Кукловод - Андрей Некин

— Рекомендуемая магистратом. — Глашатай подчеркнул это голосом. — Мера воздействий на эльфа, чье существование в пределах Тулурка выявлено незаконным — незамедлительное умерщвление. Глашатай устало зевнул еще раз.

— Этим приговор объявляется зачитанным. Трое эльфийских воинов заслонили Эль с госпожой своими спинами. И вытащили мечи. Не из-за странного людского шута, само собой, а в ожидании настоящей опасности. Палочка меж тем догорела и была выплюнута на песок. Эль не знала, как у него это получилось, но даже из-под грязных бинтов было видно — гладиатор насмешливо улыбается.

Среди многочисленных зрителей шли споры. Кто-то делал ставки. Ставки в большинстве своем односторонние. Кто отчаянно верил в эльфов и говорил, что воины из них достойные. Другие обсуждали то, что чемпион театра сегодня вышел без оружия и шансы на долгий бой повысились. Третьи подмечали количественное преимущество — чемпион то один, а эльфов трое. Не считая девок. Впрочем, ставки больше делались на количество ударов надобных чемпиону, чтобы закончить казнь эльфов. Ибо за настоящий бой это событие не считалось, пусть даже иные рискованные игроки называли цифру в пятнадцать ударов. Если выиграть подобный спор, то можно получить значительные средства. Однако это в любом случае не отменяло безумия ставки. Среди шума и азартной пестрой толпы выделялись лишь двое, которых, казалось, не волнует исход казни. Они занимали целую ложу посреди тесных скамеек и кресел. Облик их странен. Но содержание разговора было еще странней. Первый (который повыше) именовался Нэйном Болотным. Графом Нэйном, как он часто именовал себя по ходу беседы. В одной руке застыл черный зонт от солнца, во второй — веер, а на голове восседала изящная шляпа со столь длинными полями, что напоминала второй зонт. Вид его был совсем необычен. Даже для пестрой толпы Гибурга. Необычен до такой степени, что мало кому пришло бы в голову: одежда (по замыслу хозяина) должна была наоборот — совсем не привлекать внимание и более прикрывать лицо от случайного свидетеля.

По этому поводу Граф Нэйн вел дискуссию со своим спутником. Тот носил нетипичное для средиземья имя — Рьёга Красный. Нэйн Болотный часто махал веером, будто задыхался от городской духоты и палящих искусственных солнц Гибурга.

— Как жарко, мой дорогой друг, — морщился он, расстегивая пуговицы ослепительно белой рубашки. — Граф Нэйн сейчас же скончается, коли вы, благородный Рьёга, не придумаете ему спасения. Рьёга Красный в отличие от графа не имел изящных вкусов к одежде.

Он выглядел слишком нищим для ложи театра. Ложи снимаются исключительно состоятельными господами. И поэтому Рьёга разжигал любопытство скучающих зрителей, но уже по другой причине. Его дорожный плащ грязен и потерт. Непростительно заштопанный капюшон спущен до подбородка, а сапоги и вовсе с дыркой. К тому же за спиной висел футляр для какого-то музыкального инструмента, добавлявший ему сходства с обычным менестрелем. Рьёга что-то злобно бурчал под нос. Граф Нэйн Болотный выводил его из себя, и он этого особенно не скрывал… Тем более на улице стояло промозглое, холодное утро. Какая уж там жара…

— Нужно сделать работу, Нэйн! — прошипел Рьёга, грязно ругнувшись.

— Граф Нэйн, я попрошу, — мягко поправил его дворянин, и, усиленно обмахиваясь веером, продолжил:

— Бросьте, Рьёга. Прекрасный день, прекрасный город… Когда еще выпадет шанс насладиться пикантными человеческими забавами?

Наслаждайтесь, о мой блистательный друг. А работа… Эх, о Рьёга.

Посмотрите на всю эту красоту! А стоит ли нам вообще выполнять такую работу? А так жаль, искренне жаль, Рьёга. Неужто вам не хочется насладиться прелестями Гибурга еще?

— Я ненавижу человеческие города, сам знаешь, — злобно кинул в ответ менестрель. — Здесь приходится прятать хвост под штаны. Словно трусливому эльфу, обрезающему уши, чтоб больше походить на людей. Нижняя часть его лица скривилась в презрении. В темноте капюшона сверкнули вертикальные зрачки.

— Жалкие создания! — сказал он, будто плюнул.

— Ах, Рьёга, не волнуйтесь так! Право слово вид вашего подметающего пол хвоста всегда вызывал в моем сердце скорбь и уныние. Да, мой друг, да. Хвост совсем не подходит образу моего великолепного спутника… Признаться, я даже благодарен людям, что прививают вам манеры и приличие… Ох, Рьёга, оставим этот разговор.

— Смотрите! Кажется, начинается.

Отложив в сторону веер и зонт, Граф Нэйн подобно остальным зрителям захлопал в ладоши и даже привстал с кресла. От любопытства он перегнулся через поручень. Но тут же осознав, что поступает неподобающе своему рангу, опустился назад. Граф посмотрел на Рьёгу в надежде, что тот не успел заметить его конфуз. Рьёга Красный скучающе зевал.

— Ах, Рьёга! — не выдержал Нэйн. — Похлопайте же чемпиону театра гладиаторов! О нем ходят легенды. Говорят, он достиг небывалого уровня в искусстве убивать.

— Этот клоун что ли? — все также зевая, уставился Рьёга на узника.

— Я прихлопну его одним мизинцем, Нэйн.

В гладиаторской яме до беседы этих благородных господ, разумеется, никакого интереса не было. Публика ревела сотнями возбужденных голосов. Поднялся ветер. Капитан эльфов Лир недоуменно качал головой. Человеческий мальчишка без оружия. А Лир слишком долго служил великому лесу. Ни один человек не сравнится с ним ни в скорости, ни в силе удара.

— Смотрите, смотрите, Рьёга! — заинтригованно воскликнул граф. — Эльф, похоже, отнюдь не плох. Лир двинулся вперед, сверкая клинком. Забрало его шлема в форме оскаленной пасти полярного волка опустилось вниз. Если они хотят, чтобы несчастный умер — чтож…

— …Эй, может мне и перед тобой станцевать?… — долетел до воина кусок фразы странного противника. И на самом деле гладиатор принялся выбрасывать ноги в разные стороны и кружиться на месте, карикатурно подражая танцу весенних таинств. «Viene Mi». Священный обряд, где эльфийские девушки, одетые лишь в ветер и зелень трав, вопрошали великому древу за пророчеством будущего. Люди с трибун заулыбались. Кто-то сбросил шуту кусок хлеба, и он, как голодный пес, бросив всякие кривляния, кинулся за едой… Гладиатор сдвинул повязку на лице и отправил пищу в рот двумя большими укусами. Губы довольно скрючились в улыбке. Он наклонился к земле, поднимая камень. Видимо это и было его оружием сегодня. Публика продолжала бросать мусор в эльфов. Древний эльфийский щит, когда-то отражавший удары мечей и копий, теперь принимал на свою поверхность гнилые овощи. На арене откровенно воняло. Кто-то не поленился и сбросил с моста целое ведро помоев. Грязь стекала о подставленный щит. Пара брызг попала на платье великой госпожи Аль. И пусть лицо принцессы спокойно, но отнюдь не так спокоен ее защитник… В узкой прорези шлема глаза разгорались огонем. «Свиньи!» — зарычал Лир почти по-орочьи. Кто бы не вышел против него… Лир не проиграет. Люди глупы! Они еще не поняли, кого захватили в плен. Меч его ходил из стороны в сторону, ощупывая пространство. Воздух стал, как кисель, а время замедлилось. Он рванулся с мечом вперед. Человеческий шут дурашливо пританцовывал. Каждый воин знает: смотри противнику в глаза. Куда направлен взгляд, туда направится и удар. Под шлемом Лир злобно оскалился — человек задумчиво рассматривал свои ноги. Мечник, быстрый как эльфийская стрела, расплылся в воздухе, вытянулся линией, разрезал пространство, и лишь опытный глаз мог увидеть его. Даже театральная публика замерла от удивления, нелепо пялясь на место, где теперь красовалась лишь пустота. А потом… Потом он наткнулся на каменную стену. Стремительная стрела сломалась. Стукнулась о непробиваемую бронь человеческой машины.