Анифа. Пленница Севера (СИ) - Фрост Деметра

И снова гордость за сына, а также щемящая любовь к нему и к Риксу, отражение которого она видела в Ране, заставило ее сердце биться чаще. Определенно — ее сердце теперь бьется исключительно ради Рана, Далии и Инга. А более ей и не надо.

Ведь так?

***

Как только Свен и Сигурд вошли в деревянную залу, их глаза безошибочно отыскали предмет их мужского любопытства. Они просто не могли не увидеть среди прочих женщин миниатюрную и изящно сложенную черноволосую красавицу, с легкостью снующую в темно-пурпурном платье по деревянному настилу и занимающуюся типично женскими делами. И если Сигурд сначала почувствовал легкий укол разочарования — у женщины не оказалось ни крыльев, ни поразительной длины волос (они просто были убраны в прическу), ни какой-то особой, льющей вокруг себя свет улыбки, то Свен безошибочно определил — перед ним редкой красоты и внутреннего достоинства женщина.

И пока он сидел за одним с ней столом, пока наблюдал за ней и слушал ее красивый и тягучий, как мед, голос, его впечатление только подтвердилось — это была удивительная женщина! И даже Сигурд оказался в итоге покорен — в отличие от старшего брата он не мог даже на минуту отвести от нее своих глаз.

То, что сразу бросалось в глаза — это, конечно, экзотическая внешность Анифы. Ее хрупкость. Маленький рост. Маленькая голова и при этом — просто невозможно огромные глаза светло-карего цвета и пухлые, ярко-красные губы. Потом зацепила ее манера держаться — она не казалась скромной или забитой женщиной, так как постоянно нежно улыбалась и всегда отвечала на вопросы, если ей кто-нибудь их задавал. Ее глаза — умные и очень проницательные — смотрели внимательного, но мягко, будто подбадривая. И тонкие и изящные руки с невероятным проворством управлялись с едой, когда нужно было наполнить тарелку вождя или кого-нибудь из мужчин. Иногда к ней кто-нибудь подходил — преимущественно дети — и тогда вся она словно озарялась внутренним светом. Ее лицо становилось очень живым, она очень много жестикулировала и с радостью отвечала лаской на любое проявление внимания со стороны.

У нее было очень молодое лицо — в этом сказочники не ошиблись. Но опыт подсказал мужчинам — она была куда как старше. Все ее тело, каждый жест и взгляд был наполнен зрелой женственностью. А когда она наклонилась, чтобы потрепать за ухо подбежавшего щенка — даже животные к ней ластились с невероятным энтузиазмом! — ткань платья обтянула ее округлые и очень женственные бедра.

Как же интересно посмотреть, что там с остальным — под толщей плотной пурпурной ткани! Так ли ее тело притягательно и красиво, как и ее лицо? И как шептали об этом сказители?

Желание попробовать эту женщину, крепко сжать ее в своих руках и разоблачить зажглось в братьях одновременно и с одинаковой яростной силой. Ни одна из женщин в Торхилде не вызывала таких чувств, да они словно и не видели остальных. А ведь им надо было присмотреть себе будущих супружниц — хотя бы для одного из них.

Однако их обоих раздражало равнодушие молодой женщины к их собственной персоне. Без ложной скромности надо отменить, что у прекрасного пола Свен и Сигурд пользовались спросом и популярностью. Как в своем родном Рагланде, так и здесь. Девушки, что регулярно подносили к их столу тарелки с мясом, хлебом и сыром, кувшины с вином и водой, крутились вокруг, стараясь привлечь мужское внимание призывными взглядами и улыбками, очертаниями своих телом под платьями и легкой, словно летящей, походкой. Братья видели все это, но, по сути, не замечали.

Зато их безумно раздражала вежливая отстраненность самой Анифы. Даже замужняя дочь принимающего их ярла, сидящая напротив собственного супруга, оценивающе разглядывала их, кокетливо теребила выбившиеся локоны около своих щек и обворожительно улыбалась, слушая их речи. А вот черноволосая красавица, хоть и не показывала грубое равнодушие, ограничилась коротким изучением, а после предпочла разглядывать людей вокруг. Нет, ее манеры были безупречны, она не игнорировала никого из сидящих за столом вождя, ухаживала за ними, когда того требовало время, и с достоинством поддерживала беседу.

Сигурд, предпочитая молчать, а не разговаривать, заметил, с каким особым вниманием она следила за одним из молодых воинов — высоким и красивым, со светлыми волосами и ярко-голубыми глазами. Неожиданная ярость обожгла ему грудь, когда он заметил выражение горячей любви в янтарных глазах Анифы, устремленных на этого юношу. Неужели этот молодой воин — ее любовник? Или же сын? Но она же слишком молода, чтобы иметь такого взрослого сына! Значит, все-таки любовник?

Определенно, очень красивый молодой человек. Но слишком уж юный! И наверняка неопытный! Не такой мужчина должен быть около подобной женщины! Не такой!

И именно он, старший из двух братьев, поднял руку, чтобы остановить уход Анифы. Он не ожидал, что женщина послушается. Но она осталась — такая манящая и такая соблазнительная.

Но раздражающе равнодушная и спокойная.

Анифа оживилась, только когда Тормод вдруг обратился к ней с прелюбопытным вопросом, продолжившим тему свадьбы, которая должна была состояться через четыре дня и на которую гости благодушно соизволили остаться, задержавшись дольше, чем они собирались изначально.

— Расскажи, как проводят свадьбы в степи, Анифа, — попросил ее ярл.

И она, и Рикс мало что рассказывали о своем прошлом, бережно храня эту тайну не только от жителей Торхилда, но и от собственных детей. Но Тормонд знал их истинную историю, так как однажды потребовал эту правду в обмен на свое доверие. А, получив, остался очень довольным.

И сейчас он хотел, чтобы она приоткрыла часть своей жизни перед чужаками? Коварно.

Наклонив немного голову, словно задумавшись, Анифа рассеянно прикоснулась кончиками пальцев своему виску, провела подушечками пальцев по щеке и остановилась на приоткрывшихся губах.

Она сделала это безотчетно. Но Свен нахмурился, увидев в этом неосознанном движении нечто соблазнительно и порочное, а Сигурд, на секунду даже подавшись вперед, яростно вцепился пальцами в край деревянной столешницы.

В этот момент лицо молодой женщины приобрела удивительное очарование и даже какое-то странное и непостижимое свечение. Оно притягивало к себе и влекло, как тепло очага в морозный день, и дурманило, как аромат пряных трав, случайно или нет, брошенных в огонь.

И братья даже не подумали обратить внимание на примечательную деталь, позволяющую заглянуть дальше дня сегодняшнего. Тормод сказал — в степи. Оказывается, героиня многочисленных сказаний раньше жила в степи. Вот вам и история о заморской принцессе!

— В степях не проводят свадьбы, — негромко проговорила Анифа через короткую паузу, — По крайней мере, обычные кочевники. Иногда вождь того или иного племени может взять жену из другого клана в качестве договора или мирного соглашения, но даже тогда не проводят какого-то особого ритуала. Любой мужчина по своему желанию может взять понравившуюся женщину в свой шатер, а потом, спустя время, выгнать ее. Но, пока они живут вместе, их уже можно считать мужем и женой.

— Дикость какая, — ухмыльнулся ярл, весело глянув при этом на гостей своего городища, — И совсем никакого обряда? Клятв? Праздника?

— У кочевников много других поводов для пиров, — рассеянно улыбнулась Анифа. — Кто их за это осудит? У каждого народа — свои традиции.

— А как же дети?

— Рожденные в племени дети знают свою мать, но редко — отца, — спокойно продолжила женщина, не видя направленных на нее пытливых и жадных взглядов, — Женщины без мужа живут в одном шатре и всегда готовы приласкать выбравшего ее воина. А все мужчины в стане — без исключения воины. Стариков среди них них. За редким-редким исключением.

— Неужели у степных женщин совсем нет прав? — неверяще спросил Сигурд, в свое время кое-что читавший о законах и нравах степных народов. — И они с такой легкостью готовы делить своего мужчину с другой?

— У них нет понятия “свое-чужое”, - немного замявшись, ответила Анифа, слегка кривя душой. — Дети — это дети стана. Каждый воин клана — это защитник любого ребенка без исключения. Родившую женщину — уважают, как давшую жизнь. Исконно рожденная в степи девушка — столь же свободна в своем выборе и может с легкостью подойти к любому мужчине, предлагая себя. Потому-то, когда степняки празднуют что-то и проводят большие пиры, на них… хмм… Довольно разгульно. Трудно потом определить, чье семя дало плоды в чреве.