Сидни Шелдон. После полуночи - Тилли Бэгшоу

Она могла составить счастье любого. Кинозвезды. Или миллиардера вроде Ленни. Может, так было бы лучше.

Эндрю Престон безумно любил жену. И из-за этой любви, и глубочайшего сознания собственной заурядности прощал ей все. Измены. Ложь. Бесчисленные связи. Бесконтрольное мотовство.

Эндрю зарабатывал в «Кворуме» хорошие деньги. По стандартам многих, он имел целое состояние. Но чем больше он получал, тем больше тратила Мария. Это превращалось в болезнь. Нечто вроде наркомании. Месяц за месяцем она снимала с их общей карточки «Американ экспресс» сотни тысяч долларов. Одежда, машины, цветы, бриллианты, гостиничные номера по восемь тысяч за ночь, которую она проводила бог знает с кем… впрочем, не это было важно. Мария швырялась деньгами ради удовольствия бросать на ветер крупные суммы. Это щекотало ей нервы.

– Хочешь, Энди, чтобы я выглядела нищенкой? Хочешь, чтобы я сидела с этой наглой сучкой Грейс Брукштайн в каком-то уродстве из секонд-хэнда?

Мария завидовала Грейс. Это было чертой ее страстной итальянской натуры, но именно эту страсть и любил в ней Эндрю.

– Дорогая, ты женщина, до которой Грейс далеко, – попытался он разубедить жену. – Ты затмила бы ее, даже надев мешок из-под муки!

– Хочешь, чтобы я надела мешок сейчас?

– Нет, разумеется, нет. Но, Мария, наши выплаты по закладным… может, выберешь из тех, что у тебя есть? Только в этом году. У тебя так много…

Этого говорить не стоило. Мария наказала мужа, купив не только новое, но и самое дорогое платье, которое смогла найти, с отделкой из драгоценных камней, перьев и кружев.

При взгляде на ее туалет у Эндрю сжалось сердце. Их долги угрожающе росли.

Ему придется снова потолковать с Ленни. Но старик был так великодушен… Сколько еще испытывать его терпение, прежде чем оно лопнет?

Эндрю сунул руку во внутренний карман смокинга и, удостоверившись, что никто не смотрит, сунул в рот три таблетки ксанакса[6] и запил шампанским.

– Ты всегда знал, что Марию будет трудно удержать. Найди способ, Эндрю. Найди способ…

– Ты в порядке, Эндрю?

Кэролайн, жена Джона Мерривейла, обратила внимание на пепельное лицо Престона.

– Выглядишь так, словно несешь на плечах всю тяжесть земли.

– Ха-ха!

Эндрю вымучил улыбку.

– Зато ты, Каро, как всегда, неотразима.

– Спасибо. Мы с Джоном старались сегодня не выделяться. Ну, знаешь, учитывая нынешнее состояние экономики.

Это был явный камешек в огород Марии. Эндрю ничего не ответил, но в который раз подумал, как сильно ненавидит Кэролайн Мерривейл. Бедняга Джон всю жизнь извивается под каблуком этой стервы. Неудивительно, что у него всегда такой пришибленный вид!

Всем имевшим глаза было очевидно, что Мерривейл несчастлив в браке. Всем, кроме Ленни и Грейс. Эти двое были так тошнотворно влюблены друг в друга, что, похоже, считали, будто и у всех остальных дела обстоят ничуть не хуже.

Легко любить, когда имеешь миллиарды долларов и не знаешь, куда их девать!

Но может, Эндрю просто несправедлив? Молодая миссис Брукштайн не золотоискательница. Наивна – это да, она действительно верила, что Каро ее друг. Грейс никогда не замечала, какая зависть горела в глазах Кэролайн, когда та думала, что никто этого не видит. Но от Эндрю невозможно было скрыть ее истинные чувства. Кэролайн – настоящая сука!

Кэролайн исходила злобой от того, что не она, а Грейс первая леди «Кворума». Она, Кэролайн Мерривейл, выглядела бы в этой роли куда лучше! Скорее интересная, чем красивая, брюнетка с умным, волевым лицом и коротко стриженными волосами, Кэролайн когда-то сделала блестящую карьеру адвоката по уголовным делам. Конечно, это было много лет назад. Благодаря Ленни Брукштайну ее муж Джон стал невероятно богатым и успешным человеком. С карьерой Кэролайн было покончено. Но не с ее амбициями.

В отличие от жены Джон был лишен честолюбия. Он много работал, беспрекословно принимал все, что давал ему Ленни, и был благодарен за это.

– Ты похож на приблудного щенка, Джон, – зло подшучивала над мужем Кэролайн. – Свернулся клубком у ног хозяина и преданно виляешь хвостиком. Неудивительно, что Ленни тебя не уважает.

– Ош-шибаешься. Ленни меня уважает. Не то что т-ты.

– Ты прав. Но за что тебя уважать? Мне нужен мужчина, а не комнатная собачка. Тебе следует потребовать равных с Ленни прав. Поднимись наконец и попытайся постоять за себя.

Эндрю поднял глаза на сидевшего напротив Джона. Ленни рассказывал анекдот, и Джон ловил каждое слово. Блестящий ум. Но характер… слабак! В «Кворуме» есть место только для одного короля. Конечно, Кэролайн мечтает, чтобы это было не так. Мечтать не вредно. Все они цепляются за фалды фрака Ленни Брукштайна. И в этом им очень повезло!

Старина Майкл Грей, сидевший справа от Марии, тоже внимательно слушал Ленни. Чета Грей служила ходячим предупреждением всем остальным. Только вчера они купались в деньгах, давали шумные вечеринки, гремели на весь Манхэттен, жили в роскошном особняке в Гринвич-Виллидже, проводили лето на юге Франции, а зиму – в недавно перестроенном шале в Аспене. А сегодня – пуф! – все исчезло. Ходили слухи, что Майк Грей вложил все, до последнего цента, в акции «Леман». Их дети, Кейд и Купер, все еще посещали частные школы, но только потому, что Грейс, сестра Конни, настояла на том, чтобы оплачивать обучение.

– Энди, аукцион начинается через несколько минут, – шепнула Мария мужу. – Я положила глаз на винтажные часы Картье. Кто будет делать ставки: ты или я?

Во время аукциона Грейс улыбалась и аплодировала, но втайне обрадовалась, когда последний лот ушел и настало время танцев.

– Ненавижу аукционы, – пробормотала она, когда Ленни кружил ее по залу. – Все эти хрупкие мужские эго, эти попытки переплюнуть друг друга. Колотят себя в грудь, как орангутаны!

– Знаю.

Ленни украдкой погладил жену по попке.

– Но эти самые колотильщики в грудь только сейчас собрали пятнадцать миллионов для нашего фонда. При таком состоянии экономики совсем неплохо, согласись!

– Что скажешь, если я отберу у тебя кавалера? За ночь я даже не поговорила со своим любимым зятем! – воскликнула Конни, обнимая младшую сестру за талию. Грейс и Ленни улыбнулись.

– Значит, любимый зять? – фыркнула Грейс. – Не дай Бог, Джек услышит!

– О, Джек! – пренебрежительно отмахнулась Конни. – Весь вечер сидит надутый как индюк! Я думала, быть сенатором – это класс! А глядя на него, всякий решит, что это он потерял свой дом. И работу. И сбережения. Пойдем, Ленни, хоть ты развесели девушку!

Грейс с улыбкой покачала головой, глядя вслед танцующей паре. Господи, как она их любит! Как восхищается ими! Подумать только. У Конни хватает сил подшучивать над собой, хотя они с Майком сейчас живут как в аду! А Ленни, с его невероятным, неистощимым состраданием! Люди всегда судачат, как Грейс повезло выйти замуж за него. И Грейс тоже это поражало. Но счастье не в деньгах Ленни. В его доброте.

Конечно, в их браке были и свои недостатки. Так много людей любили и полагались на Ленни, что на Грейс у него вечно не хватало времени. На следующей неделе они на полмесяца летят в Нантакет, ее самое любимое место на свете. Но разумеется, Ленни, как гостеприимный хозяин, наприглашал туда всех, кто сегодня сидел за столом.

– Пообещай, что мы хотя бы ночь проведем в одиночестве! – взмолилась Грейс, когда они наконец легли спать. На балу, конечно, было весело, но она ужасно устала. Мысль о необходимости общаться с кем-то нагоняла тоску.

– Не волнуйся. Приедут не все. А если и приедут, мы улучим больше, чем одну ночь. Обещаю. Дом достаточно велик, чтобы удрать от гостей.

И это верно. Дом был огромный. Почти такой же, как сердце ее любимого мужа.

Глава 2

В субботнее утро после бала Джон с женой еще были в постели.

– П-пожалуйста, Кэролайн! Я не хочу!

– Плевать мне на то, что ты хочешь, жалкий слизняк! Давай!

Джон Мерривейл зажмурился и пополз вниз, пока глаза не оказались на одном уровне с аккуратно подстриженным черным треугольником.

– Не будь ты таким ничтожным импотентом с вечно повисшим прибором, все это было бы мне ни к чему. Но поскольку у тебя опять не поднимается, это самое малое, что ты можешь сделать.

Джон принялся исполнять приказ. Он ненавидел оральный секс. Считал его омерзительным. Но давно миновали те дни, когда ему было позволено следовать собственным желаниям. Его сексуальная жизнь была цепью еженощных унижений. А хуже всего были уик-энды. Кэролайн ожидала утренних «упражнений» по субботам, а иногда и по воскресеньям. Джон всегда недоумевал, как женщина, столь очевидно его презирающая, по-прежнему жаждет секса. С ним. Но Кэролайн, похоже, наслаждалась, унижая мужа. Подчиняя своей воле.

Чувствуя, как она яростно извивается под ласками его языка, Джон едва подавил рвотные судороги. Иногда он в своих фантазиях представлял, как избавляется от Кэролайн.