ТалисМальчик - Диана Ибрагимова

Вслушиваясь в говор женщины с интересом доморощенного лингвиста, Алевтина улавливала отличия от русской речи и думала о ненависти к москалям. Той, которая из анекдота. Где она? Москвичка не прикидывалась украинкой, хотя могла бы, ведь здесь всё равно по-украински разговаривают только приезжие с Запада. И местной можно притвориться, но зачем? Они прекрасно ладили с украинкой и так – вот бы и странам так же хорошо общаться!

Один хороший Алин знакомый только этой зимой ездил в Карпаты на лыжах кататься, и когда узнавал по поводу охоты, местный фрукт ему пропел:

− А ти, москалику, не повернешся з цього лісу, не повернешся (А ты, москалик, не вернёшься из этого леса, не вернёшься).

Слушая новую знакомую, Алевтина не могла понять, где у людей могут обитать такие мысли и слова, и в какой дремучий лес забрели карпатские души. Чтобы край, живущий за счёт туризма, так ненавидел приезжих! Такого она ещё не встречала. Прикидываются, что не понимают по-русски, игнорируют, хамят. Интересно, есть ли ещё где в курортной местности подобная ненависть к туристам? Алевтина уже много стран объездила, но пока нигде не встретила аборигенов, что так не терпят приезжих, за чей счёт живут.

Звонок Даши отвлёк от закарпатских умствований.

− А что там у тебя играет такое красивое? − Аля перебила сестру на полуслове.

Она уловила скрипку где-то далеко, в самой Москве, и вдруг поняла, что скучает. Не по кому-то конкретному, а именно по скрипке, играющей в Москве.

− Да это Моцарт. В обработке.

− Хорошо вам. У вас там моцарты играют…

Пошлость какая-то. Не получается шутить. Совсем не получается. Но сестра, кажется, понимает, и не цепляется к словам, не ждёт искромётного юмора. Даша названивала несколько раз в день, мама тоже чаще, чем дома, а вот папа напомнил о себе лишь однажды: он всегда чувствовал, если человеку нужно побыть одному, хотя переживает − Аля знала – не меньше других.

Зоряна ещё во время разговора ушла купаться, и Алевтина занялась обычным пляжным делом – разглядыванием соседей.

Неподалёку многоголосое семейство усаживало в шезлонг грузную пожилую женщину. Та вяло помогала процессу, придерживая шляпу на голове.

Бабушка была не такой. Ей хватало скромного складного стульчика, она была щуплой и не пассивной. И ни разу никого не заставила суетиться вокруг себя, всю жизнь хлопотала сама.

По зиме бабушка надолго – на целый месяц! – приезжала в Москву и встречала Новый Год с семьёй «московского» сына. Так уж у них было заведено. За бабушкой следом в поезд, а затем и в квартиру затаскивали ящики с консервацией – банки с вареньями и бутыли с соленьями.

Мама не любила консервировать, а бабушка, памятуя время, когда в столице за клубникой-черешней надо было очереди недетские выстаивать, варила в сезон разнообразные варенья и передавала поездом, и привозила потом с собой.

С приездом бабушки для Даши с Алей начинался месяц безделья и обжорства. Если летом удавалось гулять, бегать, плавать и не поправляться, то месяц зимой изрядно округлял девчонкам щёчки, а любимые брюки переставали застёгиваться на поплотневших талиях. Может, поэтому им обеим так легко контролировать вес теперь, ведь они ещё сызмальства уяснили: малейшая объедаловка влечёт за собой невозможность пойти на день рождения в любимом платье, которое скорее лопнет, чем застегнётся!

Мама тоже любила печёное, но готовила не каждый день, и рецепты использовала поизысканнее – тортики, пирожные, наполеоны. А для бабушки главными были не изыски, а чтобы стол от яств ломился. И готовила бабушка вкусняшки каждый день: оладики, блинчики, сырники, лепёшки, пирожки и пироги с разнообразными начинками.

Аля с Дашей наедались до отвала, а потом перед сном шли в кухню и доедали то, что осталось – всё равно завтра с утра пораньше будет что-нибудь свеженькое.

Мама в «бабушкин» месяц отдыхала от кухни и готовила дом и себя с девчонками к Новому Году. Она спокойно курсировала с детьми по магазинам, тщательно выбирая наряды и подарки к празднику, зная, что неугомонная свекровь не оставит семью голодной.

И хотя мама несколько отличалась от бабушкиного идеала, старшая женщина была достаточно мудра, чтобы не раздражаться на сноху и не сеять раздор в семье сына. И тому был целый ряд причин.

Первое. Сноха была красива, а это очень важно. Смотришь на её совершенство, и кажется, что придраться не к чему.

Второе. Сын до потери сознания жену любил, и это замечали все.

Третье. У них получились чудесные детки – в сына умные, в невестку красивые, в обоих – с характером. Всегда ухоженные и счастливые, девчонки обожали маму, а значит, как мама она состоялась. И это главное.

А то, что невестка консервировать и хозяйством заниматься не любила, так зато она очереди московские умеет выстаивать – тоже нужное занятие.

В тот последний с бабушкой Новый Год Аля что-то чувствовала. Она не убегала из дому, как раньше, по своим неотложным девичьим делам, а стремилась как можно больше времени проводить с бабушкой. Они тогда много разговаривали на серьёзные темы, и девочка всё предвкушала, что летом, когда окончит школу, поступит и станет совсем взрослой, они с бабушкой наговорятся ещё больше.

В планах Алевтины было забирать бабушку в Москву на весь холодный сезон, где-то с октября по апрель. Что ей одной куковать в бледном зимнем городке? Но для этого надо сначала окончить университет, потом обзавестись собственной семьёй и жилплощадью. В общем, ещё много чего надо сделать. Аля подробнейшим образом распланировала семь лет своей послешкольной жизни, и ни разу при этом, ни на миг, не могла себе представить, что из её планов так неожиданно уйдёт бабушка.

Ну почему так рано уходят те, кого любят? И так надолго задерживаются те, кто никому не нужен? Ответы Аля искала в философии. Становилось чуть легче, но боль не уходила, лишь приглушалась.

Шумная стайка детворы на трёх велосипедах рассыпалась у воды, заняв сразу много места. Аборигенчики. Сразу видно по тому, как уверенно себя ведут. Они тоже так делали в детстве. Вместе с малышнёй со двора, несколькими велосипедами. Денис сажал кого-нибудь мелкого на раму, Аля занимала жёсткий неуютный багажник, хотя предусмотрительно положенная на него подстилка и пыталась сделать его удобнее; и они катили на море.

Там Денис плескался с мелюзгой на мелководье, словно ему поручили отвечать за каждого маленького купальщика, Алевтина же заплывала далеко и наблюдала за пёстрым мячом, в который играли у берега, и думала, что Денис наверняка будет хорошим папой.

Но опекал лучший рыцарь района не только Алю и малышей. Бывают крёстные отцы, а Денис был известным всему двору Кошачьим Папой. Именно он давал котятам имена, причём наряду с Мурчиками, Рыжиками и Мурёнками довольно неожиданные. Так, в разные годы по двору бегали Гамлет, Пистон, Кирпич, Тормоз, КотоВася, Гардемарин и Карлсон. Но любимцем двора был Мурлыка: рыжий, с белыми перчатками на всех четырёх лапках, и белой манишкой − точно как в старой детской песенке поётся на бабушкиной пластинке. Мурлыка был заводилой в кошачьей компании и авторитетом у всей кошачьей братии. Прямо как Денис у пацанячьей.

Этот гордый кот признавал только Дениса, но жить у него не хотел. Так, поесть заходил время от времени, но никогда не оставался на ночь, иногда пропадая где-то на улицах неделями. Более независимого кота Алевтина не встречала. Это был воистину Кот, который гуляет сам по себе.

Жители двора исподволь любовались двумя рослыми жилистыми красавцами с редким достоинством во взгляде и настоящей кошачьей пластикой в движениях: котом Мурлыкой и Денисом, которому кто-то дал кошачье под-имя Мур.

В общем, было во что влюбиться. Все мамаши округи с сентября по май прочили Дениса себе в зятья, но наступало лето, приезжала Аля, и разговорчики в строю мамаш смолкали до осени, а московская принцесса всё лето считывала с лиц потенциальных тёщ лёгкое выражение неприязненной зависти. С отъездом москвичей ропот в нестройных рядах мамаш возобновлялся.

Соседка Юля, чем-то тоже напоминая ласковую кошечку, была влюблена в Дениса по самые свои кошачьи ушки. Однако куда было смазливенькой, но самой обычной бердянской девочке до Алевтины! И всего того, что влекло за собой общение с москвичкой. Каждое появление сестёр на каникулах производило очередной фурор, и весь двор где-то неделю – от детей и мамаш с колясками до мясистых лавочных бабушек – обсуждал приезд обеспеченных москвичей.

В какой-то момент Але показалось, что Денис интересуется Юлей больше, чем ею. Но, приглядевшись, девочка сообразила, что это Юля глаз не сводит с Дениса, а он её совершенно не замечает. Как качели во дворе – есть они, нет их – ему безразлично.

Тогда подрастающая Аля – был грех! – свысока смотрела на несчастную Юлю, мама которой работала продавщицей в магазине за домом, где с заднего хода часто слышался пьяный ржач и повизгивания, сопровождавшие общение с грузчиками.