Игра в безумие - Джулиан Саймонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они постояли ещё немного. Из сарая не доносилось ни звука. Полинг чувствовал, как его пронизывает сырость, несмотря на то, что плащ ему продали как непромокаемый. Хэзлтон и Плендер смотрели на него. Нужно было на что-то решаться.
- Ладно. Вы, Хэзлтон, со Смитом и Веси, заходите слева. Плендер, мы с вами пойдем справа. Встретимся у двери. Бели заперты, выломаем. Если начнут стрелять, отступайте в укрытие. Десять секунд. - Он достал часы. - Пошли.
Полинг и Плендер были отличной мишенью, пока бежали к правому углу сарая, но никто не стрелял. Двое других были прикрыты лучше и добрались к дверям первыми. Хэзлтон, подергав ручку, сказал:
- Выбиваем!
Отступив шагов на пять, дружно кинулись на дверь. Та затрещала и вылетела. Все ввалились внутрь.
Сарай был переоборудован в уютный кабинет с ковром, удобным диваном, двумя креслами и несколькими книжными полками. На стенах - кадры из фильмов. На одном вурдалаку забивали осиновый кол в сердце, на других нетопырь с человеческой головой наклонялся над женщиной, собираясь впиться ей в горло. Ведьма превращалась в живую женщину, "железная дева" сжимала в объятиях умирающую девушку, обнаженный мужчина висел вниз головой, а другой пытался вырезать ему сердце.
А посредине висел в большой раме портрет мужчины с пышными усами и безвольным подбородком. Никто из полицейских не узнал в нем Фридриха Вильгельма Ницше.
На картины они не смотрели. Все уставились на противоположную стену. Там прибит был грубо тесанный деревянный крест. Светлое дерево - все в багровых пятнах. Над ним - грубый рисунок мужских гениталий, намалеванный пальцем, все той же багровой краской. Под крестом - табурет.
- Их ставили на табурет с петлей на шее и привязывали к кресту, сказал Полинг. - А когда позабавились и насытились, табурет выбивали.
Плендер наклонился к телу, лежавшему под крестом. Коренастая женщина с кучерявыми золотистыми волосами, черными у корней. Пулевая рана в её виске слабо кровоточила. Пухлая рука ещё сжимала револьвер. Плендер выпрямился.
- Джоан Браун.
Хэзлтон уже повернулся в другой конец комнаты, следом за ним остальные.
До того Дарлинг сидел в одном из кресел, но теперь встал и двинулся к полицейским. На нем был безупречно отглаженный серый костюм с неброским темно-синим галстуком. Выглядел он так же выдержанно, как всегда. Только на губах поигрывала нервная и вместе с тем довольная улыбка.
Хэзлтон откашлялся:
- Джонатан Дарлинг, вы арестованы...
Дарлинг повернулся к портрету на стене и величественно воздел руку. Голос звучал тихо, сдержанно и гладко, как всегда:
- Именуюсь я Ницше Цезарь, - сказал он. - Я осуществил в своем лице Переоценку Всех Ценностей. Отпускаю вам грехи ваши - отныне и во веки веков.