Нил Сорский и традиции русского монашества - Елена Романенко

Кроме «Письма о нелюбках» Голубинский один из первых использовал для описания собора 1503 г. «Житие преподобного Иосифа, игумена Волоцкого, составленное Неизвестным» и критически подошел к некоторым сообщениям «Письма». Исследователь заметил, что «преподобный Нил был только против вотчиновладения, а не за то, чтобы все монахи жили по скитски, как жил он сам и в каковом значении нужно понимать в данном случае слово «пустыня»[62].

Голубинский считал, что Нил Сорский совершенно априорно отверг доказательства защитников сел, что древние святые отцы владели вотчинами[63]. И только позже, уже Максим Грек, показал, что славянский перевод правил четвертого и седьмого вселенских соборов, на которые ссылался собор 1503 г., был неверен. Словом «село» на Руси переводили то, что по–гречески значило «поле», «приградие сельное»[64]. Оценивая выступление Нила Сорского на соборе 1503 г., Голубинский писал: старцы Паисий и Нил «одушевились решимостью на то, чтобы предприняв попытку совершить великое преобразование нашего русского монашества, возвратить его к первоначальной и настоящей идее монашества»[65].

Общий обзор жизни Нила Сорского как православного подвижника и основателя первого скита в России дал архимандрит Иустин (Полянский), ректор Костромской Духовной Семинарии в своей книге «Преподобный и богоносный отец наш Нил, подвижник Сорский, и Устав его скитской жизни» (1902 г.).

Отдельной теме — особенностям работы преподобного Нила со святоотеческими текстами посвятил свое исследование профессорский стипендиат Санкт–Петербургской Духовной Академии Г. Левицкий. Он отметил, что преподобный Нил Сорский не приводит в своих сочинениях цитат из текстов святых отцов в качестве «всесокрушающего довода», он «мыслит отеческими доводами, говорит отеческими оборотами»[66]. Левицкий развивал мысль Архангельского о влиянии сочинений святых Кассиана Римлянина и Нила Синайского на форму и содержание глав преподобного Нила Сорского «О мысленном делании»[67]. Исследователь высказал предположение, что, изучая патристику, преподобный Нил пользовался не только русскими переводами, но и греческими текстами, т. е. знал греческий язык[68].

Особый интерес представляет книга инока Нилова скита — Иоанна (Калинина) «Нило–Сорская пустынь и ея подвижники» (Кириллов, 1914 г.). Это первое и пока единственное исследование по истории самого Нило–Сорского монастыря: его автор использовал большое количество документов из архива монастыря, не сохранившихся до наших дней.

Для работ светской исторической науки характерен интерес к Нилу Сорскому прежде всего как к «одному из главнейших деятелей» (по выражению Н. И. Костомарова) русской истории.

О Ниле Сорском начали активно писать после публикации «Письма о нелюбках». Рассказ «Письма» прояснил отрывочные сведения о внутрицерковном конфликте конца XV в. по поводу церковной земельной собственности, сообщенные архимандритом Амвросием в его «Истории российской иерархии», а также упоминания Н. М. Карамзина о том, что князь Вассиан Патрикеев укорял монахов в неге и доказывал необходимость отнять у них вотчины[69]. Рассказывая о соборе 1503 г., Н. М. Карамзин еще ничего не говорил о выступлении Нила Сорского и нестяжателей на соборе (т. к. «Повесть о нелюбках» была в его время еще не известна), а требование отмены монастырских вотчин он связывал с инициативой великого князя Иоанна III[70].

После публикации «Письма» стала очевидной целая большая проблема русской истории XVI в. — «движение нестяжателей» (история возникновения этой проблемы в науке подробно рассмотрена Г. Н. Моисеевой, а также Н. А. Казаковой)[71].

Излагая в «Истории России с древнейших времен» историю собора 1503 г. по «Письму о нелюбках», С. М. Соловьев отмечал, что вопрос о владении селами был «поднят знаменитым отшельником, основателем скитского жития Нилом Майковым». Разницу воззрений Нила Сорского и Иосифа Волоцкого Соловьев видел в том, что «Нил смотрел на монастырь как на общество людей, отказавшихся от мира, и хотел, чтобы монастырь имел как можно меньше столкновений с миром; Иосиф же, кроме этого значения монастыря, предполагал еще другое: он смотрел на монастырь так же, как на рассадник властей церковных»[72].

Поскольку существовало только два средства содержания монастырей: владеть селами или кормиться подаянием и работой рук, то на соборе и встал вопрос о двух формах содержания монашествующих[73].

С. М. Соловьев впервые использовал Судные списки Вассиана (Патрикеева) и Максима Грека, обратил внимание на то, что в их публицистике значительное место занимало обличение вотчинных прав монастырей. Он писал, что Вассиан (Патрикеев) настаивал на отрицательном решении вопроса о землевладении и написал оправдание в защиту себя и старца Нила от обвинений Иосифа Волоцкого[74].

Впервые проблему нестяжания (как справедливо отметила Н. А. Казакова)[75], поставили в своих работах B. C. Иконников и А. С. Павлов. B. C. Иконников в книге «Максим Грек и его время» (1865–1866 гг.) рассмотрел историю вопроса о церковных и монастырских имуществах, как он решался византийской, западноримской, русской Церквями[76].

Нестяжательские взгляды Нила Сорского (главное в них, по мысли Иконникова — отказ от монастырской собственности) он объяснял «религиозно–нравственными основаниями»[77].

Нил Сорский, по мнению B. C. Иконникова, — представитель созерцательного направления и отшельнического жития, уклад которого окончательно у него сложился под влиянием путешествия на Восток и глубокого изучения святоотеческой литературы. Исследователь отметил также определенное свободомыслие Нила Сорского, что проявилось в его критическом отношении к религиозным сказаниям (автор имел в виду сборники житий, отредактированные Нилом Сорским) и протесте против внешних преследований еретиков[78].

В книге «Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории» (1869 г.) B. C. Иконников особенно подчеркнул влияние Афона, идей исихазма на формирование созерцательного направления Нила Сорского[79].

В 1871 г. вышло исследование историка канонического права А. С. Павлова «Исторический очерк секуляризации церковных земель в России», в котором ученый, назвав Вассиана (Патрикеева) «нестяжателем», впервые ввел этот термин в историческую литературу[80] (Зиновий Отенский в своем сочинении «Истины показание вопросившим о новом учении» (1565–1566), обличая Вассиана Патрикеева и его сторонников, назвал их «нестяжателями»)[81].

Определяя сущность взглядов «нестяжателей», Павлов писал, что полемика Вассиана направлена была исключительно только против монастырских вотчин[82]. Кроме того, исследователь считал, что в програмах «нестяжателей» и «иосифлян» существовали и определенные политические требования. Павлов выдвинул идею о существовании политических партий «любо–стяжателей» и «нестяжателей» в Русской Церкви XVI в. и даже сформулировал их политические программы: «нестяжатели, как политическая партия, стояли на стороне прежних государственных порядков и, стремясь к возвышению духовной власти над мирскою, в то же время ратовали за права удельных князей и бояр — дружинников», партия же «любостяжателей» «усердно служила новой государственной идее» — «о политическом главенстве Москвы над уделами и даже о превосходстве мирской власти над духовною»[83].

Характеризуя взгляды Иосифа Волоцкого и Нила Сорского на монастырскую жизнь, Павлов отмечал, что Иосиф Волоцкий был представителем строго общежительного направления, а Нил Сорский — скитского. Оба деятеля Русской Церкви стремились преобразовать Церковь и «созидать новые монастыри — с древними формами жизни и дисциплины»[84].

Истории вопроса о монастырских вотчинах целую лекцию посвятил В. О. Ключевский в «Курсе русской истории». Он связал спор Нила Сорского и Иосифа Волоцкого на соборе 1503 г. с разным пониманием монастырской реформы, необходимость которой осознали два представителя Русской Церкви.

«Одни хотели в корне преобразовать все монастыри на основе нестяжательности, освободив их от вотчин; другие надеялись исправить монастырскую жизнь восстановлением строгого общежития, которое примирило бы монастырское землевладение с монашеским отречением от всякой собственности. Первое направление проводил преп. Нил Сорский, второе — преп. Иосиф Волоцкий»[85]. Так была сформулирована теория о двух направлениях в Русской Церкви.