Правдивые истории о чудесах и надежде - Коллектив авторов

За играми в саду и во время долгих утренних и вечерних прогулок Лаки учила Сэма основам хорошего поведения. В щенячестве она грызла все подряд – в том числе досталось нашему персидскому ковру. Но Сэм, кажется, понимал, что этого делать нельзя, и если ему и приходило в голову что-то уничтожить, Лаки вовремя его останавливала.

Стоило ей выйти в сад, как Сэм шел следом. Она научила его хватать брошенный мячик и приносить его. Сэм быстро понял, что играть на траве приятнее, и не совался в патио, где стояла садовая мебель. Он всюду следовал за Лаки, а той нравилась мягкая травка.

Правда, кое-какие черты характера Сэма передавались и Лаки, и это было не очень хорошо. В присутствии своего товарища по играм она иногда становилась непослушной. Я замечала, что вдвоем они порой слишком озорничают, и мне приходилось напоминать Лаки, что такое поведение недопустимо. Какое-то время я постоянно отчитывала Лаки за то, что та слишком расшалилась – но, к счастью, это длилось недолго.

Лаки с Сэмом стали лучшими друзьями. Они вместе носились по дому, гонялись друг за другом, а потом валились без сил и устраивали себе заслуженный отдых.

По мере того, как Сэм рос и креп, он начал наглеть. Лаки мирилась с его выходками, как старшая сестра мирится с проказами надоедливого маленького братца (хотя малышом на тот момент Сэма назвать язык уже не поворачивался).

Случалось, Лаки спала, а Сэм выталкивал ее из корзинки и ложился в нее сам, хотя корзинка была ему маловата. Лаки угрюмо топала к корзинке Сэма и засыпала там. Ей это не нравилось, но она не устраивала драку, а просто уступала место.

По вечерам, когда я давала им одинаковые лакомства, Сэм сразу бросал свое и выхватывал угощение Лаки у нее изо рта. Сначала та отдавала лакомство без возражений и подбирала брошенное угощение Сэма. И поначалу я ругала Сэма, но потом заметила, что эту битву за лакомства собаки превратили в игру. Вместо того, чтобы начать грызть угощение, Лаки сжимала зубы и принималась дразнить Сэма торчащим изо рта кусочком. Тот бросал свое лакомство, бежал к ней, и они начинали возню: Лаки рычала, Сэм скулил, и, наконец, Лаки «уступала» ему. Им обоим явно нравилась эта веселая игра, поэтому я перестала их одергивать. Я радовалась, видя, как Лаки снова резвится и развлекается. Кто я такая, чтобы нарушать веселье?

Лаки снова стала прежней Лаки. Ее хвост все время торчал вверх, она оживилась, радовалась прогулкам и играм в саду.

Когда мы гуляли вместе, прохожие то и дело останавливались и спрашивали разрешения сфотографироваться с нашим замечательным щенком. Но заставить его замереть на месте было не так уж просто. Сэм выказывал изрядное любопытство и тут же бросался обнюхивать своих обожателей и исследовать их фотоаппарат.

С возрастом он стал проявлять черты доминантного пса. Впрочем, от помеси акиты этого следовало ожидать. Раз в неделю мы водили его на собачьи курсы, чтобы он привык находиться среди собак разных размеров. Это очень помогло, но типичные черты акиты все же прорезались. Стоило кому-нибудь постучать в дверь, как Лаки начинала лаять и бросалась к входу, спеша сообщить нам: кто-то пришел! А Сэм вел себя по-другому. Он не выходил, пока гость не оказывался в доме – достаточно близко, чтобы можно было как следует его рассмотреть и изучить. Иногда он даже злился на Лаки за ее нетерпеливость и «приказывал» ей сидеть тихо. Наверняка в такие минуты он по-своему, по-собачьи, «говорил» ей: Погоди, Лаки. Давай посмотрим, что к чему, а потом уже выйдем.

В нем были сильны черты сторожевой собаки: он выжидал, анализировал ситуацию и лишь потом действовал.

Рядом с бесстрашной Лаки и осторожным от природы Сэмом мы с Джимом чувствовали себя в безопасности. Мы знали, что даже если грабитель не испугается лая Лаки и заберется в дом, Сэм гарантирует ему неожиданный испуг уже на месте.

Что до друзей и родных, приходивших к нам в гости, Лаки всегда им очень радовалась, и ее восторженное настроение передавалось Сэму. Он заражался ее примером, и потом их бывало трудно успокоить. Время шло, и Сэм перестал повторять все за Лаки и стал самостоятельной собакой.

В глубине души он оставался ранимым и во всем полагался на предчувствия. Он всегда был настороже – я списывала это на особенности породы и думала, что эту черту характера уже не искоренить. Если на прогулке кто-то шел позади, Сэм одним глазом следил за незнакомцем, а другим смотрел на дорогу.

Он также умел заставить людей посмотреть страху в лицо, причем не спрашивая, хотят они этого или нет. Мой брат Артур боялся собак до смерти, и каждый раз, когда он набирался смелости и приезжал к нам в гости, Сэм делал вид, что не замечает, как Артур нервничает. Он подбегал к нему и заваливался к нему прямо на колени. Шли месяцы, Сэм набирал вес, но, видимо, не понимал, что теперь он уже очень большая собака. Он совершенно не осознавал своих размеров. Он вырос мощным псом, у которого к тому же на все было свое мнение. Сэм рассказывал мне о том, как провел день, выл и лаял. А если ему чего-то хотелось, он сразу давал об этом знать!

Лаки не позволяла Сэму командовать собой и, хотя весила всего 20 кг против его 37,5, ни капли его не боялась. Один раз нам пришлось отчитывать ее за то, что она подбила Сэма отправиться с ней на охоту за белками в сад. Она знала, что он последует за ней, и, когда хотела, не боялась навлечь на него неприятности.

Конечно, хорошо, что Лаки терпеливо сносила его поведение – ведь Сэм хоть и относился к ней со всей душой, порой не рассчитывал свои силы. В щенячестве он толкал ее со всех сторон, а когда подрос, не оставил своей привычки с разбегу налетать и врезаться в нее. Но он знал, что подруга все простит. Со временем мы обнаружили, что до тех пор, пока у Сэма есть что-то в зубах – например, его любимая змейка, – они с Лаки могли бегать сколько угодно, и проблем не возникало. Драки начинались, когда Сэм впадал в раж, а змейки рядом не оказывалось. Тогда он мог куснуть и Лаки. Та злилась и убегала. Но Сэм тотчас понимал, что расстроил ее, и утихомиривался, пока она его не «прощала».

Хотя он был горазд поиграть ей на нервах, он никогда не причинял ей вреда.

Однажды мы гуляли в парке, и к нам подбежала одна отважная собачка. Она попыталась наскочить на Лаки. Сэм не рычал на нее, не лаял: он просто преградил ей путь. Собака пыталась обойти его, но он раз за разом вставал между ней и Лаки.

Бывало, что такое поведение выходило ему боком. Он любил играть с небольшими собаками – думаю, потому, что считал их такими же, как Лаки, своими закадычными друзьями. Но вскоре мы поняли, что он не может свободно бегать среди них. Из-за своих размеров он всегда сбивал их с ног. После того, как это случилось несколько раз, в присутствии маленьких собак мы стали брать его на поводок. Когда же рядом оказывались собаки крупных пород, Сэм обычно начинал рычать. Мы отчитывали его за это, и в целом он подчинялся. Однажды на него напала большая собака, и он стал защищаться, хотя первым никогда не нападал.

Но после того случая стало очевидно, что драка произвела на него сильное впечатление. Теперь каждый раз, когда он видел большую черную собаку – похожую на ту, что набросилась на него в парке, – он начинал лаять и проявлять агрессию. Поэтому раз в неделю мы стали отправлять его на прогулку со Стивом – тот выгуливал чужих собак и брал с собой еще семерых на поводках. Вскоре проблема с агрессией была решена.

Еще я заметила, что Сэм меня оберегает – видимо, сказывались особенности породы. Как всех акит, его характеризовали упрямство и решительность. И хотя обычно он был немного рассеянным, в нужный момент тут же «включался». К некоторым людям – например, к Артуру – он сразу проникался симпатией и позволял себя гладить. Но других к себе не подпускал. Однажды летним вечером мы с Джимом вывели его на прогулку. Наш путь лежал мимо паба. Стоял теплый субботний вечер, и двое мужчин выходили из паба, собираясь домой. Они были слегка навеселе, но, увидев нас с Сэмом, заговорили с нами и заметили, какая красивая у нас собака. Мы с Джимом ответили, что Сэм из «Баттерсийского дома собак и кошек», и его история произвела на них большое впечатление. Пока мы разговаривали, я заметила, что они пытались погладить Сэма, но это им никак не удавалось. И не потому, что они перебрали и не видели его толком, а потому, что Сэм уворачивался от них. Видимо, он понял, что ребята навеселе. Через несколько минут Джим тоже это заприметил, мы переглянулись и с трудом удержались от смеха. После Джим сказал Сэму: «Какой умный мальчик». Сэм же помахал хвостиком и пошел дальше.

На следующее Рождество Лаки с Сэмом скакали по гостиной, пока я ставила елку и занималась обычными праздничными приготовлениями. В тот год Сэм получил змейку размером побольше – он до сих пор любит таскать ее в зубах. Сейчас ему два с половиной года, но он по-прежнему носится, как щенок. Подобно большинству собак, он готов на все ради угощения, а если не дать его сразу, начинает зевать, и зевок перерастает в рык. Видимо, так он хочет сказать: «Ну давай же, не тяни!»