Deng Ming-Dao - ХРОНИКИ ДАО

1 Т. е. Большой Медведицы. – Прим. ред.

четыре дюйма, настоятель принялся отдавать перед алтарем почести богам, прежде чем войти внутрь священного круга.

Вокруг плотной стеной столпились паломники. Каждому хотелось своими глазами увидеть священный танец, который состоял из боевых движений и упражнений с мечом. Настоятель постоял напротив каждой из отмеченных точек, символизировавших звезды. Пальмовой дощечкой, ибо смертные были недостойны созерцать лик божеств, он закрывал свое лицо, одновременно напевая длинные монотонные приглашения богам и обращаясь к каждому из них но имени.

Сайхун решил, что танец настоятеля ему очень нравится. Тогда он прыгнул внутрь священного круга и заскакал впереди настоятеля, подражая ритму его движений и походке. В толпе верующих послышался ропот.

– Сайхун! – в ужасе завопила тетя. Собравшись с духом, она вошла внутрь круга вслед за племянником. С трудом опираясь на палку, пошатываясь на непропорционально маленьких ступнях, женщина быстро вытащила мальчика обратно в толпу.

– Как ты мог поступить так? – причитала она. – Это же святотатство – войти внутрь священного круга! Ты должен вести себя прилично. Ох, иной раз с тобой столько хлопот, что даже хочется, чтобы тебя унес какой-нибудь злодей!

Не обращая внимания на пристальные взгляды и осуждающий шепот окружающих, она стала вновь наблюдать за церемонией ритуального танца, крепко держа Сайхуна за руку.

– Тетушка, мне ничего не видно!

Но тетя даже не удостоила Сайхуна ответом. Тогда он снова подал свой тоненький голосок, стараясь не сердить тетю еще больше; она даже не обернулась. Лишь твердое пожатие тетушкиной руки напоминало о том, что Сай-хуну предстоит и в дальнейшем находиться рядом с тетушкой. Осознав это, Сайхун помрачнел. Неужели на этот раз она настолько вышла из себя? А вдруг она действительно хочет, чтобы его забрали разбойники?

Но через некоторое время рука тети несколько ослабила хватку. Теперь она вернула себе приятное выражение лица и снова улыбалась. Отпустив племянника, чтобы переменить руку, в которой находилась палка, тетушка напомнила Сайхуну, чтобы он не старался сбежать от нее. И как только она вновь погрузилась в созерцание танца, мальчик тихо и неслышно ускользнул прочь.

Внимание Сайхуна привлек сильный аромат сандалового дерева. Все то время, что они были в храме, запах сандала доносился отовсюду; однако сегодня он был более сильным, чем обычно. Сайхун решил проследить запах до его источника.

Вначале Сайхун подошел к главному молитвенному залу храма. Это было массивное сооружение с крышей, покрытой блестящими бронзовыми пластинками, которая возвышалась над остальными надворными постройками почти на три этажа. Разноцветные фронтоны крыши были сплошь покрыты изумительной резьбой с изображениями драконов, птицы феникс и других мифических существ. Вход в зал обрамляли потемневшие от времени деревянные таблички с золотыми каллиграфическими надписями и покрытые красным лаком колонны, В глубине зала притаился прохладный мрак, из которого прямо на Сайхуна медленно плыли облачка душистого сандалового дыма.

Сайхун решительно зашагал вверх по крутым ступенькам, на мгновение задержавшись только у самого входа. До чего же темно внутри! Мальчик даже подумал, что это место идеально подходит для демонов, поедающих маленьких мальчиков. Он осторожно огляделся. Как выглядят эти самые демоны, Сайхун точно не знал; но разглядев внутри лишь нескольких паломников, решился войти.

Зайдя в зал, Сайхун направился в центр помещения. На высоком позолоченном алтаре находилась статуя Нефритового Императора в натуральную величину; слева от нее возвышалась фигура Матери-Королевы, а справа – Принцессы Лазурного Облака. Три божества сидели перед большим резным столом тикового дерева. На столе стояли предметы для совершения воздаяний. Там была большая урна для курения благовоний, свечи, масляные светильники, фарфоровые вазы с цветами, сосуды с рисом, чаем, вином, фруктами, сладостями, пять блюд с травами, представляющими черный, красный, желтый, зеленый и белый цвета – цвета Пяти Элементов и Пяти Направлений. Подношения означали, что буквально все в Поднебесной было принесено в дар богам. Именно с таким чувством почтения и преклонения молился каждый паломник, устанавливая в урну ароматическую палочку и преклоняя колени на специальных подушечках перед каждой статуей бога.

Не желая упустить такую возможность, Сайхун подошел к алтарю и склонился в учтивом поклоне. Потом он поднял взгляд прямо на Нефритового Императора. Повелитель был разряжен в церемониальные одежды из желтого шелка с вышитыми на них императорскими драконами. Головной убор представлял собой горизонтально укрепленную поверх шапки плоскую дощечку, с которой вперед и назад свисали тринадцать нитей бисера. Нефритовый Император восседал на шкуре тигра, держа в руках Книгу Императорского Этикета. Руки и лицо Императора были вылеплены из фарфора точно, до мельчайших деталей; волосы и борода вообще были настоящими. Скульптура была сделана настолько совершенно, что, встретив глазами благословляющий взгляд Нефритового Императора, Сайхун совсем забыл, что перед ним всего лишь статуя, а не живой человек.

Сайхун отвесил Императору низкий поклон и только после этого обратился взором к Матери-Королеве. У повелительницы были розовые щеки и пунцовые губы; волосы были заколоты шпильками, украшенными драгоценностями. Мать-Королева была хозяйкой празднеств, на которых боги вкушали персики бессмертия. Каждый такой персик созревал целых три тысячи лет и достаточно было один раз вкусить его сочной мякоти, чтобы продлить себе жизнь на десять тысяч лет.

Потом Сайхун почтительно склонился перед Принцессой Лазурного Облака. Дочь Нефритового Императора была облачена в сверкающие шелковые одежды, а на голове у нее был роскошный убор в виде трех птиц, раскинувших свои крылья. Принцесса Лазурного Облака была покровительницей всех женщин и детей, поэтому женщины, которые хотели иметь детей, приходили к ней просить помощи.

О чем бы ни собирались паломники просить Принцессу – о личном здравии, хорошем урожае или ребенке, – все они обязательно несли свои мольбы сюда, в храм на труднодоступной вершине Тайшань. Только тот, кто самолично преодолевал трудности этого нелегкого восхождения, мог рассчитывать на благоволение Принцессы Лазурного Облака. У Сайхуна не было определенных просьб к богине, но он все же старательно и искренне изобразил страстную молитву, подражая другим паломникам.

Уже собираясь подняться с колен и отойти от алтаря, мальчик вдруг заметил в зале еще одну группку людей. В центре ее стоял высокий даос – судя по всему, старейшина. У него было доброе бородатое лицо, а седые волосы были зачесаны вверх, в пучок, и заколоты одной-единственной булавкой. Поверх белых жреческих одежд старик носил простую черную накидку. Немного позади него стояли два молодых мужчины, похожих на даосов-служек. На них были серые накидки, а черные как смоль волосы были так же, как у старика, заколоты одной булавкой в тугой пучок. У молодых бород не было, а их лица светились спокойствием и умиротворением.

Подойдя к ним, Сайхун опустился на колени и поклонился так низко, что его лоб коснулся пола.

Вдруг он с испугом услышал тихий мягкий смех! Мальчик мгновенно выпрямился и огляделся – но никто из коленопреклоненных паломников у алтаря не смеялся. Тут Сайхун вновь услышал смех. Поглядев наверх, он посмотрел на три загадочные фигуры. Зардевшись от смущения и гнева, Сайхун быстро вскочил на ноги, собираясь пнуть бессовестного старика, вздумавшего шутить над ним. Оба даоса-служки тут же сделали шаг вперед, чтобы помешать Сайхуну. Почувствовав, что его держат, мальчик начал яростно брыкаться, стараясь посильнее ударить противников.

Молящиеся не замечали происходящего, пока от входа в зал не донесся отчаянный крик: это тетушка вбежала в молельный зал, опасаясь, как бы ее племянника не украли. Нередко случалось, что изгнанные за нарушение обетов монахи спускались с гор, чтобы украсть ребенка ради выкупа или для того, чтобы сделать из него раба.

Пытаясь освободить Сайхуна из рук служек, тетушка стала отчаянно кричать: – На помощь! Полиция!

Потом она в ярости подхватила свою трость и замахнулась ею, собираясь ударить старого даоса. Тот лишь добродушно рассмеялся в ответ и, подняв руку, махнул перед лицом тетушки своим длинным рукавом. В тот же миг женщина погрузилась в глубокий транс.

Вновь улыбнувшись, старый монах обернулся к Сайхуну. Мальчик с изумлением взирал на происходящее: он никак не мог решить, кто же такой этот старик – фокусник, демон, бандит или настоящий монах? Так или иначе, Сайхун оставался таким же неподвижным, как и его тетушка – с той лишь разницей, что он был при полном сознании. Вскоре разум мальчика устал бороться с вопросами, на которые нельзя было найти ответа; казалось, что время остановилось и больше никогда не сможет быть судьей происходящему. Между ними двумя возникла какая-то общность, некая тайна. Сколько бы это ни длилось – мгновение или часы, – кроме этого общения мальчика и старика, более не существовало ничего. Сайхун ощутил в себе что-то глубокое, вещее, невыразимое простыми словами.