Любовь в полдень - Лиза Клейпас

К огромному разочарованию Беатрикс, любимая подруга Одри Фелан приехать не смогла, так как Джон простудился и отчаянно раскашлялся. Она осталась дома, чтобы лечить мужа, но прислала записку: «Доктор оставил нам лекарство, которое уже заметно помогло, но предупредил, что для полного выздоровления необходимо лежать в постели».

Ближе к концу ноября Беатрикс решила навестить Одри и отправилась в Фелан-Хаус. Дорога лежала через лес, густо заросший старыми, покореженными долгой жизнью дубами и раскидистыми, уверенными в собственном незыблемом величии буками. Темные ветви деревьев покрылись инеем; казалось, кто-то окунул их в сахарную пудру. Солнце робко пробивалось сквозь пелену облаков, и в янтарных лучах изморозь вспыхивала разноцветными искрами. Теплые полусапожки придавали уверенности, и Беатрикс смело ступала по замерзшей земле, надежно укрытой толстым слоем сухих листьев и теплого, словно овечье одеяло, мха.

Наконец показался большой, увитый плющом особняк — бывший королевский охотничий приют, расположенный в просторном, площадью в десять акров, парке, больше похожем на лес. Мисс Хатауэй ступила на прелестную мощеную дорожку, обогнула дом и направилась к парадной двери.

— Беатрикс.

Обернувшись на негромкий голос, она увидела Одри. Подруга сидела на каменной скамейке в полном одиночестве.

— О, здравствуй! — жизнерадостно приветствовала Беатрикс. — Не видела тебя уже несколько дней, вот и решила… — Она подошла ближе, всмотрелась и, кажется, забыла, что собиралась сказать.

Одри была одета в простое повседневное платье — серая ткань сливалась с осенним лесом за спиной — и сидела так тихо, так неподвижно, что, подходя, Беатрикс ее не заметила.

Они дружили уже три года, с тех самых пор, как Одри вышла замуж за Джона Фелана и приехала в Стоуни-Кросс. Как известно, подруги бывают разными: с одними приятно встречаться, когда в жизни все в порядке — именно такой была Пруденс. Но ведь нередко случается так, что необходимо срочно поделиться сомнениями, тревогами… для подобных случаев существовала Одри.

Беатрикс нахмурилась: от внимательного взгляда не укрылись ни необычная бледность, ни красные глаза и распухший нос.

— Но ты даже шаль не накинула!

— Мне не холодно, — пробормотала Одри, хотя плечи заметно дрожали.

Беатрикс сняла теплый шерстяной плащ и попыталась укрыть расстроенную подругу, однако та покачала головой:

— Нет, Беа, не надо!

— Я шла очень быстро, так что согрелась, — заверила Беатрикс и присела на ледяную скамью. Некоторое время обе молчали, однако сомнений не оставалось: случилось что-то серьезное. Прислушиваясь к гулким ударам собственного сердца, гостья терпеливо ждала объяснений.

— В чем дело? — Она наконец осмелилась прервать молчание. — С капитаном Феланом что-то случилось?

Одри посмотрела отсутствующим взглядом, словно вопрос прозвучал на иностранном языке и понять смысл сказанного удалось с большим трудом.

— Капитан Фелан, — тихо повторила она и едва заметно покачала головой. — Нет, насколько мне известно, у Кристофера все в порядке. Вчера от него пришло несколько писем; одно для Пруденс.

Беатрикс вздохнула с облегчением.

— Если хочешь, я передам, — предложила она, стараясь говорить равнодушно.

— Да, спасибо. Было бы очень хорошо. — Бледные пальцы сложенных на коленях рук как-то странно, судорожно сжимались и разжимались.

Беатрикс мягко, бережно накрыла их ладонью.

— Муж все так же кашляет?

— Доктор недавно ушел. — Одри глубоко вздохнула и с трудом произнесла: — У Джона чахотка.

Беатрикс невольно стиснула руки подруги.

Не замечая пронизывающего ветра, они молча сидели на холодной скамейке. Судьба распорядилась несправедливо, жестоко. Джон Фелан был достойным человеком, всегда готовым первым прийти на помощь каждому, кто попал в беду: оплатил лечение жене одного из арендаторов, когда сумма оказалась супругам не по карману; предоставил собственное фортепиано в пользование окрестным детям, чтобы те могли учиться музыке; выделил средства на восстановление местной пекарни, сгоревшей почти до основания от пожара. Добрые дела Джон совершал тихо, незаметно, словно опасался упреков в благотворительности. Так почему же страшная болезнь выпала именно на его долю?

— Но это не смертный приговор, — с трудом проговорила Беатрикс. — Некоторым удается выжить.

— Одному из пяти, — тускло отозвалась Одри.

— Твой муж молод и силен. Кто-то же должен оказаться одним из пяти? Вот Джон им и станет.

Одри кивнула, но не произнесла ни слова.

Обе знали, что туберкулез опасен поражением легких, несет слабость, резкую потерю веса, беспомощность и апатию. Но страшнее всего бесконечный изнуряющий кашель, постепенно превращающийся в кровавый и терзающий больного до тех пор, пока тот окончательно не потеряет способность дышать.

— Наш Кэм, муж Амелии, — большой знаток трав и всяческих снадобий, — попыталась вселить надежду Беатрикс. — Его бабушка была главной целительницей табора.

— Цыганское лечение? — В голосе Одри прозвучало откровенное сомнение.

— Надо испробовать все доступные средства, — настаивала Беатрикс. — Пренебрегать цыганским лечением не стоит. Цыгане живут в согласии с природой и оттого знают ее секреты. Немедленно попрошу Кэма приготовить отвар для мистера Фелана…

— Скорее всего Джон откажется принимать неизвестное науке средство, да и свекровь не одобрит. Феланы ужасно консервативны. Они не возьмут ничего, что не приготовлено аптекарем и не налито в пузырек или не явилось из чемоданчика доктора.

— И все-таки непременно принесу снадобье Кэма. Нельзя упускать шанс.

Одри склонила голову на плечо подруги.

— Ты такая добрая, Беа. В ближайшие месяцы без тебя будет трудно.

— Я с тобой, — просто ответила Беатрикс.

Новый порыв ветра заставил поежиться. Одри очнулась и вырвалась из печального оцепенения, встала, вернула плащ.

— Пойдем в гостиную, отдам тебе письмо для Пруденс.

Просторные комнаты с низкими дощатыми потолками встретили уютом и тишиной. Сквозь толстые оконные стекла проникал неяркий зимний свет. Все камины пылали, наполняя воздух живительным теплом. Атмосфера дома Феланов отличалась сдержанностью и вкусом, а солидная старинная мебель создавала впечатление спокойствия и веры в незыблемость установленного порядка.

Расстроенная горничная взяла из рук гостьи плащ.

— А где твоя свекровь? — осведомилась Беатрикс, вслед за подругой направляясь к лестнице.

— Уединилась в своей комнате. Для нее новость особенно тяжела. — Одри помолчала. — Джон всегда оставался маминым любимчиком.