Пистолет с крыльями - Рекс Стаут

Проводив их в кабинет и представив Вульфу, я уже собрался рассадить их по жёлтым креслам, но тут баритон приметил красное кожаное кресло и плюхнулся в него. Я помогал Фрицу готовить заказанные ими напитки, когда в дверь снова позвонили, и я отправился открывать.

Пришёл доктор Ллойд. Он был без шляпы, так что заминки не случилось, и внимательный взгляд, которым он ощупал меня с головы до пят, вероятно, получился у него неумышленно, в силу профессиональной привычки: не страдаю ли я малокровием, диабетом или чем-то ещё? Обладая приятным морщинистым лицом и беспокойными тёмными глазами, он выглядел в точности так, как должен выглядеть настоящий врач, хирург, пользующийся у клиентов прекрасной репутацией, о чем я узнал днём, наводя справки. Когда я ввёл его в кабинет, он сразу отыскал глазами столик с напитками и на протяжении всего вечера активнее других налегал на «бурбон» с мятной водой.

Последние двое пришли вместе или, во всяком случае, вместе оказались на пороге, когда я открыл дверь. Если бы Джеймс не захватил красное кресло раньше, я, вероятно, отдал бы его Адели Босли. Пожимая мне руку, она сказала, что уже давно хотела познакомиться с Арчи Гудвином, но эти слова были лишь частью её работы по связям с общественностью, и я пропустил их мимо ушей. Дело в том, что из-за моего стола находящиеся в кабинете люди видны лишь в профиль или в три четверти, и только сидящий в красном кожаном кресле – в фас, а именно такой ракурс мне нравился. Адель Босли нельзя было назвать милашкой, так как, когда родилась Клара Джеймс, она, очевидно, училась уже в пятом или шестом классе, но я решил, что её гладкая загорелая кожа и красивый, незаметно подведенный помадой рот составляют неплохой пейзаж.

Руперт Гроув руки мне не подал, что нисколько меня не огорчило. Вероятно, как импресарио он прекрасно заботился об интересах Майона, но о собственной комплекции он заботился отвратительно. Мужчина может быть толстым и все же сохранять, как Фальстаф или Ниро Вульф, некое подобие фигуры, но этот субъект похоже, уже давно утратил всякое представление о пропорциях. Коротконогий, он весь, казалось, был сконцентрирован где-то в средней трети. Вежливо заглянуть ему в лицо удавалось только сделав над собой усилие. Понимая, что должен составить какое-то мнение о каждом, я сделал это, но не увидел ничего достойного внимания, за исключением пары проницательных и юрких чёрных глаз.

Когда все расселись и получили по напитку, Вульф пальнул из стартового пистолета. Он выразил сожаление, что обременил их просьбой прийти в столь жаркий вечер, но добавил, что по его убеждению, решить рассматриваемый вопрос справедливо и беспристрастно удастся, только если все заинтересованные стороны получат возможность высказаться. Ответный гул голосов вобрал в себя все – от молчаливого согласия до крайнего возмущения. Судья Арнольд заявил, что, с юридической точки зрения, данный вопрос вообще не может обсуждаться, поскольку Альберто Майон мёртв.

– Чепуха, – отрезал Вульф. – Будь оно так на самом деле, вы, адвокат, не стали бы утруждать себя приходом сюда. В любом случае, цель нашей встречи – сделать так, чтобы этот вопрос не превратился в повод для судебной тяжбы. Сегодня утром четверо из вас звонили миссис Майон, чтобы удостовериться, правда ли, что я действую от её имени, и получили утвердительный ответ. Итак, действуя от её имени, я хочу выяснить факты. Вместе с тем могу вас заверить, что миссис Майон прислушается к моим рекомендациям. Если я решу, что ей причитается крупная денежная сумма, вы, конечно, можете протестовать, но если я приду к выводу, что у неё нет оснований для претензий, она смирится. Однако чтобы взвалить на себя такую ответственность, я должен располагать всеми фактами. Итак…

– Но вы – не суд! – бросил Арнольд.

– Нет, не суд. Но если вы хотите перенести обсуждение туда, я могу это устроить. – Глаза Вульфа задвигались. – Мисс Босли, как считаете, понравится вашему начальству такого рода шумиха? Мистер Гроув, как бы отнесся к подобной перспективе ваш клиент, будь он ещё жив? А что скажете вы, мистер Джеймс? Вам ведь дурная слава тоже ни к чему, не так ли? В особенности если в газете появится имя вашей дочери!

– А почему оно должно там появиться? – спросил Джеймс своим поставленным баритоном.

Вульф воздел ладонь к потолку.

– Потому что оно будет зафиксировано в материалах следствия. Суд установит, что перед тем, как ударить мистера Майона, вы ему сказали «Оставь в покое мою дочь, ублюдок».

Я опустил руку в карман. У меня проверенное опытом правило: если среди присутствующих есть или может оказаться убийца, пистолет должен быть наготове, и хотя оружие всегда хранится в третьем ящике стола, то есть совсем рядом, я завёл обычай перед приходом гостей перемещать пистолет в карман. Именно в этот карман, зная о дерзости Джеймса, я и опустил сейчас руку. Но он остался сидеть в своём кресле и лишь крикнул:

– Ложь!

– Это слышали десять человек, – возразил Вульф. – То-то поднимется шуму, когда вы отвергнете это под присягой, а потом все десять, будучи вызванными в суд для дачи показаний, начнут вам противоречить. Честное слово, уж лучше вам обсудить все со мной.

– Что вас интересует? – спросил судья Арнольд.

– Факты. Первый уже был предложен на обсуждение. Если я вру, я хочу знать об этом. Мистер Гроув, вы присутствовали при инциденте. Правильно ли я процитировал мистера Джеймса?

– Да, – ответил Гроув высоким, довольно приятным тенором.

– Вы сами слышали, как он произнес эти слова?

– Да.

– Мисс Босли, а вы?

Она заерзала

– Не лучше ли будет…

– Как угодно. Вы не под присягой, просто я собираю факты, и мне сказали, что я солгал. Так вы слышали, как он произнес эти слова?

– Да, слышала. – Адель перевела взгляд на Джеймса. – Извини Джиф.

– Но это неправда! – воскликнула Клара Джеймс.

– Выходит, мы все лжем? – огрызнулся Вульф.

Мне следовало предупредить её, когда она смотрела на меня в прихожей, что с Вульфом надо держаться осторожно. И хотя она была искушенной молодой женщиной с блестящими глазами, её стройность казалась сродни той, что бывает от недоедания, а Вульф абсолютно не переносил людей, которые плохо питаются. Я знал, что теперь он ринется на неё в атаку.

Но Клара не унималась.

– Я не то имела в виду, – сказала она язвительно. – Не стройте из себя такого обидчивого. Я имела в виду, что соврала отцу. Все, что я наплела ему о своих отношениях с Альберто, было неправдой. Я просто хвасталась, потому что… впрочем, почему – не имеет значения. Но все, что он узнал от меня, было неправдой, и я так и сказала ему в тот вечер!

– В какой вечер?

– Когда мы вернулись домой с театральной вечеринки после «Риголетто». Именно там, прямо на сцене, отец и ударил Альберто. Когда мы пришли домой, я призналась, что все, что наговорила ему о нас с Альберто, было неправдой.

– Так в какой же раз вы лгали; в первый или во второй!

– Не отвечайте на этот вопрос, дорогуша, – вставил судья Арнольд адвокатским тоном. – Разве он имеет отношение к делу? Мы с удовольствием предоставим вам факты, мистер Вульф, но только по существу проблемы. Что сказала мисс Джеймс отцу – вопрос непринципиальный.

Вульф помотал головой.

– Ну уж нет. – Его взгляд обежал собравшихся. – Вероятно, я не достаточно ясно выразился. Миссис Майон хочет, чтобы я решил, справедливо ли её требование не столько с правовой точки зрения, сколько с моральной. Если окажется, что нападение мистера Джеймса на мистера Майона было морально оправдано, это в корне изменит ситуацию. – Вульф посмотрел на Клару. – Относился мой вопрос к делу или нет, мисс Джеймс, я признаю, что он был нескромным и потому подталкивал вас на ложь. Я снимаю его. Попытайтесь вместо этого ответить на другой. До упомянутой театральной вечеринки давали ли вы своему отцу понять, что мистер Майон совращал вас?

– Право… – Клара рассмеялась довольно приятным журчащим сопрано. – Какое милое старомодное слово! Да, давала. Но это была неправда!

– Но вы все принимали за чистую монету, мистер Джеймс?

Джиффорд Джеймс с трудом удерживал себя в руках, но выслушивать подобные вопросы о чести своей дочери от совершенно незнакомого человека было, признаться и впрямь непросто. Но с другой стороны, тема для присутствующих была не нова, и Вульф спрашивал строго по существу.

– Да, я верил тому, что мне говорила моя дочь, – Джеймс постарался произнести это спокойно и с достоинством.

Вульф кивнул.

– Что ж, тогда, пожалуй, закроем данную тему, – сказал он с облегчением. – Я рад, что мы с ней покончили. – Его взгляд переместился. – А теперь, мистер Гроув, расскажите, пожалуйста, о встрече, которая состоялась в студии мистера Майона за несколько часов до его смерти.

Руперт Толстый склонил голову на бок и поймал умными глазками взгляд Вульфа.