Эксперимент N 1 - Владимир Фильчаков

Объект - 2: Книга.

Дата: 12 мая 19... года.

Цель: контакт Объекта - 1 и Объекта - 2.

Ну вот, подумал я. Устраивай контакт Семакова Геннадия Павловича, пятнадцати лет с какой-то книгой. Я посмотрел на стол. Книга уже лежала там. Большая, черная, старинная. В кожаном переплете и с серебряными почерневшими застежками. Я привстал, чтобы посмотреть название. "Магия". Латинскими буквами. Вытеснено золотом. Я вздохнул и принялся искать пепельницу. Пепельницу мне удалось обнаружить на втором кресле. Она была тяжелая, бронзовая, в виде свирепого орла, распластавшего крылья. В ней было три смятых окурка. Я водрузил пепельницу на стол, смял Бумагу и положил между крыл. Бумага сразу вспыхнула и быстро сгорела. Я поворошил пепел пальцем, брезгливо поморщился, вытер палец о кисть на персидском халате и взял книгу...

Глава 3. Дети.

- Ты так думаешь?

- Вмешательство необходимо, решительно необходимо. Посуди сам - ты не дал вмешаться, когда произошло первое убийство; когда произошло первое отцеубийство; когда началась первая война. Ты говорил: так и должно быть, не вмешивайся, дай им самим во всем разобраться. Я не вмешивался. Я ждал. Я терпеливо ждал! А теперь не знаю слов, чтобы себя обругать. Все с самого начала было не так. Войны следуют одна за одной. Они убивают. Причем убивают не только солдат - это бы куда ни шло, они убивают женщин и детей. Стариков! Они жгут поселения, они грабят, они насилуют. Они развратничают. Уму непостижимо - что они выдумали для услаждения плоти. Они притесняют друг друга. Кто-то из них бесится с жиру - это их выражение - а кто-то голодает. От голода умирают дети! Это ужасно. Я понимаю - Эксперимент. Я предвижу все твои возражения. Я наизусть знаю все твои аргументы. Они убеждают меня, что мое желание вмешаться и хоть что-то поправить - это не более чем эмоции. Но я имею право на эмоции! Я не могу равнодушно смотреть на плоды наших трудов. Они погубят сами себя и Эксперимент будет провален. Я не хочу этого. Я не могу это допустить. Это выше моих сил. Пойми меня правильно.

- Я очень хорошо тебя понимаю. Более того - мне самому многое не нравится. Вот ты говоришь - вмешаться. Хорошо. Как?

- Как? Вот давай и обсудим - как.

- Лично ты что предлагаешь? Напугать их? Внушить им мысль о том, что нам с тобой что-то не нравится и мы намерены принять меры? Или публично наказать некоторых особо неприятных тебе, а остальных заставить смотреть? А как наказать? Выпороть? Поставить к позорному столбу и закидать камнями? Распять на столбах, как у них практикуется? Или наслать мор, засуху, голод? Две трети умрут, а остальные зарекутся грешить? Или препарирвать их, каждого в отдельности и сделать из них праведников? Что именно ты предлагаешь?

- Вздор! Ничего подобного я и не думал. Это все твои методы. Напугать их не сложно. Их надо учить. Дать им закон, который они исполняли бы беспрекословно. Не из страха наказания, а из уважения к закону.

- Чудесно. И они сразу же исправятся?

- Ну почему же сразу. Пройдет какое-то время...

- И ты думаешь, что все они будут свято блюсти такой закон?

- Ну почему же все. Хотя бы треть и ...

- А две трети будут продолжать убивать, насиловать и угнетать?

- Не спорю - вопрос сложный. Но придумать что-то все-таки надо. Терпеть больше невозможно.

- Хорошо. Я согласен - равновесие нарушено и его нужно как-то выправить. Возможно - я ошибался, когда не давал тебе вмешиваться. В принципе - я не против закона. Вот только как ты собираешься им его дать? Спустишься на площади и начнешь вещать?

- Ты все смеешься, а дело серьезное.

- Да - серьезное. У них и так полно всяких суеверий и верований, и стоит тебе...

- Я не собираюсь высаживаться на площади. Достаточно показаться одному из них, у меня есть на примете такой человек - они ему верят.

- Чепуха. Он сойдет с ума и они перестанут ему верить.

- Он не сойдет с ума. Я не собираюсь показываться в своем настоящем обличье.

- Он - ученый человек?

- В некоторой степени - да, он ученый человек.

- Значит, он в некоторой степени сумасшедший. И тем не менее, тем не менее... Все-таки, я не хотел бы, чтобы ты общался с ними напрямую. Ты понимаешь - почему. Нельзя ли как-нибудь подсунуть им этот закон?

- Нельзя. Они должны уверовать в закон. И если закон дам я, они уверуют в него. Только так. Если ты видишь более подходящий путь скажи.

- ... Пожалуй, ты прав. Хоть и не нравится мне все это, но, пожалуй, ты прав.

* * *

Теофей сидел на большом, не остывшем еще камне, и горестно кивал трясущейся седой головой в такт своим мыслям. Он стар. Он очень стар. Почему выбор пал на него? Он мудр. Пусть. Ему верят. Пусть. Да, ему пока верят. Станут ли верить дальше? Как на него посмотрел Саав, когда услышал, что Бог требует построить для него, Бога, ковчег. Саав ничего не сказал, но ему и не нужно было ничего говорить - все было написано у него на лице. И Дорония посмотрела почти так же. И Вул. И расходились они все понурые какие-то, печальные. Дескать, совсем спятил старик. Однако за дело они все-таки взялись. С неохотой, но взялись. Ковчег почти готов. Завтра он будет совсем готов. А послезавтра...

Теофей посмотрел на запад. Солнце давно село и с востока надвигалась тьма. Ему стало холодно, он поежился, но уходить не хотелось. Он, Теофей, обманул их. Обманул Саава, Доронию, Вула. Обманул всех. Бог вовсе не требовал постройки ковчега. Бог ничего не требовал. Это была его, Теофея, идея - построить ковчег. Ну как же - разве можно разговаривать с Богом где-то кроме как в ковчеге? Нельзя. Он помотал головой, вытер рукавом слезящиеся глаза. Никак нельзя. Будь на его месте Саав... Нет, Саав еще молод и неразумен. Как бы поступил на его месте Саав? Или Вул? Трудно сказать. Вул в два раза старше Саава, но Теофей не знал, как поступил бы Вул, потому что Вул в два раза моложе Теофея. Да и важно ли это - как поступили бы Вул и Саав? Не Вулу и Сааву Бог доверил быть Проводником, а ему, Теофею, и Теофей сам решает. Вот он решил построить для Бога ковчег. А если при этом он обманул жителей деревни... Нехорошо. Обманывать нехорошо. Стать Проводником и обманывать... Но теперь уже поздно. Прийти к ним и сказать, что Бог вовсе не просил ковчега... Признаться во лжи... Они ничего не скажут, только утвердятся в мысли, что совсем выжил из ума старый Теофей. А может быть, кто-нибудь и скажет. Вот Приум, например. Да, Приум непременно что-нибудь скажет. Хотя бы вот : "А куда ковчег будем девать?" На него шикнут, и все. Мол, не перечь старому человеку. Мол, каким еще ты станешь, когда доживешь до таких лет. Нет, прийти и сказать такое немыслимо. Невозможно такое сказать. Да и не надо такое говорить. Обманул так обманул. Теперь молчи. Да и потом - где же с Богом разговаривать?