Игра в безумие - Джулиан Саймонс

- Прелестной, - вздохнула Элис. В те годы это звучало как песня. Она вспоминала их как лучшую пору своей жизни, те годы, когда она уже пришла в себя после гибели

Энтони и была очарована красавцем Полем, когда была хороша собой и по-настоящему счастлива. Родителям её Поль не нравился, мать ворчала, что можно было найти кого-нибудь получше, но она не обращала внимания. Но "прекрасная пара" была давно в прошлом. "Я хороша", - заявила она себе и повторила это как заклинание, пока не вошла в ванную, где зеркало уличило её во лжи. Бледное усталое лицо, ещё хорошей формы, с тонкими чертами, но с заметной сединой в волосах и напряженным выражением глаз, явно нельзя было назвать красивым. Она разорвала на четыре куска фотографию с банкета, немного поплакала, а потом все четыре куска осторожно наклеила на картонку. После этой уступки сентиментальности снова стала практичной женщиной. Накрасилась, надела даже слишком элегантное платье и отправилась за покупками.

На главной улице она встретила Пенелопу Сервис, которая поведала ей о загадочном исчезновении Анны-Мари.

- Она немного со странностями, - рассказывала Пенелопа вечером Дику. Когда я рассказала ей об Анне-Мари, знаешь что она сказала? Сейчас... Пенелопа прыснула, как от щекотки. - "Интересно, не соблазнил ли её мой муж. Обо мне он уже стал забывать, зато интересуется молоденькими".

Дик кивнул. Как психолог, он привык ничему не удивляться.

- А потом добавила: "Не обращайте внимания, сегодня меня что-то потянуло на воспоминания, с вами такое бывает?" Мне... мне стало её немного жаль, она казалась такой... - фраза осталась незавершенной. - Так что я пригласила её на чай, и, видимо, она вступит в наш... в наш бридж-клуб.

- Отлично. А что будем делать с этой чертовой девицей?

- Думаю, новую искать не станем. С ними больше хлопот, чем... - но и эта фраза осталась неоконченной.

- Полагаю, её вещи надо бы отослать родственникам.

- Завтра займусь.

- В полиции думают, она с кем-нибудь сорвалась в Лондон. Но, честно говоря, мне она такой не казалась.

Пенелопа Сервис была уже по горло сыта разговорами про Анну-Мари.

- Не знаю, дорогой, и мне это безразлично. Знаю только, что как помощница по дому она ничего не стоила, и... и я рада, что мы от неё избавились.

- Слушай, вот смеху будет, если Вэйн действительно скрывает её где-нибудь в любовном гнездышке. Он-то мужчина хоть куда, а?

- Не в моем вкусе. Не люблю мужчин в его возрасте, которые ведут себя как незрелые юнцы. С него станет и волосы красить...

На дверях кабинета золотыми литерами значилось "Поль Вэйн", а пониже черными: "Управляющий по кадрам". Должность эта когда-то называлась "начальник отдела кадров", но решено было, что "управляющий" звучит солиднее. Это отнюдь не означало принадлежность к директорату, но Поль имел право пользоваться теми же туалетными комнатами и обеденным залом, что и члены совета директоров. Эти привилегии много значили. Показывали, как далеко он смог продвинуться, поступив в фирму рядовым сотрудником.

Через неделю после переезда в Роули Поль нашел на своем столе циркуляр. В нем сообщалось, что на следующей неделе на самом верхнем этаже открывается маленький ресторанчик для директоров, избранных высших чиновников и их гостей. Посещать его следует только в обществе солидных клиентов. К циркуляру был приложен список тех, кто будет иметь право посещать ресторан, сообщив предварительно, каких приведут гостей. Его фамилии в списке не было.

Поль перечитал список ещё раз. На первом листе был председатель совета директоров сэр Джордж Рос, затем все руководители. Кроме них - ещё две фамилии. Блейни, начальник отдела внутреннего рынка, и О'Рурк, отвечавший за экспорт. Ясно было, что в списке должен был быть и Поль Вэйн. Циркуляр пришел из канцелярии Хартфорда, и Поль тут же позвонил его секретарше.

Девушка, снявшая трубку, сообщила, что мисс Попкин больна.

- Я заменяю её временно, мое имя Джой Линдли. Поль объяснил, что ему нужно.

- Мне очень жаль, мистер Вэйн, это моя вина...

- В чем же?

- Этот циркуляр. Я дослала его вам по ошибке. Даже не знаю, как это могло случиться.

- Я вас не понимаю, мисс... - никак не мог вспомнить её имя, - Линдли. Я звоню, чтобы обратить ваше внимание, что в списке пропущена моя фамилия, вот и все.

Но когда она с сомнением ответила: "Да, понимаю", он вдруг осознал, что его не включили сознательно. Попытался сгладить впечатление, сказав, что поговорит об этом с Хартфордом. Девушка облегченно согласилась, что так будет лучше.

Положив трубку, Поль дал волю гневу. Все это ясно подтверждало его слова Элис о попытках Хартфорда выжить его из фирмы. Блейни и О'Рурк были начальниками отделов его уровня, и если их фамилии в списки были, а его нет, это было сделано умышленно. Минут через пять он настолько успокоился, что мог идти к Хартфорду.

В приемной увидел ту девушку, молодая, с начесом светло-русых волос. Она испуганно ему улыбнулась.

- Вы Джой Линдли.

- Да. Мистер Вэйн, этот циркуляр... Это моя вина.

- Ничего. - Под столом он заметил красивые стройные ноги. - Давно вы здесь работаете?

- Три месяца.

- Вам нравится?

- Ах да, очень.

- Я хочу поговорить с Хартфордом. Не волнуйтесь, Джой, о вас речи не будет. Это ни к чему.

- Я вам очень благодарна.

"Ну вот, Поль, ты и завоевал союзника", - сказал он себе, входя в кабинет Хартфорда. Тот казался слишком мал для своего огромного письменного стола. На столе стоял письменный прибор из стекла и стали в форме двух зубчатых колес, фотография жены в хромированной рамке и нож для разрезания бумаг. Ножом он пользовался редко, ибо, как обычно, на столе не было никаких писем. Хартфорд, как было общеизвестно, был убежден, что только у бездарного работника стол завален бумагами. Неприятное мнение для такого человека, как Поль, у которого стол был вечно завален бумагами, с которыми нельзя было ни разобраться сразу, ни направить в дело.

Руководители в "Тимбэлс" были на "ты", но Хартфорду Поль "тыкал" с немалым усилием. Он сделал наивную мальчишескую мину, ещё простодушнее, чем обычно.

- Брайан, говорят, на этой неделе открывается новый ресторан, это правда?

- Да.

- Отлично. В следующий четверг у меня будут двое очень важных клиентов. Не знаю точно, но решил, что лучше спросить, когда он откроется.

В голосе Хартфорда заскрежетал лед:

- Я разослал циркуляр всем, кто сможет посещать новый ресторан. Тебе его не посылали.

Это была констатация факта: раз что-то решив, Хартфорд уже не менял позиции.

- Значит, ресторан предназначен исключительно для директоров.

- Этого я не говорил.

- Тогда в чем дело?

Хартфорд кончиком языка с явным удовольствием облизал тонкие губы.

- Я полагал, что вывод совершенно ясен.

Поль почувствовал, как у него краснеют уши. Но не повысил голос.

- Хочешь сказать, что мне рестораном пользоваться не положено?

- Те, кому положено, перечислены в циркуляре.

- Но там не только директора. В списке и Блейни и О'Рурк.

Он взглянул через стол в упор. Хартфорд замер по ту сторону, как ящерица в ожидании добычи. Поль был рад, что ему удалось не повысить голос.

- Ты предубежден против меня. Это несправедливо. Что положено одним начальникам отделов, должно быть доступно и другим. Я этого так не оставлю, Брайан, я пойду выше.

Хартфорд лишь кивнул.

В приемной Джой Линдли сочувственно взглянула на Поля. Усмехнувшись, он похлопал её по плечу и ушел.

Первую половину дня Боб Лоусон провел за совещанием с бухгалтерами и управляющим коммерческим банком. Обсуждали финансовые перспективы фирмы. За последние пять лет "Тимбэлс пластик" расширила сферу своих интересов, приобрела ряд мелких фирм и передала им реализацию новых пластмассовых изделий. Все были того мнения, что в перспективном плане это был верный шаг, но вложения окупались медленно, в результате чего возникла угроза, что конкурирующая американская фирма могла попытаться присоединить их к себе. Целью совещания и было оценить финансовую ситуацию на случай такого развития событий. Лоусон считал преждевременным приглашать на совещание сэра Джорджа Роса и Хартфорда. И, как выяснилось, дискуссия, как часто бывает, ничего не дала. Гуляли слухи, и весьма правдоподобные, что американцы передумали насчет слияния. Но все равно эти три часа оказались весьма утомительными, и Лоусон отклонил приглашение управляющего банком пообедать вместе. Велел принести сэндвичи с ростбифом и снял трубку своего личного телефона. Чувствовал, что ему нужно расслабиться.

В переулке, отходившем от Уимпол-стрит, на стенах было полно табличек с фамилиями врачей. Он нажал кнопку под табличкой "Доктор медицины Л. Уинстенли". Щелкнул замок. Поднявшись лифтом на второй этаж, вошел в дверь с табличкой "Приемная". Там сидела медсестра в белом халате.

- Я записан к доктору Уинстенли. Та взглянула в список.