Праздник первого снега - Арсений Снегов

Глава 6

Матвей уже в третий раз перечитывал тетрадку, которую принесла ему Маша Копейко. Там действительно были не рассказы и не статьи. Скорее, это можно было назвать «мысли вслух».

«Когда я была маленькой, я страстно мечтала о велосипеде. Но родители не спешили мне его дарить: им казалось, что велосипед – это слишком опасно для ребенка. Из-за своей несбыточности моя мечта о велосипеде переросла в манию. Я стала думать, что вот, появись у меня свой велосипед – сияющий, с красивым рулем и никелированными спицами, то счастливей меня на свете человека не будет. Когда мне исполнилось двенадцать, папа подарил-таки мне двухколесный велосипед – именно такой, о каком я мечтала. И два дня я была совершенно счастлива. А потом один мальчик, который мне тогда нравился, увидев меня на новом велосипеде, засмеялся и сказал, что я – ногастая уродина. Больше я на велосипед не села. Так он и стоял в углу, забытый, пока не подрос мой младший брат…

Я думаю, что все люди в душе хотят одного – чтобы их любили. Только некоторые стесняются об этом говорить вслух, потому что боятся, что их засмеют. И бывает, что такие люди от обиды, что их никто не любит, становятся очень злыми и совершают разные ужасные поступки. Но в душе они все равно надеются: а вдруг кто-нибудь их все-таки полюбит? Они обещают в душе, что станут тогда другими. Добрыми и хорошими. Но если все-таки это происходит и находится кто-то, кто полюбит такого ожесточившегося человека, тот может по инерции все равно остаться злым. Потому что быть добрым он уже разучился…»

Перечитав дневники Маши – а было ясно, что это именно дневники, – Матвей задумался. Ему почему-то очень не хотелось, чтобы эти записки, такие откровенные и трогательные, прочел еще кто-нибудь, кроме него. Ему казалось, что тогда Маша станет чуть-чуть принадлежать каждому, кто прочтет эти строчки. А Матвею хотелось, чтобы Маша Копейко принадлежала только ему. Он понял, что раньше был просто влюблен в эту красивую девочку, а вот теперь начинает любить ее по-настоящему. Он снял телефонную трубку и набрал номер.

Маша согласилась с ним, что для школьной газеты ее записки вряд ли подойдут.

– Я понимаю, да… Это не совсем то, что надо, так – мысли, воспоминания… Просто у меня сейчас больше нет ничего готового. Но тебе-то понравилось?

– Очень! – искренне сказал Матвей. – Я и не знал, что ты – такая… – Он запнулся, не в силах найти определение.

– Такая зануда, да? – Было слышно, как Маша засмеялась.

– Никакая не зануда! Как тебе в голову пришло?! – Матвей почти рассердился. – Наоборот, ты очень интересный человек!

– Спасибо! – Теперь Машин голос звучал серьезно. – Я рада, что ты так думаешь. Ну, тогда пока? А то мне еще уроки делать!

– Пока… – Матвей повесил трубку.

Он теперь точно знал, чего хотел: поскорее стать совершеннолетним и жениться на Маше Копейко. И еще ему хотелось разыскать того пацана, что обозвал Машу ногастой уродиной, и дать ему в морду…

На следующий день, прямо во время урока математики, когда Калерия Викторовна принялась рисовать на доске график логарифмической функции, Лешка Савенков тоже подсунул Матвею какую-то тетрадку.

– Это что? – шепотом, чтобы не услышала Калерия Викторовна, спросил Матвей.

– Это для твоей газеты! – также шепотом ответил Лешка.

Матвей удивился: Савенков никогда не блистал литературными талантами. Он открыл тетрадь, прочитал заглавие: «Как я проходил „Черную пятницу“». И дальше: «Сикреты первого этапа…»

– Во-первых, пишется «секреты», а не «сикреты», – прямо в Лешкино ухо прошептал Матвей. – А во-вторых, кому это будет интересно?

– Кому?! – чуть не в полный голос возмутился Лешка. – Ну ты, Ермил, даешь! Да у нас в школе геймеров знаешь сколько? Что же нам теперь, свою отдельную газету издавать?!

– Савенков! – раздался ехидный голос Калерии Викторовны. – Ты хочешь объяснить товарищам по классу, как строится логарифмическая кривая?

– Не хочу, Калерия Викторовна! – испугался Лешка.

– Тогда молчи и слушай! – Калерия Викторовна тряхнула мелко завитыми желтыми кудрями, постучала по доске указкой. – Повторяю: в случае, если аргумент положительный, а основание логарифма нечетное число, кривая поведет себя следующим образом…

– Давай на перемене поговорим, – шепнул приятелю Матвей.

– Давай, – согласился Лешка.

Но на перемене ребятам поговорить не удалось. Как только они вышли в школьный коридор, к Матвею подлетела Саша Авилкина и сообщила:

– Ермилов, тебя Егор просил зайти, срочно!

И Матвей направился в кабинет русского и литературы.

– Привет, Матвей! – Учитель, чуть приподнявшись со стула, протянул ему руку.

– Здрассьте, Егор Андреевич! Вы меня просили зайти?

– Просил, просил… Расскажи-ка мне, как у тебя продвигаются дела с газетой?

– Нормально продвигаются… Обращение я написал. Потом Авилкина статью принесла. Лена Стасова – рассказ. Беспалов стихи принес, очень хорошие, между прочим. Наташка Ермакова афоризмы где-то отыскала про учебу. Только вот юмора не хватает. Очень серьезная получается газета…

– А ты к Мише Фриду подойди, – посоветовал Егор Андреевич. – У него с чувством юмора неплохо дело обстоит.

– Ладно, подойду… – нехотя пообещал Матвей: ему совсем не улыбалось лишний раз общаться с этим высокомерным старшеклассником.

– Ну, вот и договорились. Думаю, для первого выпуска газеты этого материала хватит. А когда все будет готово, я сам посмотрю, что получается.

Фрида Матвей нашел на школьном дворе. Стояла не по-осеннему солнечная погода, и Мишка, сидя на скамеечке, щурился от солнца и смачно потягивал сигаретку.

– А, главный редактор! Здорово! – приветствовал он Матвея. – Ты по мою душу?

– Здорово, Миша! Ты материал когда дашь для газеты?

– Материал? Это запросто! – Миша сильным щелчком отправил сигарету по большой дуге, куда-то по направлению к школьной ограде.

Проследив взглядом траекторию полета окурка, он полез за пазуху. Достав из внутреннего кармана свернутые в трубочку листы, Миша протянул их Матвею.

– Спасибо… – буркнул тот, протягивая руку.

Но Миша не торопился разжимать пальцы.

– И все? Просто «спасибо»? За простое «спасибо» пусть тебе Авилкина пишет! – заявил он. – А я без гонорара не работаю! – Он выдернул листочки из рук Матвея.

– Так… – Матвей поймал себя на желании врезать Фриду по украшенному серьгой уху.

Сдержав первый порыв, Матвей сказал:

– Ты отлично знаешь, что для нашей газеты все пишут бесплатно!

– Но я-то – не все! – усмехнулся Мишка.

– Ну и фиг с тобой! Обойдемся без твоей писанины! – в сердцах произнес Матвей. И уже развернулся, чтобы уйти.

Но тут Фрид сказал:

– Да шучу я, не обижайся! На, возьми…

Матвей мрачно выхватил из рук старшеклассника листки и молча отправился к дверям школы.

А Мишка громко повторил ему вслед:

– Ермилов, да не обижайся ты! На обиженных, между прочим, воду возят!

Матвей хотел было обернуться и сказать Мишке какую-нибудь гадость. Но потом передумал: это выглядело бы как-то совсем уж по-детски.

Глава 7

Выход первого номера «Большой перемены» был встречен школьниками восторженно. И хотя выглядела газета пока не очень солидно – несколько напечатанных на принтере листков были скреплены сбоку при помощи простого степлера, – Матвей был горд: все-таки и он приложил руку к этой затее! Когда на переменах Ермилов шел по школьным коридорам, его взгляд постоянно натыкался на ребят, читающих «Большую перемену».

Кое-где возникало стихийное обсуждение выдержек из газеты. Почти всем девчонкам понравился рассказ Лены Стасовой. Кое-кто из ребят, видимо продвинутые геймеры, чуть ли не с карандашом в руках штудировал пособие по прохождению компьютерной игры. А стишок Безухыча про ворон понравился буквально всем – даже учителям. Но наибольший резонанс вызвала статья Авилкиной «Всегда ли правы преподы?». Все без исключения ребята и девчонки поддержали Сашину мысль о том, что учителя правы не всегда. А значит, и слушаться их необязательно. Зато часть педагогов встретила публикацию с возмущением. Преподавательница математики, например, специально поймала на перемене Матвея, затащила его в свой кабинет и там произнесла целую речь:

– Школа, Ермилов, это знаешь что такое? Это место, где люди получают знания! Зна-ни-я, понимаешь? А не дискуссионный клуб, не парламент и не Гайд-парк! Тут дискуссии неуместны! И если школе так уж нужна своя газета – в чем я совершенно не уверена! – можно обсудить в ней, как, например, повысить успеваемость. Это было бы интересно и вполне актуально! И ты, Ермилов, если у тебя не хватает опыта и ты не знаешь, что можно печатать в школьной газете, а что нельзя, мог бы посоветоваться со старшими! Потому что только человек с жизненным опытом…

– Калерия Викторовна, какие у вас конкретно претензии? – Матвей с трудом сумел вставить этот вопрос в эмоциональную тираду педагога.