Пленники пылающей бездны - Борис Фрадкин

Биронт привык каждое утро принимать ванну. В подземоходах обходились без ванны, а чтобы умыться, нужно было подняться еще выше. Ученый предпочел спуститься вниз, не умываясь, хотя это окончательно испортило ему настроение.

Механик и связист сидели на своих местах. Они заполняли журналы, отмечая поведение аппаратуры.

- Доброе утро, - хмуро приветствовал их Биронт.

- Наверху уже полдень, - улыбнулся Андрей. - Как спалось?

- Благодарю вас, неплохо.

Осторожно нащупывая ступеньки, Валентин Макарович спустился в свою кабину, оглядел ее, как если бы попал сюда впервые. На экране искрился гранит. Все так же светились матовые прямоугольники шкал, перечеркнутые красными, голубыми, черными, оранжевыми линиями.

"ПВ-313" проходил восемнадцатый километр, температура горных пород поднялась до трехсот семидесяти градусов.

Валентин Макарович поежился и покосился на измеритель внутренней температуры: всего двадцать пять градусов. Странно... А ему показалось, что в кабине жарко.

Внимание ученого привлекли ионизаторы. В веществе, через которое двигался подземоход, нарастал естественный радиоактивный распад. Биронт и сам не заметил, как очутился в кресле за пультом.

Полчаса, а может быть и час, прошло в наблюдениях. Потом Валентин Макарович почувствовал голод и вспомнил, что еще ничего не ел. Дома завтрак следовал немедленно за ванной. Что они здесь, в этой железной коробке, намерены принимать пищу? Или завтрак предполагается после возвращения, через двое суток?

Он все-таки заставил себя продолжать наблюдения. А спустя еще час поймал себя на том, что прислушивается к посторонним звукам, которые доносились, казалось, очень издалека, доносились непрерывно, следуя один за другим подобно ударам грома.

Ученый нервно потер руки, брови его сдвинулись, на лбу собралось множество мелких складочек. От далекого громыхания едва приметно вибрировал корпус подземохода. Биронту вдруг отчетливо представилась восемнадцатикилометровая толща гранита, повисшая над головой. Что в сравнении с нею жестяная коробочка "ПВ-313"? В земной коре, как ему известно, происходят постоянные сдвиги, землетрясения.

Землетрясения!

Как же он мог забыть о них во время разговора с Ремизовским? Подземоход рискует оказаться в непосредственной близости от гипоцентра - очага, где возникают взрывы, лишь отдаленное эхо которых сметает целые города, а горные местности превращает в равнины.

Ну, не безумие ли было с его стороны пуститься в такой рейс? Разве сможет он, привыкший к тишине своего рабочего кабинета, сосредоточиться на исследовательской работе среди опасностей?

Не выдержав, Биронт спустился в кабину водителя.

- Что с вами, Валентин Макарович? - удивился Михеев, взглянув на расстроенное лицо ученого.

- Эти взрывы... - пробормотал атомист, - они могут повредить подземоход.

- Вы плохого мнения о нашем корабле, - ободряюще улыбнулся Михеев. - Даже если мы окажемся в самом гипоцентре, нам ничто не угрожает. А взрывы, которые вы слышите, принадлежат глубокофокусным очагам. До них километров двести-триста. У нас более скромная задача: погрузиться всего на глубину сорока километров и пройти глубинный барьер.

5

Глубинный барьер...

Этот термин появился сравнительно недавно, хотя о существовании своеобразной границы между геосферами на определенной глубине ученые догадывались задолго до того, как первая подземная лодка с помощью обычной механической фрезы и червячного винта прошла первый километр гранита.

Механическую фрезу сменил термоядерный бур, а на смену червячному винту пришел реактивный двигатель. Лодка превратилась в настоящий корабль. Однако за три минувших десятилетия не удалось опуститься ниже сорока километров. Здесь кончалась литосфера - зона твердых кристаллических пород. Дальше начиналась астеносфера, где под действием нарастающего давления и внутреннего тепла земли горные породы превращались в пластическое вещество.

В пределах литосферы подземоход передвигался подобно тому, как сверло врезается в металл, оставляя за собой отверстие и почти не испытывая давления со стороны его стенок.

В зоне раскаленного пластического вещества действовал закон Паскаля. Непрерывно возрастающее давление грозило раздавить корабль, как яичную скорлупу. Применение сверхпрочных альфа-металлов позволило вплотную приблизиться к барьеру, но не перешагнуть его. Конструкторы поняли: нужна коренная перестройка корабля, принципиально новое решение вопроса.

Три десятилетия длились поиски, их возглавил главный конструктор завода подземоходов Ремизовский. Позднее в исследованиях принял участие молодой и талантливый инженер Вадим Сурков. Именно Вадиму принадлежала идея защитного магнитоплазменного поля.

И вот "ПВ-313" отправился в первый опытный рейс.

Медленно, не безостановочно прокладывает себе дорогу огнедышащая стальная башня. Она опускается строго по отвесу.

Вадим не спускает глаз с приборов. Изредка он делает пометки в журнале. И ждет. Ждет того момента, когда автоматы включат защитное поле. Потоки оголенных водородных ядер устремятся из реактора. Образуется магнитная плазма. Центробежная сила ее будет так велика, что уравновесит давление астеносферы на оболочку корпуса.

Ждать нужно еще долго. Подземоход миновал всего лишь восемнадцатый километр, а глубинный барьер лежит за тридцать пятым.

- Работайте спокойно, - сказал Вадим Биронту, - все будет в порядке, если нам даже придется преодолеть не один, а десять глубинных барьеров.

И тут же, забыв о присутствии ученого, стал торопливо записывать показания приборов.

С досадой Валентин Макарович почувствовал, что краснеет. В то время как он мучается со своими необоснованными страхами, водитель и командир подземохода продолжают работать. Они не сомкнули глаз, забыли о пище, об отдыхе...

- Смотрите, какая красота! - сказал Михеев.

На экране светлело, вокруг корабля занималась необычная заря. На темно-вишневом экране возникли просветы. Создавалось обманчивое впечатление, будто гранит лопается и в конце длинных и глубоких расщелин видны клочки ясного неба. Над расщелинами висят желтые полосы тумана. Просвет приближается. Кажется, еще минута-другая, и подземоход выберется на яркий солнечный простор.

Но свет внезапно угас, экран снова затянуло кирпично-грязным массивом гранита.

- Последствия ионизации... - пробормотал Биронт оживляясь. - Необыкновенно!

Вдруг экран сразу весь вспыхнул мягким белым сиянием. От неожиданности ученый схватился за спинку кресла, в котором сидел водитель. Подземный корабль, казалось, повис в пустоте. С нею нельзя было сравнить простор полуденного неба. Нет, это было совсем что-то особенное, переливающееся отблесками граненого хрусталя, без сомнения твердое (бур продолжал действовать на полную мощность) и вместе с тем удивительно прозрачное, почти неощутимое глазом.