Русский ордер: архитектура, счастье и порядок - Максим Трудолюбов

Со временем дома становились все удобнее и роскошнее. Алкивиад, живший в V веке до н. э., вызвал всеобщее возмущение, когда украсил стены своего дома росписями. А Демосфен, живший почти на сто лет позже, жалуется, что в его время подобная расточительность становится обычным делом и частные дома начинают превосходить величием общественные [18] .

«Поверь мне, счастлив был век, еще не знавший архитекторов… – пишет Сенека.

– Тогда не строили для пира покоев, способных вместить многолюдное застолье, и не везли на длинной веренице телег, сотрясающих улицы, ни сосен, ни елей, чтобы построить из них штучный потолок, отягченный золотом. Развилины с двух сторон поддерживали кровлю, хворост или зеленые ветви, плотно уложенные по скатам, давали сток даже сильным дождям. И под таким вот кровом ничего не боялись. Под соломой жили свободные, под мрамором и золотом живут рабы» [19] .

Представление о том, что сфера частного может быть ограничена служением общему, что сдержанность и простота могут быть осознанным выбором, требует осмысления. Сама возможность введения осознанных ограничений в мышлении, культуре и повседневной жизни – открытие древних греков. «Ничего сверх меры», говорил мудрец Питтак («мера важнее всего» – слова, приписываемые мудрецу Клеобулу). У чувства меры особое место среди важнейших греческих добродетелей. Вот как это объяснял Михаил Гаспаров: «Разумение – это знание, что хорошо и что плохо. Мужество – это знание, что хорошего нужно делать и что не нужно. Справедливость – это знание, для кого нужно делать это хорошее и для кого не нужно. Чувство меры – это знание, до каких пор нужно это делать и где остановиться. Мужество – это добродетель для войны, справедливость – для мира; разумение – это добродетель ума, чувство меры – добродетель сердца. Разумением порождаются понимание и доброжелательство, мужеством – постоянство и собранность, справедливостью – ровность и доброта, чувством меры – устроенность и упорядоченность» [20] .

Путь к естественному для нас сегодня преобладанию частного – в быту, в экономике, в общении – был долгим. Можно вспомнить, что не только роскошное индивидуальное жилище, но и искусство портрета, изображающего конкретного человека со всеми чертами индивидуальности, не было знакомо классической Греции.

Частное входило в культуру постепенно, вытесняя и заслоняя идею общего порядка, но это движение было уже не остановить. Искусство строительства, стремление украшать жилище мозаиками, картинами, мраморными статуями развивались по мере того, как все более обособленной становилась жизнь частного человека и более выраженным – расслоение между бедностью и богатством. В конце концов образцы идеального порядка взаимоотношений между частной и общественной жизнью остались в культуре как идеи. Они и живы, и воплощены в физической реальности благодаря архитектуре – в лучших ее проявлениях. В этом, наверное, ее сверхзадача. Не случайно ордер («порядок») – один из первых способов осмыслить различные архитектурные формы.

В жизни всегда не хватает последовательности и порядка. Его мало и снаружи, и внутри человека. Поэтому человек пытается в меру сил и способностей создавать его вокруг себя – устанавливать правила и ограничения. Видимое проявление вечно неутоленной тяги к порядку – архитектура. Здание – это представление об идеально устроенном мире. Русская церковь несет в себе стройное представление об иерархии существ в небесах и на земле. Эта идея порядка пережила советские времена, когда в церквях устраивали склады, общежития и даже бассейны. Внутри могло происходить все что угодно, но форма церкви продолжала нести свое послание. Даже если иконы убраны, а стены ободраны, понятно, где должны быть земля и небо.

Свои идеи порядка несут и крестьянская изба, и рабочий барак, и коммунальная квартира, и сталинская высотка, и хрущевская пятиэтажка, и «элитный» дом, построенный для членов ЦК Коммунистической партии, и дворец на Черном море, построенный «для Путина». Вилла Ротонда, спроектированная итальянским архитектором Андреа Палладио, тоже несет идею порядка. Как и Дом над водопадом Фрэнка Ллойда Райта, и даже передвижной дом-прицеп, и рыбацкая хижина, и палатка кочевника. Человек, живущий в доме, может и не соответствовать среде, в которой он оказался. И тогда он будет стремиться ее преодолеть – вырваться из дворца, из барака, из панельного дома. А понять, куда же ему стремиться, ему помогут образы порядка и счастья, уже кем-то опробованные раньше. Но идея порядка, которую несут окружающие нас советские дома, очень своеобразна. Раз мы живем в этой среде, стоит о ней задуматься и лучше ее понять.

5. Русский ордер

«Сталинский ордер» не совсем ушел в прошлое – ни как эстетика, ни как документ. Ордер в архитектурном смысле живет в силу долговечности зданий. Спрос на недвижимость в старых номенклатурных домах по-прежнему есть, хотя и размывается постепенно новой «элитной» эстетикой, которая либо подражает сталинской (например, жилой квартал с характерным «господствующим и доминирующим» названием Dominion за Московским университетом на Воробьевых горах), либо стремится быть подчеркнуто минималистской и похожей на современную («золотая миля» в переулках между Остоженкой и Кропоткинской набережной). Заметим, что архитектура вернулась. Нет больше одного только инженерного строительства, есть и архитекторы. Но своей эстетики нынешняя эпоха пока не породила – «путинский ордер» выделить не удается. Нет ни единства стиля, ни единства места, как в советское время. Свобода выбора стиля дополняется свободой передвижения.

Впрочем, «ордер» и в смысле допуска, и в смысле санкции на арест, конечно, не утратил значения. Конечно, «элитные» квартиры редко выдают просто так, за них платятся деньги, причем в этой практике прослеживается некоторая динамика. В допутинские годы, особенно в Москве при мэре Юрии Лужкове, представители политической элиты и обслуживающие ее люди могли получать от муниципального правительства квартиры по заниженным ценам. В этом состоял жест доброй воли со стороны государства, возможный благодаря договору с Москвой – Москва таким образом расплачивалась за свои вольности.

Теперь «элитное» жилье продается по искусственно завышенным ценам. За лучшие дома в лучших местах города и пригорода нужно платить «сверхденьги». Ордер (символический) выдается не на саму жилую площадь, как при советской власти, а на возможность заработать те самые «сверхденьги», без которых эту площадь не купишь. Да и не нужна такая собственность тем, кто знает настоящую цену деньгам. Покупка недвижимости по явно завышенной цене – своеобразная плата за допуск к большим деньгам, возврат части средств в коррупционный котел. Этот ордер, своеобразный «путинский ордер» – пропуск в чиновно-деловую среду, необходимый тем, кто, заработав деньги, должен еще и продемонстрировать свою принадлежность к новой аристократии.

Не исключено, что эта практика будет развиваться. Российским миллионерам и миллиардерам все настойчивее будут предлагать вкладывать деньги в России. Зимой 2012/13 года не раз звучали официальные заявления о том, что в ходе новой волны приватизации пакеты акций российских компаний должны продаваться на российских торговых площадках [21] . Призывы к крупным «офшорным» капиталистам приехать и вложить средства в российские активы в 2012–2013 годах были дополнены законом, запрещающим чиновникам иметь счета в иностранных банках [22] . Кризис на Кипре, многие годы служившем гаванью для российских капиталов, неизбежно изменит маршруты финансовых потоков, хотя целиком они пока не могут вернуться в Россию в силу отсутствия необходимой правовой среды и инфраструктуры инвестиций. Но представителям близкого к власти круга бизнесменов и их клиентам все-таки придется «покупать российское» – а честных цен тут никто не обещает.

Итак, в постсоветском «русском ордере» есть элементы и дореволюционного, и сталинского, и, шире, советского режимов. В «постсоветском ордере», как и в советском, стоимость доминирует над эстетикой. Разница в том, что стоимость теперь должна быть максимально высокой, а не максимально низкой, как во времена массового жилого строительства. Жилье – это актив. Для большинства граждан – это в первую очередь единственный капитал. Цена и ликвидность здесь важнее удобств, инфраструктуры и архитектурных качеств постройки. Эстетики этот ордер не предполагает. Моральное измерение и вопрос недостаточной легитимности собственности, возможно, бросают тень на рублевские усадьбы и «элитные» квартиры, но не на массовое жилье. Снять вопрос о легитимности и праве, реализовать свою любовь к прекрасному возможно, но только если вы готовы жить за пределами страны. Сама эта возможность – тоже необходимый структурный элемент нового «русского ордера».

Об авторе