Игра в безумие - Джулиан Саймонс

Были времена, когда все было по-другому, времена, когда она была другим человеком. Библию читала с верой и экстазом. Там описывались истории, которые заставляли её дрожать от ужаса и наслаждения, и другие, о святых людях с незапятнанной душой. Помнит, что, когда спрашивали, кем она хочет быть, отвечала: "Хочу быть святой". И люди смеялись, ибо не понимали. Потом она была уже не святой, а грешницей. А потом познакомилась с Дракулой, и Джоан Браун стала Бертой Норман. Теперь она кровавая, и никто уже не смеется. И это кровавое существо теперь в западне. Бонни в западне с Дракулой, как та, другая Бонни, была с Клайдом.

А Дракула, как и Клайд, - слабак. И не только в сексе, но во всем. Он сидит теперь за письменным столом, втянув голову в узкие плечи как спящая птица, и смотрит сквозь мелкий переплет на озаряемые молнией мрачные тучи.

Она тут уже три дня. Он приносит еду, а когда сестра ложится спать, водит в дом, чтобы помыться, но почти не разговаривает с ней, а отдельные слова кажутся безумным бредом. Когда Бонни и Клайд нарывались на неприятности, то тут же перебирались в другое место, она ждала, что так же поступят и они. Если Джоан Браун превратилась в Берту Норман, то и та могла в кого-то превратиться. И Дракула мог легко стать кем-то еще. Денег у них было сколько угодно.

Но он не воспринимал её доводы, казалось, вовсе её не слушал. Все твердил о каком-то Фридрихе и о перемене, в нем происходящей. Вначале она восторженно слушала его выспренние речи. Была испугана тем, что они совершили, как бывала испугана в детстве, когда истязала собак и кошек, но теперь она уже не боялась. Но знала, что без него она будет чувствовать себя ущербной, что станет опять заурядной женщиной. Этого не должно случиться.

"Не сдались, пока не умерли", - процитировала она, но он даже не взглянул в её сторону.

Тогда она начала оскорблять его, кричать, осыпать грубыми словами, разделась донага и дразнила его, потом снова оделась, ничего не добившись, и пыталась вырвать у него ответ, что же делать. Даже угрожала вороненым револьвером, спрятанным под подушкой дивана, на котором спала, приставляла к виску себе и ему, говорила "бум-бум" и падала на пол, корчась в агонии. Он не замечал. В этот мрачный день он вернулся из своей конторы, где она работала секретарем после их знакомства на выставке, с несколькими сэндвичами. Это оказалось очень кстати. Утром, уходя, пообещал, что, вернувшись, скажет, что же делать. Но теперь уже больше часа сидел и следил, как темнеет, слушал гром и шум дождя и не сказал даже пары слов.

Гроза миновала, только дождь все лил как из ведра. Подойдя к нему, она тоже уставилась в окно.

- Уйди. Ты мне противна.

- А ты мне. - Она включила свет. - Не хочешь обсудить, что будем делать?

- Нет.

- Я уезжаю. Одна. - Она знала, что никогда этого не сделает.

Теперь, наконец, обернувшись, он посмотрел на неё и обычным своим тихим и ровным голосом сказал:

- Меня вообще не интересует, что ты собираешься делать.

Сквозь мокрые стекла стали видны огни машин у ворот. Он вздохнул.

- Что это?

- Начало моей новой жизни.

- Это полиция, черт побери! - Она ясно увидела ту последнюю западню предавшего друга, Бонни и Клайда, что отстреливались до конца. Бонни как раз потянулась за пистолетом, когда полицейский её застрелил.

- Пойдем зададим им жару! - сжала она вороненый револьвер.

Полинг и Хэзлтон сидели в одной машине, Брилл и Плендер - в другой. Первая машина въехала во двор, вторая осталась у ворот.

- Вы знакомы с Дарлингом и его сестрой, вам и начинать, - сказал Полинг, и Хэзлтон благодарно кивнул. Суперинтендант шагнул из машины прямо в лужу и выругался. Не любил он такие операции, но считал своим долгом присутствовать. Попытался найти сэра Фелтона, но тот, к счастью, ещё не вернулся с выставки лошадей.

Хэзлтон был готов к тому, что дверь откроет Изабель Дарлинг, но не к её сердечной улыбке.

- Инспектор! Вы пришли взглянуть на мои сальвии! К несчастью, вы выбрали неудачное время. Но вы входите, и приятель ваш тоже, а то промокнете.

В сарае был виден свет, но Плендер с Бриллом оставались на страже, а Дарлинг мог находиться и в доме. Сестра его усадила их в чистенькой гостиной, присела сама и опять улыбнулась.

- Я знаю, вы хотите поговорить с Джонатаном, насчет сальвий я только пошутила. Полагаю, речь снова идет о том ужасном происшествии.

- Верно.

- Он в своем кабинете, и не любит, когда ему мешают. Я не могу вам помочь?

- В кабинете? Вы имеете в виду, в сарае?

- Да. Он любит там работать, знаете. Я никогда его там её беспокою, даже чай не ношу. Это его святыня.

Хэзлтон уже встал и начал раскланиваться, когда заговорил Полинп

- Кое в чем вы нам можете помочь, мисс Дарлинг. Уточнить одну дату. Вы, случайно, не ведете дневник?

Вопрос ему пришлось повторить. Женщина слегка покраснела.

- Откуда вы знаете, суперинтендант? Вы же суперинтендант, не так ли? Я веду его с пятнадцати лет. Начала в трагичный год - год, когда погиб брат Клейтон. Сорвался с утеса, помогая Джонатану взобраться наверх. Родители обвинили Джонатана и надолго отослали его в Ковентри. Мне это казалось несправедливым, я посвятила этому множество страниц...

- Нас интересует один день в этом году. Понедельник, двадцатое июня. Хотелось бы знать, не произошло ли в этот день что-то необычное.

- Сейчас я вам скажу. - Она вышла. Хэзлтон поежился. Тоже мне, "вам и начинать", а потом берет все на себя.

Плендер и Брилл подошли к дому. Стоя за машиной начальства, разглядывали сарай. Свет там горел, но ничего видно не было. Они стояли молча, наблюдали за сараем и мокли.

Прежде чем он сумел понять, что происходит, Бонни кинулась к дверям и повернула в замке ключ.

- Дай мне его.

Она уронила ключ за вырез платья.

- Силой ты его забрать не захочешь, я знаю. Он замер, глядя на нее.

- Это лишнее. От действительности не спрячешься.

Она замахала револьвером.

- Еще увидим. Никаким вонючим полицейским Бонни не взять, можешь мне поверить.

Дневник, переплетенный в зеленый сафьян, открывался ключиком, который старая дама носила на цепочке на шее. Когда она его раскрыла, Полинг увидел листы, густо исписанные округлым женским почерком. Интересно, что она туда записывала.

- Понедельник, двадцатое июня. - Прочитав запись, она посмотрела на них: - К сожалению, ничего интересного для вас. О Джонатане ни слова.

- Он был в отъезде?

- Ах да, точно. Знаете, в тот вечер у нас был церковный кружок...

- Церковный кружок?

- Да, а что?

Чувствуя себя дураком, он громко повторил:

- Церковный кружок, да?

- Конечно. Мы собираемся каждый третий понедельник месяца. На беседу за чашкой чаю с пирожными. Джонатан всегда уезжает. К сожалению, он неверующий.

Полинг с Хэзлтоном переглянулись. Вот почему Луизу Олбрайт не привезли в сарай. Изабель была глуха, но не другие члены кружка... Теория подтверждалась. Хэзлтон снова встал, на этот раз встал и Полинг. Изабель удивленно уставилась на них:

- У нас была весьма полезная беседа о молодежной преступности, мы сравнивали, как она возникает среди тех, кто ходит в церковь, и тех...

- Благодарю вас, мисс Дарлинг, - сказал Хэзлтон. Теперь нам нужно поговорить с вашим братом.

Изабель сидела, сложив руки на зеленом сафьяне. Что она знала, о чем догадывалась?

Хэзлтон взял командование на себя. Двое сержантов с двумя детективами стояли у машин.

- Он в сарае. Очевидно, и женщина тоже. Брилл, вы со мной. Смит и Веси - к воротам. На тот случай, если попытаются уйти через другой выход. Плендер, останьтесь здесь.

От машин до сарая - двадцать метров. Хэзлтон и Брилл прошли половину, когда открылось одно из освещенных окон. Раздался выстрел, потом ещё два. Брилл, вскрикнув, упал. Хэзлтон отскочил в сторону, из зоны обстрела. Брилл застонал. Прежде чем Полинг распорядился, Плендер метнулся к Бриллу, пригнувшись к самой земле, и потащил его в укрытие за машину. От ворот ему на помощь кинулся Смит. Полинг махнул Хэзлтону, чтоб тот вернулся, и старший инспектор помчался к ним.

Пока тащили Брилла, раздались ещё два выстрела.

- Попали в ногу, - поморщившись, сказал Брилл Плендеру. - Спасибо, друг. Хорошо еще, что я не в парадной форме, раз ты меня так волочешь по грязи.

- Давайте его в машину. - Хэзлтон, оторвав штанину, осушил кровоточащую рану платком. - Сквозная рана, переживете. - Повернулся к Полингу. - Вопрос в том, что будем делать с этим мерзавцем.

Из сарая донесся голос, полувскрик, полустон, и снова выстрел, и тишина.

- Можно обойти их сзади, держась за стеной, и попытаться выбить двери, - предложил Плендер.

- Мне не нужны ещё раненые, - возразил Полинг. - Двери могут быть заперты.

- Шесть выстрелов, - Хэзлтон стряхнул с носа каплю. - Перезаряжает. Или патроны кончились.

Они постояли ещё немного. Из сарая не доносилось ни звука. Полинг чувствовал, как его пронизывает сырость, несмотря на то, что плащ ему продали как непромокаемый. Хэзлтон и Плендер смотрели на него. Нужно было на что-то решаться.