Нэш Блейз в параллельном мире - Антонио Казанова

И только дождь барабанил на опустевших улицах, да спешили домой редкие припозднившиеся автомобили.

Звуки за окнами были такие же мягкие, как и прикосновение руки, которая погладила Сетта, все еще спавшего перед дверью своего маленького хозяина. Это была рука Нии. На ее тонком изящном пальце было надето необычное кольцо: голова дракона изрыгала пламя, которое, обернувшись вокруг пальца, превращалось в ветку дерева, смыкавшуюся с кончиком хвоста дракона (в этом месте чешуйки зверя были похожи на прожилки листьев, должно быть, такие необъяснимые метаморфозы были порождением фантазии создателя этого странного кольца).

Ния приложила ухо к двери и собралась постучать, но удержала руку в миллиметре от ее белой, кое-где разрисованной красками поверхности. Она услышала скрип закрывающегося полукруглого окна и звук шагов, явно направлявшихся к двери ванной, которая тут же закрылась на защелку. Затем она услышала, как полилась вода, словно дождь. Ния решила, что Нэш спал возле открытого окна, а когда проснулся, прикрыл его, прежде чем отправиться принять душ.

В действительности все было совершенно иначе. Нэш взобрался в дом по водосточной трубе, чтобы его никто не увидел и не услышал. Или почти никто.

У Нии было странное чувство. Она прищурила большие, отливавшие золотом глаза, словно надеясь увидеть, что там, за дверью, затем снова погладила Сетта, чем тот был страшно доволен, и спустилась обратно в гостиную.

Сетт приоткрыл один глаз, спрятанный за спадающей лохматой шерстью, понял, что гладить его больше не будут, и снова погрузился в сон.

Серафина закончила вынимать мякоть из трех тыкв, которые им в последнюю минуту подарил сосед, затем вставила внутрь маленькие свечки и аккуратно расположила их на подоконнике и ступеньках дома.

Наконец наступил вечер.

— Ты читала «Случилось завтра»? Там сказано, что завтра вечером в Думвиле состоится магическое представление. Нэшу интересно будет посмотреть на иллюзиониста! — воскликнула Серафина. — Он же никогда такого не видел, разве что по телевизору.

Ния стояла у окна, глядя на льющийся за ним дождь, загипнотизированная стекающими по стеклу каплями. Не отворачиваясь от окна, она спросила:

— Иллюзионист? Это тот, кто одевается в элегантный фрак, вытаскивает голубей из цилиндра и карты из рукава?

— Не совсем так: у них голуби появляются из ниоткуда, а карты из пальцев, — педантично ответила Серафина.

— Все это обман, Сисси. Ты хочешь, чтобы четырнадцатилетний мальчик со светлой головой восхищался каким-то жуликом, который хвастается необыкновенным даром, а на деле способен только на трюки?

— Но для детей этот мир так обворожителен. Для них не важно, на самом ли деле девочка повисла в воздухе или ее поддерживает какая-то невидимая опора. И потом, это древнее искусство, так развлекали еще египетских фараонов. Однажды в Занзибаре я видела представление одного чародея. Он признавался, что у него нет магической силы и он способен лишь создавать видимость. Этот чародей делал что-то совершенно невообразимое: на глазах его голова превращалась в череп и могла вращаться вокруг своей оси! Меня это так поразило.

— Как называется спектакль? — вздохнув, спросила Ния, уступая, чтобы сделать приятное Серафине.

— «Фантастический вечер». Так назывался спектакль Робера Гудена, гениального французского мага, отца современного иллюзионизма, — воскликнула Серафина. — Знаменитый Гудини сто лет назад образовал свой артистический псевдоним от имени этого француза. Во время своего «Фантастического вечера» Робер Гуден просил кого-нибудь из публики выбрать карту, затем подкидывал всю колоду в воздух и — пум! — пистолетным выстрелом попадал точно в выбранную карту! А потом, представь себе, он заставлял лежащего на полу мальчика подняться параллельно полу и повиснуть в воздухе, опираясь только на один локоть.

Золотистые глаза Нии широко распахнулись, она приподнялась в кресле, в которое только что села, явно заинтересовавшись этой беседой.

— А откуда ты это знаешь?

— Мм… видишь ли, Рубенс собирал старые книги. Дома, в Занзибаре, у него вся комната была ими заставлена, помнишь? Среди них были и книги, написанные иллюзионистами, в которых рассказывалось о всевозможных сценических механизмах. Когда я рассказала Рубенсу о спектакле того чародея, он дал мне посмотреть несколько книг и объяснил приемы, с помощью которых можно было сотворить все эти чудеса. Я, конечно, не знаток… Но все-таки здорово, что здесь, в Думвиле, состоится представление иллюзиониста! Поверь, Ния, Нэшу это понравится.

— Хорошо, ты меня, как всегда, убедила… Пойдем, посмотрим на этого Робера Гудена!

Серафина громко засмеялась:

— Нет, нет, это только название спектакля. Сегодня Гудену было бы больше двухсот лет! У завтрашнего иллюзиониста, кажется, какое-то французское имя… Маскераде, а названия некоторых фокусов в программке, судя по всему, немецкие.

— Как все сложно, — вздохнула Ния.

— Представление завтра, в пять часов. Это будет хороший подарок ко дню рождения.

— Посмотрим. У тебя случайно нет арахисового масла?

В этом была вся Ния, когда приходилось признавать поражение, то есть, как в данном случае, поменять мнение, ей требовалось что-нибудь вкусное и калорийное.

Серафина улыбнулась и направилась к шкафу: арахисовое масло, конечно же, имелось.

Открытая на странице с афишей газета осталась лежать, свисая с подлокотника кресла, будто утомившись оттого, что ее прочитали.

В середине страницы помещалась фотография человека с гладкими длинными черными волосами, обрамлявшими лицо, наполовину скрытое маской.

Заголовок гласил: Король европейских фокусников, околдовавший Америку, в гостях в Думвиле.

Между тем в Думвиле в каждом доме и каждом почтовом ящике оказались программки «Фантастического вечера». Их доставляли быстрые и молчаливые существа, которые, казалось, появлялись неизвестно откуда и исчезали непонятно куда, словно их поглощала уличная тьма, не озаренная ни единым фонарем. Эти листки были темно-фиолетового цвета, на фоне которого выделялись ярко-оранжевые буквы, вызывавшие неприятный, но одновременно гипнотизирующий эффект:

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ВЕЧЕР МАСКЕРАДЕ

Известнейший во всем мире иллюзионист

ввергнет вас в водоворот сенсационных номеров:

женщина, распиленная на четыре части,

сеанс левитации для любого зрителя, которому

посчастливится, и «Грёзы» — полная иллюзия полета.

Завтра, 21 октября, в 17.00

Оперный театр Думвиля

На программке тут и там были изображены странные фигуры с расплывающимися контурами, словно нарисованные сильно разбавленными чернилами: женщина, разделенная на четыре части; целый каскад игральных карт, наполовину черных, наполовину белых; человек, висящий в воздухе, с раскинутыми руками и скрещенными ногами, и еще целая куча еще более загадочных персонажей.

А на обороте листка перечислялись все города Ирландии и Великобритании, которые входили в гастрольный тур артиста.

После Думвиля представление должно было состояться в Дублине, в Глазго, а потом прокатиться по всем английским театрам от Ливерпуля до Лондона.

Теплый душ, который принимал Нэш, не унял его волнения, и он принялся ходить взад и вперед, пытаясь как-то объяснить себе случившееся… Итак, он проснулся в совершенно необычном месте, потом появилось пламя, которое его не жгло, и решетка, которая каким-то образом распахнулась единственно для того, чтобы он смог без труда вернуться домой. Нэш посмотрел на себя в запотевшее зеркало ванны и обнаружил, что темных кругов под глазами на этот раз не было.

Осмотрев свою руку, он почувствовал прилив сил. Это было удивительное ощущение — таким сильным Нэш себя еще не помнил.

Это он-то, худой тип, с кругами под глазами, которого все и во дворе, и в школе считали последним слабаком. Он, на которого никто не обращал внимания и который, запершись в своей комнате, утешался рок-музыкой и размышлениями о новых границах реальности, теперь почувствовал себя достойным уважения.

В Занзибаре он не играл в футбол с другими ребятами, поскольку был таким хилым, что и мечтать не мог выйти на поле даже на пять минут.

Переезд в европейский город не придал Нэшу уверенности в себе. К тому же здесь он совсем никого не знал и проводил гораздо больше времени в одиночестве.

И вот теперь все переменилось. Как бы все разинули рты, если бы прямо в классе посреди урока у него загорелась рука?

Он принялся придумывать, как можно было бы использовать это необыкновенное свойство, хотя в действительности не понимал, что с ним делать. Он представил себе мисс Рашер. А что, если посреди решения какой-нибудь запутанной математической задачки полыхнуть рукой прямо перед ее носом и тут же удрать.