Take It With Me. (Ладонь, протянутая от сердца - 2). - Илья Игнатьев

Блин, я вот вспомнил про Егорку, ну, что он болеет у нас, но настроение у меня не испортилось, а про Сименс свой несчастный, я уже и совсем не думаю! Да ну, что уж теперь, зато вот с Ильёй познакомился…

- А что с ним такое?

- Да бронхи, что ли… Врачи толком не знают, думают, что бронхи. Он же маленький ещё, ему шесть лет, его, если в больницу на настоящее обследование ложить, так только вместе с мамой, но так не получается у нас…

- Почему?

- Да ну… Мы только с мамой живём, с отцом развелись… да, уже четыре года. А он уехал, и ни слуху, ни духу, так, звонил пару раз откуда-то из Украины.

В общем, я не стесняюсь это рассказывать Илье. Во-первых, в этом ничего такого стыдного нет, а во-вторых, Илья и сам вон, вовсе без родителей, и непонятно ещё, что там у него произошло в жизни! Может, у него вообще, совсем всё плохо было. А тут, подумаешь, - развелись мама с отцом…

- Вот. Но ты же не ответил, Илья! У тебя собака есть, да?

- Ф-у-ух, пришли, самурай! Взобрались. Есть у нас собака, Гришка. Только это с виду собака, доберман, а сущность его, - боевой конь. Кавалерийский, Б., и имя подходящее: Улан. Это такая лёгкая кавалерия была, - уланы. Но вот «лёгкая», - это не про нашего Улана… Слышишь? Это он чует, что я пришёл, вот и гавкает, но ты не боись, он у нас умница, хоть и огромный, и не кидается. Без команды. Так, прошу, Илья, returning of the prodigal son… - brother, I mean, ну, и ты, самурай, заходи…

“Eyeball Kid”

Умывшись первым делом, я, пока Илья следом за мной пошёл в туалет, - у них совмещённый санузел, - я сижу на здоровенном мягком диване, - суперный, вообще тема! - сижу тише мыши, стараюсь не шевелиться, и даже по сторонам не смотрю. Хоть мы и «познакомились» с Уланом, но… Огромный. Конь, не конь, - но огромный, а уж зубки… Сидит напротив меня на ковре, и, - ха! - голову почти как Илья наклонил набок, только, в отличие от Ильи, язык ещё высунул, дышит… смотрит… Да-а… А я смотрю на ноги себе, - нельзя же собакам в глаза смотреть! - что-то такое я слыхал. Вот бы щас покурить бы, это бы в тему, - вот уж сто пудов, собаки дым не переносят… Ладно, сижу, осторожненько кошусь по сторонам. А вот как раз по сторонам мне хочется смотреть во все глаза, - тут у Ильи, в этой небольшой однокомнатной квартире, столько всего! Я сразу заметил и шлемы, и мечи, - по-моему, японские, - на таких странных двух подставках… Супер, вообще!.. Так, а это что у меня под рукой на диване? Книга. Да уж… Книг тут тоже… полно. И, по ходу, это всё тут именно КНИГИ, а не книжки… А эта что-то уж совсем какая-то… серьёзная, - та-ак, Шавров В.Б., «История конструкций самолётов в СССР»… Блин, да что там Илья?.. Ага, вышел.

- Гришка, давай-ка я гляну, что у тебя с лицом, я хоть и не специалист, но навыки имею… так вот сядь, к свету… - Илья поворачивает мою голову, осматривает моё лицо, а я смотрю ему в глаза, и удивляюсь, - настоящего зелёного цвета! - Имею навыки… И раньше учили… нормально, синяк уже есть, но это пустяки, нос теперь… и сейчас учат, - я занимаюсь стрелковым спортом, есть такой вид, - «практическая стрельба», - у нас там занятия по оказанию первой помощи в обязаловку. Нормально. То есть, ничего страшного, я хотел сказать, - хорошего мало, конечно, но Комара я покруче отметелил. Хотя, по «понятиям», его вообще, грохнуть надо.

- Да ну, Илья, забудь ты о нём…

- И рад бы, да у меня, самурай, память уж очень хорошая. И тренированная, к тому же.

- А-а… Илья, а что раньше?

- М-м? - Илья снова бровь поднял, я уже понемногу привыкаю к этой его манере.

- Ну, вот ты говоришь, что и сейчас учат, и раньше.

- Ну-у, как тебе сказать… Разное со мной раньше было… Ну, например, я ещё кикбоксингом занимался, а в ноябре турнир выиграл, и остыл. Да и времени на две секции не хватает, а стрельба, это по жизни, - моё. Но в додзё, зал так у нас называется, как в карате, я захаживаю, - форма, то-сё, поразмяться…

Разумеется, я не собираюсь спрашивать Илью, почему он «остыл» к кикбоксингу, да ещё и выиграв турнир, - были, значит, у него причины. Но интересно… Ладно, мечи же тут у него! Но спрашивать вот… что-то я и так, слишком много спрашиваю, - подумает ещё, что любопытный я чересчур! Да ну… Хотя, есть немного это у меня, особенно когда такое вот, например, - мечи! И шлемы вон… четыре… нет, даже целых пять штук. Тоже японские, по ходу…

- А можно ещё спросить, Илья? - я перевожу взгляд со всех этих очень интересных вещей на Илью, а он весело смотрит на меня, - наблюдает, даже, - и, рассмеявшись, отвечает:

- Гришка! Хочешь, одну вещь скажу? Я могу… м-м, как бы это сформулировать… Короче, я умею быть разным. Ну, так у меня в жизни сложилось всё, что я научился быть очень разным. И у меня это часто… притворство. Я, понимаешь, детдомовский, и улица ещё, и много ещё чего… - Илья на секунду замолкает, прищуривает свои светло-зелёные глаза, они у него темнеют. - И я умею быть вежливым, - и даже, я бываю вежливым иногда и от души, - поэтому ты не думай, что я притворяшка по натуре, - говорю же, так случилось, что мне этому пришлось научиться. Но вот что я обожаю в людях, это когда они всегда от души. А уж если это врождённое… Вот вежливость твоя, - мне, почему-то, кажется, что это врождённое.

Я чувствую, что краснею, - от смущения, конечно, - но ещё и от удовольствия я краснею, если уж совсем по-честному сказать…

- Да ну…

- Ну да. Думаю, я прав, это у тебя врождённое. А вот Стас мой, у него от рождения огромное сердце, это у него от тёть Томы, его мамы… Ты про оружие спросить хочешь? Спрашивай, я же вижу, как ты смотришь на это всё. Хм, - Ахилл, испытуемый Одиссеем…

- А-а, Илья! Прикинь, а я знаю! Это когда они на войну собирались, а Ахиллес засачковал, и откосить захотел… Ты чо?! Ну, чо смешного? Нам же в изостудии по мифологии много всего рассказывают… Лекции, в натуре. И конспекты мы пишем…

А Илья, услыхав про конспекты, вообще помирает от хохота, катается рядом со мной по огромному дивану, и мне смешно, - а он затихает вдруг, смотрит на меня снизу вверх, на реснице слезинка, и я кручу пальцем у виска, - мол, ты такой, что ли? - вздыхаю тяжко, - да ну… а потом показываю Илюхе указательный палец, смотрю на этот палец, и свожу глаза к переносице, и пальцем поправляю воображаемые очки у себя на носу, - и он снова ржать начинает! Во! Смешно ему, - а мне нравится, я так и Егорку нашего люблю прикалывать, и тот тоже от смеха плачет…

- Ну-у, хоро-ош, ну-у, Илья-а! Я же, правда, спросить хотел, - что, эти все мечи у тебя настоящие? И шлемы?

- Знаешь… о-ох-х… да-а… знаешь, самурай, я прощу, пожалуй, Юрке долг, я же из-за него с тобой познакомился, - Илья вытирает глаза, потом ещё разок хмыкает. - Настоящие, конечно! Гришка, вокруг меня всё настоящее, я так теперь живу…

Я решаю, что мне надо запомнить эти слова Ильи, а сам снова спрашиваю, - интересно же:

- Из самой Японии?! Вау, тема! Мечи, надо же…

- Что-то из Японии, что-то в Москве куплено, есть там салон такой один…

Илья одним незаметным движением оказывается на ногах, - да, это, по ходу, «навыки»! - тянет меня с дивана к подставкам с мечами.

- Мечи, Гришка, слово неподходящее. Их так америкосы называют, - swords, они этим словом много чего называют, - вот и повелось по всему миру, с джонников этих. По европейской классификации это сабли, меч ведь в Европе, он с прямым клинком, и обоюдоострый. Ну, с обеих сторон заточен, - и он рубящее оружие, это в безграмотных голливудских фильмах им тычут напропалую, а вот, например, в древнерусских летописях всего два раза отмечено, что большим мечом кололи, и оба раза случайно, - это так было необычно, что даже в летописи попало, прикинь! Вот сабля, другое дело… - Илья берёт с третей, вертикальной подставки, я сразу её не заметил, она специально для одного меча, - берёт огромный меч… то есть, японскую саблю, обеими руками показывает мне, и я замираю!

- Как красиво, Илья! Это ножны, да?

- Сая называются.

- А как это так? Как чёрное зеркало… И искры золотые! Вау…

- Лак. Ну, не простой, конечно, специальный, он практически ничего не боится, - ну, кроме открытого огня, - а так, ни жары, ни холода, ни воды, и долговечный, этому итомаки-но-тати триста лет. Ну, правда, он придворный, им и не бились, по ходу, но всё-таки…

- Триста лет! Сколько же он… Ой, извини, Илья, я не то хотел спросить, - и я тороплюсь спросить то, что хотел, а не про деньги, чтобы Илья чего не подумал! - А зачем тут вот тоже замотано, сверху на ножнах, на сая, как и на рукоятке?

- Это тати, Гришка, их так носили, совсем по-европейски, видишь два таких… аси, кольца, это для обитори, а к ним уже шнур крепился, сагэо, и на перевязи носили, лезвием вниз. А катану, - Илья касается кончиками пальцев одного из мечей на подставке, и продолжает: - это самое известное, её носили за поясом, лезвием вверх. А на сая этого тати обмотка, - ито, - чтобы рукой придерживать, когда тати достаёшь, - на сая обмотка называется сая-ито, а на рукояти, - рукоять называется цука, - тут обмотка называется…