Ступени реальности - Игорь Колосов

Водитель – проплешина на голове, с двойным подбородком – глянул на нее, открыв рот. Он не успел ничего сказать, но его глаза говорили лучше любых слов: какого черта? Выметайся!

Роки заорала:

– Уезжай! Быстро! Они убьют тебя!

Подействовало. Водитель вдавил акселератор, грузовик выскочил задним ходом на середину дороги. Первый амбал выхватил пистолет, опустился на одно колено, вытянул обе руки с пистолетом, прицелился.

Роки заметила это, пригнулась.

– Быстрее!

Грузовик рванул вперед в момент выстрела. Роки обдало осколками стекла от разбитого окошка дверцы с ее стороны. Водитель пригнулся чуть ли не к коленям, но руль не бросил, ногу с газа не убрал.

Четвертый амбал, отставший от дружков, оказался на пути грузовика. В руках в него тоже был пистолет. Он отступил в сторону, стреляя на ходу. Лобовое стекло разлетелось после первых двух пуль. Вскрикнул водитель. Ранило? Осколком обожгло затылок Роки, но она не издала ни звука. Грузовик набирал скорость, последующие выстрелы уже не причиняли беглецам вреда.

Роки выпрямилась. Водитель стонал, скривившись, хотя по-прежнему гнал вперед, не убирая ногу с газа. Роки подалась к нему.

– Что с тобой?

Он застонал громче, ничего не сказав. Глаза выпучены, рот открыт.

– Ранило? Где?

Он не ответил, страх гнал его прочь. Она сама попыталась рассмотреть его и заметила на плече кровь, которая пропитала тонкую замызганную куртку пятном величиной с ладонь. Если бы не полумрак, Роки заметила бы это сразу. Скорее всего, пуля зацепила его рикошетом.

Она глянула в боковое зеркальце. Амбалы остались позади, уменьшаясь в размерах с каждой секундой. Полминуты, и они пропали из вида.

– Притормози, – сказала Роки. – Тебе надо перевязать плечо. Кровью истечешь.

Водитель замычал, мотая головой.

– Они еще близко.

– Ладно… Отгони еще немного.

Она выждала несколько минут, потребовала остановки. Нехотя водитель подчинился – рана доставляла ему боль. Грузовик остановился. Роки нашла какую-то тряпку, далекую от чистого материала, но больше ничего не было, разорвала на полосы.

– Снимай куртку.

Он застонал громче, стягивая одежду. Едва уловимый звук вынудил Роки замереть и прислушаться. Их взгляды встретились, она подалась к окошку дверцы, выглянула.

По дороге в их сторону мчались мотоциклы. Четыре мотоцикла. Расстояние быстро сокращалось. Она не рассмотрела ездоков, но этого не понадобилось: она знала, что это четверо амбалов. Погоня!

– Быстрее! – крикнула она. – Гони!

Его рану она так и не перевязала.

Она не слышала, как дверь отворилась, и девушка в кожаной одежде, в темных очках вошла в палату. Девушка глянула на мать, задремавшую в кресле – сидит с ровной спиной, голова не опущена, лишь глаза закрыты, – перевела внимание на Нину, скрытую под простынею. Помедлив, раздумывая, остаться или уйти, она шагнула к койке, нащупала рукой место, присела на краешек.

Минут пять ничего не происходило. Девушка даже на Нину не смотрела, взгляд направлен куда-то в пол, точнее – куда-то вовне. Погруженная во что-то исключительно свое, девушка подняла голову, осмотревшись. В глазах мелькнуло недоумение: что она здесь делает?

Ее мать открыла глаза, подалась вперед, глядя на младшую дочь, застыла, не понимая, померещилось ей что-то или нет. Она не сразу заметила присутствие девушки в коже. Когда же увидела ее, вздрогнула, встала, но тут же села, скорее даже упала в кресло.

– Роки? Когда ты пришла?

Роки помедлила, сомневаясь, нужно ли вообще отвечать.

– Только что.

– Ты меня напугала.

– Что мне теперь делать?

– Ничего, это я так… Как ты узнала? Про Нину?

Роки пожала плечами.

– Папаша сказал, кто ж еще.

Молчание. Мать явно готовилась к наступлению. Проблема была лишь в том, что на это у нее не было сил. Она измочалена, куда уж тут до стычек.

– Нина в коме больше недели, Роки. Больше недели.

Та кивнула, не глядя на мать. Роки смотрела на младшую сестру. Опустошенность и странная внутренняя углубленность в саму себя уступала место боли за сестру. Что-то менялось в лице Роки, она уже не выглядела надменной и равнодушной, желчной и слишком самоуверенной. Мать не замечала этого, как не понимала того, что претензии сейчас ничего не изменят. Обида руководила разумом и эмоциями – новый начальник, с амбициями, но который еще ни черта не разобрался, что по чем.

– Где ты была, Роки? Мы звонили тебе, звонили много раз.

Роки пожала плечами.

– Я предупреждала, рано не ждите.

Мать вздохнула, хотела еще что-то сказать, внезапно разрыдалась. Роки покосилась на нее, сделала движение к ней с намерением успокоить, но передумала.

Вновь она смотрела на сестру. Бессилие постепенно искажало ее лицо. Если был в этой части мира тот, кто ей дорог, это – Нина. Иногда Роки казалось, что не будь у нее младшей сестры, она бы однажды уехала из дома и не вернулась. Не звонила бы, не писала бы записок, исчезла бы в Неизвестности, и будь что будет. Родители? Они заняты собой, вряд ли исчезновение их старшей дочери как-то изменило бы их образ жизни. В какой-то степени – хотя они не признались бы об этом даже самим себе – ее исчезновение и последующее продолжительное отсутствие позволило бы им меньше нервничать, больше заниматься собой. Она не просто была им не нужна, она мешала им, как дорогостоящая собака, которую жаль выбросить на улицу, а пристроить в другую семью нереально. Впрочем, Роки допускала, что слишком жестко судит о родителях. Быть может, все это – ее фантазии, и на самом деле все не так плохо, они ее любят, многое готовы отдать. И жизнь без нее у них была бы уже не жизнь.

Мать успокоилась, вытерла лицо, высморкалась в платок.

– Роки?

– Что?

Молчание, сопение. Мать снова высморкалась, посмотрела на Нину.

– Что нам делать?

Роки покачала головой.

– Не знаю…

– Надо что-то делать.

– Может, и надо. Только я не знаю, что именно. Папашка вон знает, к примеру. Только мне с ним не по пути.

Она медленно повернула голову, застыла.

– Что ты сказала? Что он тебе говорил?

Она поморщилась.

– Всякое болтал. В основном мне претензии предъявлял. Завалился, как только я пришла, как будто следил за хатой. И давай ныть. Такая-сякая, сбежала из дворца. Такая-сякая, расстроила отца.

– Роки! Не паясничай!

– Я не паясничаю. Тьфу ты… Ну,  и словечки ты знаешь.

– Что он тебе говорил? О том, что собирается делать?

– Точно хочешь это знать?

Мать встала, шагнула к дочери, схватила ее за грудки.

– Что он сказал?

Роки смотрела ей в глаза, не мигая.

– Руки убери.

Мать помедлила, убрала руки, но их лица по-прежнему оставались вблизи, как если бы они собирались поцеловаться.

– Скажи, пожалуйста, что он тебе сказал? Что собирался сделать?

– Прикончить того ублюдка, который сбил Нину.

Мать отпрянула, сделала короткий круг по палате, еще один, посмотрела на Роки в упор.

– Он просто болтает, ты же знаешь.

– Ты же знаешь, – она как будто передразнила мать. – Если ему что-то втемяшится в башку, это оттуда не вытравить.

Мать вздрогнула.

– Господи… Только не это…

Она рванула к двери, остановилась, повернулась к Роки. Засуетилась, переминаясь с ноги на ногу, делая массу ненужных, неопределенных жестов.

– Хочешь сказать, он пойдет к тем людям… – она не договорила.

– Почем мне знать? У него же пушки нет, а голыми руками… Что он сделает?

Мать застонала, схватила сумочку, выскочила в коридор, заглянула обратно.

– Смотри за ней, пока я не вернусь. Нина на тебе. Слышишь?

Роки захотелось послать ее, грубо и подальше, она не сделала этого потому, что так лишь продлит присутствие матери, которая так просто не оставит подобные слова. Пусть лучше проваливает. Роки просто кивнула, не глядя на мать. Та исчезла.

Роки покачала головой, вгляделась в лицо младшей сестры.

– Ну, что, малышка? Что с тобой делать? Скажи, что?

Роки выдержала паузу, покосилась на дверь и неожиданно для самой себя разрыдалась.

Роки не понимала, как такое возможно. То, что их преследовали, ее не удивило. У амбалов были мотоциклы, и они оказались проворными, чтобы броситься в погоню, настичь и атаковать беглецов. Странным было другое.

Только что дело приближалось к полуночи, людей на тротуарах почти не было, поток машин на проспекте за рекой слабел, но вот небо уже посветлело, и ощущение начала дня нельзя спутать ни с чем.

Где они потеряли столько времени?

Если предположить, что Роки снова выпала из реальности, это не объясняет такой пробел во времени. Водитель не спал всю ночь? Она не могла задать ему не единого вопроса – преследователи вцепились в них клещами и передышки не предвиделось. Если их достанут, вопрос, что случилось со временем, не будет иметь смысла.

И все же ее это терзало, нагоняя страх. Она была бы рада ошибиться, но помнила происходящее отчетливо: не могло быть ни ошибки, ни чьей-то невообразимой шутки. Но что-то решить можно, лишь избавившись от преследователей. Четверка же действовало четко и слаженно. Ни суеты, ни лишней пальбы, никакого вреда посторонним, лишь методическое давление и импровизация.