Фальшивые зеркала - Сергей Лукьяненко

Лицо продавца оставалось вежливым и добродушным.

— Пять баллов… — пробормотал я. — Ещё кило огурцов и всё. Спасибо.

Когда я рассчитался и отошёл от прилавка, девушки уже не было.

Ну и правильно.

Раньше, встречая на улице интересное лицо, или просто забавную сценку, или даже такую мелочь, как пара лимонов, купленных в очереди за картошкой и капустой, я знал, что это останется со мной. У меня ведь был дом… большой многоквартирный дом. Пусть не в реальном мире, а в виртуальности. И в моей власти было поселить в него кого угодно.

Я пришёл бы домой, сказал компьютеру: «Вика, погружение»… Я вспомнил бы лица и жесты, я додумал бы то, что мне неизвестно. Обставил бы квартиру, в которой поселится эта девочка.

Глупо жалеть о прошлом. Тем более о захламлённой маленькой квартире, где в раковине неделями валялись грязные тарелки, в холодильнике из еды имелись заводские пельмени, бумажные сосиски и пиво, а рубашки в гардеробе выбирались по принципу наименьшей помятости…

Я и не жалею.

Растительное масло и водка продавались в одном отделе. Секунду я постоял, подозрительно изучая бутылки. «Кристалл» лучше, «Топаз» дешевле… Выбор я сделал просто — взял и то, и другое. Ребята тоже спиртного притащат, но водки всё равно много не бывает.

Можно и возвращаться. Алгоритм пройден, программа завершена.

Return.

End.

Порой я замечаю, что всё, что надо сделать в настоящем, человеческом мире, я мысленно разбиваю на этапы, будто строки примитивной программы. Зато в глубине живу обычной, нормальной, человеческой жизнью. Просто живу.

Наверное, об этом стоит рассказать Вике. Это её специальность… её поле боя. Но я не рассказываю — стыдно.

Я вышел из магазина, глянул в небо. Серые тучи. Со дня на день снег пойдёт. Скорей бы уж… скорей. Ничего нет лучше плохой погоды, прав был болгарский писатель.

А ведь это тоже — симптом. Явный и опасный. Я не хочу выходить из виртуальности. Не желаю появляться в человеческом мире. Здесь плохо. Здесь грязно и неуютно. Иногда здесь убивают.

Впрочем, уже не только здесь. Если верить Ёжику…

Падла… упокой, Господи, душу честного хакера…

Когда-то я мог улыбаться, встречая хакеров. Быть с ними на равных… и даже чуть выше. Ведь их было много, а нас — мало. И мы могли то, что для них оставалось недоступным.

Кончились те времена.

Даже в этом ничего страшного нет. Не я первый, чьи способности стали ненужными для общества. Где вы сейчас, виртуозы линотипов; где вы, шорники; где мастера-стеклодувы? Ушли в прошлое, в детские книжки с картинками, в исторические фильмы и строчки энциклопедий.

От нас вообще ничего не осталось.

Но, наверное, я единственный из дайверов… бывших дайверов, кто заимел дип-психоз в самой тяжёлой форме. Настолько тяжёлой, что даже Вика пока не замечает происходящего.

11

— Не мог сам открыть? — отпирая дверь, спросила Вика. Она была в фартуке, руки — в фарше. Я отдёрнул палец от звонка, словно ребёнок, позвонивший в чужую дверь и пойманный на проказе.

— Ключ забыл.

— Неси всё на кухню…

Вика вернулась к котлетам — первая партия уже жарилась. Я торопливо вывалил овощи в ящик холодильника, поставил водку в морозильник, масло поставил на стол. Спросил:

— Помочь?

Вика искоса посмотрела на меня. Потом — на часы.

— Не надо. Если хочешь, ныряй. Только поставь таймер на полчаса, поможешь на стол накрыть.

Неловкость и стыд кольнули меня — стремительно и мимолётно.

— Точно не надо помочь? — подстраховался я.

— Если ты так настаиваешь… — Вика не закончила. — Да иди, ныряй, что я, картошку сама не почищу…

— Угу. — Я выскочил из кухни. Полчаса. Таймер. Помочь накрыть на стол.

Компьютер ожил, едва я коснулся мыши. Монитор ещё не успел прогреться, когда я натянул комбинезон, подключил кабель к разъёму на поясе, надел шлем.

Пальцы пробежали по клавиатуре.

deep Ввод.

И бешеная радуга, порождение нечаянного гения Димы Дибенко, вспыхнула на экранах виртуального шлема.

Всё дело именно в ней, в дип-программе. В этих хаотичных переливах цветов; разгорающихся и гаснущих звёздах; радужных каплях, расплывающихся по экранам, будто брызги бензина на воде. Без неё глубина мертва. Только дип-программа превращает схематичный виртуальный мирок в осязаемую и убедительную реальность. Никто до сих пор не смог объяснить, как взаимодействуют с сознанием и подсознанием цветные блики на экране, почему дип-программа работает на любых компьютерах и почти любых видеокартах, почему домысленные детали виртуального мира так похожи у людей любого возраста, пола и культуры. Выпущены в свет тысячи монографий и популярных книг, бодро шлёпаются статейки в газетах и журналах, в академических лабораториях и секретных лабораториях велись и ведутся эксперименты…

Всё тщетно. Есть дип-программа, которая работает. Есть программы, порождающие практически ту же картинку на мониторе, но не дающие эффекта. И никто не в силах объяснить, почему работающая только со зрением дип-программа великолепно действует на дальтоников, но бесполезна для людей с врождённой глухотой.

Глубина…

Первый миг — самый трудный. Я встаю с кресла, уже не связанный путами кабеля. Смотрю налево, направо…

Комнатка дешёвого отеля. Можно даже сказать обиднее — комнатка совковой гостиницы. Койка, тумбочка, гардероб. Стол с компьютерным терминалом, крутящееся кресло — единственная деталь, не укладывающаяся в аскетичный интерьер. Дверь, на ней — почтовый ящик, рядом — заботливо приготовленная мусорная корзина. Окно, за ним улочка, пустынная и унылая.

— Привет, — говорю я.

Глубина молчит. Ну и не важно. Мы не гордые.

Зачем я здесь? Именно сейчас — зачем? Когда Вика, только что пришедшая с работы, возится на кухне с обедом для гостей — не только её, но и моих гостей, между прочим. Когда свободного времени — полчаса… чёрт, а ведь таймер так и не поставил…

Она ведь ждала, что я ей помогу. Отмахнулась от ритуально предложенной помощи, но ведь ждала. Сознавать, что поступаешь как сволочь, обидно. Но это уже почти привычная самообида. Сладенькая и мерзкая, как страдание мазохиста.

— Полчаса. — Я словно приказываю себе. — Нет, четверть часа.

Открываю почтовый ящик, проверяю накопившуюся почту. Десяток рекламных листков, пачка газет, три письма. Ничего важного.

Но зачем-то же я нырнул?

Поработать?

Смешно. Слишком мало времени.

Дообедать?

Зачем, когда меня ожидает настоящая еда.

Пообщаться?

С кем и самое главное — для чего?

Я вдруг осознаю, что стою посреди комнатки, кусая губы и глядя на выброшенную в корзину почту.

Что потащило меня в глубину?

Упокой, Господи…

В глубине не умирают. Нет, всякое бывает, конечно. Слабое сердце может не выдержать нагрузки. Если кто-то исхитрится отключить контрольные цепи, то возможен болевой шок от придуманной раны. Но к «хакеру небесталанному» это всё вряд ли относится.

А ко мне-то — каким боком?

Хакер полез на охраняемую территорию. Был замечен и убит — в глубине. Умер и в реальном мире… вполне вероятно, что его отследили очень быстро, и посланные бандиты взяли его тёпленьким прямо у машины, в шлеме и комбинезоне. Да. Скорее всего так оно и было. Не он первый, не он последний, пострадавший за виртуальные грехи от вполне реальных бритоголовых охранничков.

Но что-то ведь держит меня, дёргает, тревожит…

Открываю дверь, выхожу в коридор гостиницы. Оглядываю себя. Серенькое, неприметное тело мотоциклиста годится лишь для скоростного передвижения по улицам. Сейчас мне нужно что-то другое.

Конечно, если действительно нужно.

Я стою, привалившись к выкрашенной унылой зелёной краской стене. Такой красят сортиры в дешёвых многоквартирных домах. Краска в потёках, кое-где шелушится. Лампочки под потолком тусклые, пыльные. Гостиница переживает не лучшие времена, большинство предпочитает входить в виртуальность из собственных домов, а не из таких вот свинарников.

Что я делаю…

Зачем мне всё это?

— Вам плохо?

Оборачиваюсь — коридорный подошёл совсем неслышно. Только раньше я его всё равно бы заметил…

— Нет, спасибо.

Облик коридорного стандартен — «внимательный клерк». На работе не возбраняется использовать тела собственной работы, но многие предпочитают стандартные. Особенно если работа скучная и постылая, вроде грузчика, продавца, работника гостиницы…

— Вы первый раз в глубине? Вам помочь?

— Спасибо. Всё в порядке.

Понял. Кивает и уходит. Докучать не принято, по крайней мере служащие это понимают…

Решиться трудно. Очень трудно. И всё-таки я иду по коридору, поглядывая на номера, косо прикрученные к дверям.