Бывшие. После измены (СИ) - Томченко Анна

— Уль, как нет ребёнка? — вот теперь его голос был настоящим. Нормальным. А не как сегодняшний весь вечер, холодным и жёстким.

— Матвей… твоя мать просто не знала, что его нет… — я боялась произнести то, что потеряла ребёнка. В голове я несколько раз проворачивала эту фразу, а на слух не могла воспринимать.

— Ты глупости говоришь, Уль… она же не могла врать сестре? — Матвей отошёл от меня, его руки скользнули по моей спине и оставили в одиночестве.

— Она не врала, — я натянула подол платья на колени и сползла с барной стойки. Сразу стала ниже Матвея и посмотрела ему в глаза.

— Тогда… Ульян… — Матвей туго сглотнул и его кадык дёрнулся. — Ульян… ты же не хочешь сказать…

Ну же, скажи, что ты изначально подумал обо мне. Скажи.

Но Матвей молчал, только сжимал губы.

Время замерло в серебре, застыло, наверно, в амальгаме. Я не слышала бега часов или хоть какого-то другого его проявления. Матвей тоже.

В его глазах растекалось непонятное: граница отчаяния и растерянности. Словно вести о ребёнке надломили его стальной характер, притупили острые углы темперамента.

— Уль… — тихо позвал Матвей. — Ты избавилась от нашего ребёнка?

Слёзы потекли по щекам. Я не думала, что на обычную фразу у меня будет такая реакция. Настолько острая, словно внутри все саднило от порезов.

Я молчала. Не знала, как объяснить, и поэтому Матвей продолжил предполагать, а точнее, обвинять.

— Уль, ты правда это сделала? — он не прикасался ко мне, как будто я резко стала прокаженной. Как будто в один момент вся моя желанность для мужа растворилась.

Я мотала головой.

Как ему объяснить, что у меня никогда не поднялась рука такое совершить. Как рассказать, что для меня это было большим ударом, что в ту проклятую ночь мой мир остановился и разлетелся осколками кривого зеркала. Как?

— Как ты могла, Ульян? — Матвей отшатнулся от меня. Сделал шаг назад, налетел на все то же кресло, куда сбросил пиджак. Оступился.

И меня прорвало.

— Что я могла, Матвей? — холодно произнесла я. — Уйти от тебя после того, как ты ноги об меня вытер?

Сердце громыхало, и из-за этого собственные слова я слышала как через вату.

— Или, может, могла набраться смелости и не быть приживалкой у тебя, зная, что имеешь ты других баб?

Я сделала шаг к Матвею. Просто чтобы понять, что это все реальность, что я впервые за два года высказывала все ему в лицо.

— Или, может быть, могла потерять ребёнка? А? — указательным пальцем я ткнула в грудь Матвею и зачем-то продолжила: — Потерять единственное светлое, что было в моей жизни? То, что позволяло мне не свихнуться от боли, оттого что ты меня предал? А знаешь, как это было?

Матвей поднял на меня взгляд, полный боли, словно я била, не зная границ, подло, жестоко. Но меня так несло. Я так хотела выплеснуть все на мужа, что даже зажми он мне рот, я бы продолжила говорить, кусая его за ладонь.

— Это было примерно так… на том сроке, когда я поняла, что что-то не так… Когда я почувствовала, что малыш не шевелился, хотя мне говорили, что на таких неделях ничего ещё не чувствуют, но я чувствовала. Называй это предчувствием, материнскими инстинктом… но я чувствовала. Так вот… мне не делили вакуумный аборт. Возможно было только малое кесарево сечение…

Я остановилась в шаге от Матвея и нервно, дёргано потянула подол платья наверх, наплевав на все. Просто чтобы показать, чтобы муж понял, что все, что я говорила, было по-настоящему.

Я задрала платье до пояса. Матвей долго и не шевелясь смотрел, на розоватый шрам ниже пупка.

— Так вот… его делали. С эпидуральной анестезией… Я была в сознании. Я все слышала. Я ощущала, как лишилась самого ценного в своей жизни… И знаешь, эта гребанная ширма, которую ставят, чтобы не был виден ход операции… Она бесполезна.

Я уже не говорила. Я захлёбывалась слезами, которые не видела смысла скрывать. Мне было плевать, как я выглядела. Мне было важно объяснить Матвею, к чему привело его предательство. Из-за кого я потеряла своего ребёнка.

— Она бесполезна, потому что я молилась. И в молитве просила о врачебной ошибке. Такого не бывает, знаю. Но мне, той, которая теряла своего малыша, этого было не объяснить. Не понять, что так случается по разным причинам, таким, как отслойка плаценты или генетические отклонения.

Матвей схватил меня за плечи и всмотрелся в мое обезображенное злостью и болью лицо. Он хотел что-то сказать, но не мог.

— И я проклинаю тот день, когда поняла, что изменник. Я тебя проклинаю… — последнее я произнесла по слогам, чтобы Матвей понял, насколько я ненавидела его за ребёнка.

— Я не знал… — тихо сказал муж и постарался меня притянуть к себе. Я дёрнулась. Выпустила из пальцев подол платья и оттолкнула мужа.

— Мне плевать… — дрожа от злости, призналась я. — Мне плевать на то, что ты знал, чего хотел или на что надеялся… Просто дай мне этот чертов развод!

Я отшатнулась и сделала шаг в сторону. Наклонилась за пальто и услышала короткое.

— Нет. Я тебя люблю…

— Матвей, а я тебя ненавижу!

Глава 8

Я дошла до двери, внутри просто разрываясь от злости. Но Матвей быстро догнал меня и прижал дверное полотно ладонью, не давая мне выйти.

— Прекрати разыгрывать из себя мудака и услышь меня наконец! — резко, но тихо выдохнула я, сжимая кулаки.

— Прекрати истерику и давай все обсудим, — в тон мне отозвался муж.

— Нам нечего обсуждать, если только ты прямо сейчас не готов подписать заявление на развод… — меня била дрожь, я понимала, что ещё секунда, и мои нервы не выдержат.

Я думала все это время, что меня пугала встреча с Матвеем, но нет, она мне нужна была, чтобы отпустить свою боль. Чтобы перестать с ней носиться и хранить в своём сердце.

— Развода не будет, — покачал головой Матвей и убрал руку от двери, чем я и воспользовалась. Провернула замок и вышла в гостиничный коридор.

— Ну как знаешь… — произнесла я, изогнув бровь. Ультиматумы он мне ставить будет. Да я мертвой была эти два года, заживо гнила в купели своего нерастраченного горя, а тут какой-то развод. В конце концов, нас прекрасно разведут через суд. И я не буду тянуть время, как это делал Матвей. Нет. Завтра же с утра отправлюсь к юристам, чтобы составить заявление и чтобы его передали в суд.

Матвей не стал меня останавливать. Я просто пошла по коридору, бормоча под нос планы на завтра.

Как я была зла…

Мне не хватало слов, чтобы просто показать Матвею, к чему привела его измена. Что он натворил своим поступком, и от этого я загоняла себя в круговорот мыслей, где иначе строила разговор.

Не надо было предаваться воспоминаниям. Не надо было вообще что-то объяснять Матвею. Он этого не заслужил.

Я вылетела из гостиницы и только тогда поняла, что не вызвала такси. Стоять на улице было холодно в туфлях, поэтому я вернулась в холл гостиницы и присела на диванчик с зоне ожидания. Такси нашлось за десять минут. Я нервничала и ёрзала по мягкому сиденью, хотелось скорее вернуться домой и…

Приложение пиликнуло, и я встала с дивана, аккуратно приоткрыла дверь, чтобы ветер не бросил в лицо листву, дошла до авто и села на заднее сиденье.

Дома меня не ждал никто. Я за эти два года даже не удосужилась прикормить соседского кота. Поэтому бродила по подсвеченной ночным освещением студии и психовала. Причём так сильно, что тело не могло расслабиться. Я ложилась в постель и понимала, что каждую мышцу сводит от стресса. И мне бы выпить успокоительного, которое стало моим близким другом за эти пару, лет но я боялась проспать утренний визит к юристам.

Горячий душ, что должен был унять нервозность, только сильнее ее разогнал. Я чувствовала прилив сил и готовность бороться за своё одиночество. Хоть зубами выгрызать этот чертов развод.

Сон не шёл.

Я забрала ноут со столика у кровати и переместилась в кухонную зону за большой стеклянный стол. Открыла справочник законов и вытащила из него семейный кодекс. Почитала особенности развода без согласия одного из супругов, подтвердила собственные воспоминания, что все равно разводят, и открыла исковые на расторжение брака.