Пистолет с крыльями - Рекс Стаут

– На лифте?

– Нет, по внутренней лестнице. Мы вошли в студию. Майон лежал на полу. Мы приблизились. В затылке у него виднелась большая дыра. Он был мёртв. Я вывел миссис Майон из студии – она с трудом держалась на ногах. На лестнице, слишком узкой, чтобы идти рядом вдвоем, она упала и скатилась вниз по ступенькам. Я отнес миссис Майон в её комнату и уложил на кровать, а сам пошёл в гостиную, где стоял телефон, но потом подумал, что нужно сперва принять некоторые меры. Спустившись на лифте на первый этаж, я отыскал лифтера и швейцара и спросил, кто в тот день после обеда поднимался в квартиру мистера Майона на двенадцатый или тринадцатый этаж. Я сказал, чтобы они вспомнили хорошенько – всех до единого. Они назвали мне имена, и я записал их. Затем я вернулся в квартиру и вызвал полицию. Внезапно сообразив, что факт смерти может констатировать только специалист, я позвонил жившему в том же доме доктору Ллойду. Он пришёл сразу, и я проводил его в студию. Не успел он пробыть там и трёх минут, как появился первый полицейский и, конечно же…

– Если позволите, нельзя ли короче, – сердито вставил Вульф. – Вы ведь ещё ни словом не обмолвились о тех неприятностях, из-за которых решили ко мне обратиться.

– Я доберусь до этого…

– Надеюсь, с моей помощью это произойдет быстрее. Я припомнил кое-что. Врач и полиция констатировали смерть. В момент выстрела дуло револьвера находилось у него во рту, и прошедшая навылет пуля снесла часть черепа. Револьвер, найденный рядом на полу, принадлежал самому Майону и хранился там же, в студии. В комнате никаких следов борьбы, на теле никаких других повреждений. Потеря голоса являлась прекрасным мотивом для самоубийства. Таким образом, по окончании обычного расследования, принимая во внимание, сколь сложно засунуть в рот человеку дуло заряженного револьвера, не вызвав с его стороны протеста, происшествие было зарегистрировано как самоубийство. Все верно?

Они оба ответили «да».

– Что, полиция вновь открыла дело? Или поползли слухи?

Они оба ответили «нет».

– Так в чем проблема?

– В нас, – сказала Пегги.

– Да? Что же с вами не так?

– Все. – Она сделала неопределенный жест рукой. – То есть, конечно, не все, а только одно. После смерти мужа и… окончания расследования я на некоторое время уехала. Потом я вернулась, последние два месяца мы с Фредом часто встречались, но что-то между нами стало не так, что-то произошло с нашими чувствами. Позавчера, в пятницу, я поехала к друзьям в Коннектикут; Фред тоже оказался там, хоть мы и не сговаривались. Весь вечер и все следующее утро мы проговорили о случившемся и, наконец, решили обратиться к вам за помощью. Вернее, я так решила, а он не пустил меня к вам одну.

Пегги подалась вперёд, лицо её было очень серьезным.

– Вы обязательно должны нам помочь, мистер Вульф. Я люблю его… так сильно люблю!.. и он говорит, что тоже любит меня, но дело не в словах, которые мы произносим, а в том, что в наших глазах, когда мы смотрим друг на друга. Мы просто не можем пожениться, имея этот тревожный вопрос в глазах, стараясь скрыть его всякий раз, когда…

По её телу прошла дрожь.

– И сколько так ещё будет? Годы? Всегда? Мы не выдержим! Мы знаем, что не выдержим так – это ужасно! Вопрос, вечный вопрос в глазах: кто убил Альберто? Он? Я? Нет, я не думаю, что это сделал он, и он тоже, тоже не думает, что это сделала я, но вопрос – он там, он в глубине наших глаз – маленький тревожный огонек!

Она воздела к Вульфу обе руки.

– Мы хотим, чтобы вы выяснили правду!

– Глупости, – фыркнул Вульф. – Отшлепать вас надо хорошенько или отвести к психиатру. У полиции имеются свои недостатки, но там тоже не пеньки сидят. Если полицейские остались удовлетворены…

– В том-то и дело! Они не остались бы удовлетворены, расскажи мы им правду!

– Ах, так значит, вы им солгали? – Брови Вульфа приподнялись.

– Да. Или даже если не солгали, то во всяком случае, не сказали правды. Мы утаили, что, когда первый раз вместе зашли в студию, никакого пистолета рядом с трупом не было. Его вообще нигде не было видно.

– Да-а, – протянул Вульф. – Вы в этом уверены?

– Совершенно. Тот миг как сейчас стоит у меня перед глазами. Пистолета не было.

Вульф повернулся к Вепплеру.

– Вы согласны с ней, сэр?

– Да, она права.

– Что ж, ситуация у вас, похоже, действительно серьезная. Тут шлепаньем не поможешь.

Я заерзал на стуле, ощутив покалывание в копчике. Да, в старом каменном доме Ниро Вульфа на Западной Тридцать пятой улице жизнь у нас была – не соскучишься. У нас – то есть у Фрица Бреннера, шеф-повара и эконома, Теодора Хорстмана, холившего и лелеявшего десять тысяч орхидей в оранжерее на крыше, и меня, Арчи Гудвина, чьим трудовым поприщем был главным образом большой кабинет на первом этаже. Естественно, свою работу я считал наиболее интересной, поскольку у личного помощника знаменитого частного сыщика вечно полон рот забот и всяких неприятностей – от исчезнувшего колье до нового хитроумного трюка с шантажом. Очень немногие клиенты нагоняли на меня тоску, но лишь один тип дел вызывал такое покалывание в копчике – убийство. И если эта парочка влюбленных голубков рассказывала все, как оно было, то речь шла именно о нём.

2

Когда они два с лишним часа спустя собрались уходить я уже исписывал второй блокнот.

Если бы, прежде чем звонить и договариваться с Вульфом о встрече, они хорошенько подумали, то не стали бы звонить вовсе. Все, что им было нужно, – это, по меткому выражению Вульфа, луну с неба. Они хотели, чтобы он, во-первых, расследовал убийство четырехмесячной давности, не разглашая, что таковое произошло; во-вторых, доказал, что никто из них не убивал Альберто Майона, – задача, которую можно выполнить, только отыскав настоящего убийцу; и в-третьих, в случае, если виновным окажется он или она, прекратил расследование и выбросил дело из головы. Нет, последнее не было сказано открытым текстом, так как оба голубка утверждали, что совершенно невиновны, но смысл получался именно такой.

Вульф выразился просто и ясно.

– Если я возьмусь за дело, – сказал он, – и обнаружу улики, подтверждающие чью-либо – неважно чью – причастность к убийству, то распоряжусь этими уликами по собственному усмотрению. Я не вымогатель и не садист, но я не люблю, когда у меня связаны руки. Поэтому если вы хотите, пока не поздно, оставить затею, то вот ваш чек, записные книжки мистера Гудвина мы уничтожим, а о вашем визите забудем.

Они были на волосок от того, чтобы встать и уйти, особенно Фред Вепплер, но не сделали этого. Они смотрели друг на друга, и их взгляды были красноречивее любых слов. К тому времени я уже решил, что они оба мне очень нравятся, и даже начал немного восхищаться – столько в них было решимости вырваться из ловушки, в которую они угодили. Их глаза говорили: «Пойдем и будем вместе, любовь моя, забудем все – пойдем, пойдем!» И ещё: «Это будет так прекрасно!» И, наконец: «Да, о да, но мы же не хотим, чтобы это было прекрасно день или неделю. Это должно быть прекрасно всегда, и если мы не выясним…»

Подобное зрелище выдержать непросто, и я едва не расчувствовался, глядя на них. А также на чек на пять тысяч долларов на столе Вульфа.

Блокноты были напичканы всевозможными данными. В них содержались тысячи фактов, которые могли оказаться, а могли и не оказаться относящимися к делу: взаимная неприязнь между Пегги Майон и Рупертом Гроувом, импресарио её мужа; стычка с Джиффордом Джеймсом, когда тот при свидетелях ударил Альберто Майона; реакция различных лиц на требование Альберто Майона компенсировать ущерб; и т.д., и т.п… Конечно, использовать все факты не представлялось возможным, да и сам Вульф никогда не нуждался в большей их части, поэтому я изложу лишь некоторые. Естественно, пистолет был уликой № 1. Новенький, купленный Майоном спустя неделю после того, как Джиффорд Джеймс повредил ему гортань ударом кулака. Майон тогда объявил, что не собирается сводить с Джеймсом счеты при помощи револьвера, а просто хочет обезопасить себя на будущее. Отправляясь куда-нибудь, он всегда клал его в карман, а дома держал в студии, на консоли с бюстом Карузо. Как удалось установить, пуля, оборвавшая жизнь Майона, была первой пулей, выпущенной из этого пистолета.

Когда прибыл доктор Ллойд и Вепплер провел его в студию, пистолет лежал на полу недалеко от колена Майона. Доктор Ллойд протянул было к нему руку, но, спохватившись, отдернул её, не успев прикоснуться, поэтому представители закона, приехав, застали все как было. Пегги утверждала, что, когда они с Фредом первый раз вошли в студию, пистолет отсутствовал. Фред соглашался с ней. По поводу отпечатков пальцев полицейские ничего не сообщили, и неудивительно – на пистолетах редко остаются сколько-нибудь пригодные для идентификации отпечатки. На протяжении двух с половиной часов Вульф то и дело вновь принимался расспрашивать их о пистолете, но, как ни крути, крыльев у пистолета не было.