ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ - Юрий Караш

Как представитель человечества перенесет стартовые и посадочные перегрузки? И вот уже крутится сделанная из велосипедного колеса центрифуга, на которой совершают «полет» белые мыши. Правда, эти эксперименты в области «космической медицины» довольно скоро прекратила квартирная хозяйка Вернера. Ей не понравилось, что стены комнаты ее квартиранта, где проходили опыты, забрызганы мышиной кровью. Впрочем, подобный запрет, как позднее вспоминал фон Браун, не очень-то его расстроил. Испытания, которым он подвергал несчастных созданий, не доставляли ему никакой радости, да и не очень-то он верил в то, что данные, полученные в результате подобных экспериментов, помогут людям быстрее освоить космос.

Там же, в техническом университете, проявилась еще одна страсть фон Брауна — полеты. Довольно скоро он становится опытным летчиком-планеристом. Позже, переехав в США после окончания войны, он получил все мыслимые пилотские категории, включая право совершать коммерческие полеты на многомоторных самолетах, да к тому же в сложных метеоусловиях. Последний «трофей» в его пилотской коллекции — лицензия на управление гидросамолетом, обладателем которой он стал в 60 лет.

Тепловозы, центрифуга, самолеты… Все это, конечно, способствует приближению к главной цели — полету в космос. Но без надлежащего финансирования данный полет так и останется мечтой. Где же взять деньги на столь дорогостоящее предприятие? В ослабленной Первой мировой войной и экономическими кризисами Германии есть только одна организация, способная выделить на это средства — армия.

В стране, униженной условиями Версальского мира 1918 г., идеи восстановления поруганной национальной гордости и прежнего влияния на мировой арене приобретали все большую популярность. Политики понимают — без мощных вооруженных сил, оснащенных по последнему слову техники, это сделать невозможно. Следовательно, есть шанс, что власть имущие профинансируют разработку и создание ракет как нового типа оружия, тем более что это, в отличие от военной авиации, не запрещено Версальским договором.

Понятно, откуда взять деньги, но как подступиться к этому «кошельку»? Помог случай. Однажды пассажирами таксомотора, который девятнадцатилетний Вернер водил для пополнения своего скудного студенческого бюджета, оказались Вальтер Дорнбергер и Риттер фон Хорстиг — руководители зарождавшейся ракетной программы вооруженных сил Германии. Пытаясь максимально соблюсти нормы приличия, фон Браун сделал несколько комментариев по предмету их профессионального разговора. Этого оказалось достаточно, чтобы получить приглашение на беседу в главный штаб сухопутных сил. Результатом встречи стал контракт, который в 1932 г. подписал фон Браун с военными на работы в области ракетостроения. Мог ли он предвидеть, что заключает союз с дьяволом? Позже он вспоминал: «Было очевидно, что деньги и материальная база армии давали единственную реальную возможность подступиться к космическому полету, Гитлер для нас в то время был не более чем напыщенным дураком»…

Первоначально работы ведутся на испытательном полигоне в Куммерсдорфе, в 100 км к югу от Берлина. Ракета «Мирак II», созданная при участии Вернера, поднимается на высоту 60 м., после чего начинает «беситься» и падает, прежде чем над ней раскрывается парашют. (Мирак означает «минимальная ракета», или ракета «проще некуда». Вот какой бесхитростный смысл скрывался в этом загадочном имени.)

Присутствовавшие на испытаниях представители департамента по боеприпасам не знают — продолжать финансирование «летающей петарды» или нет. Все заказы на изготовление необходимых деталей, которые фон Браун отсылает в Артиллерийское управление сухопутных войск, выполняются как «неприоритетные», с большой задержкой. Вернер и «штат» его сотрудников, состоящий из одного механика, находят нетривиальное решение: используя обычный телефонный справочник, обзванивают проживающих поблизости жестянщиков, инструментальщиков, сварщиков и так далее, с просьбой о помощи. Помощь приходит, а вместе с ней — удача. Ракеты «А-1» и «А-2» достигают высоты 2,5 км, что расценивается, как полный успех.

30 января 1933 г. «напыщенный дурак» становится рейсхканцлером Германии. Как отреагировал на это Вернер? Скорее всего никак. Он был слишком занят своими ракетами. Но известно — его отец вскоре после прихода Гитлера к власти вышел в отставку с высокого государственного поста и поселился в родовом имении в Силезии. А в 1935 г. для ракетного полигона находят новое место — на острове Узедом, расположенном в Балтийском море в 180 км к северу от Берлина. В 1937 г. после двух лет строительных работ там открывается центр германского ракетостроения, получивший имя расположенной поблизости рыбацкой деревушки Пенемюнде.

…Лето 1943 г. Безупречно стартовав, ракета А-4 (будущая «Фау-2») достигает высоты 30 м., после чего заваливается набок и через несколько секунд разносит в щепки несколько самолетов, стоящих на аэродроме в западной части Пенемюнде — там, где Люфтваффе испытывают управляемые ракеты (или крылатые бомбы) «Фау-1», запускаемые с бомбардировщиков. За стартом наблюдает небольшая группа людей. На лице одного из них, одетого в черную военную форму с высшими знаками различия СС, появляется саркастическая улыбка:

– Теперь у меня не осталось сомнений, что это оружие следует как можно скорее заказать для сухопутных сил в качестве крупнокалиберного артиллерийского снаряда.

– Рейсхфюрер, — один из сотрудников Пенемюнде нашел в себе мужество ответить Гиммлеру в его же духе, — зато теперь вы можете с полным на то основанием называть это «оружием возмездия».

Намек был более чем прозрачен: за несколько дней до этого инцидента «Фау-1» — продукт «смежников» с западной части Пенемюнде, сделала большую воронку рядом с цехами, где собирали А-4.

3 октября 1943 г. ракета А-4 достигла высоты 85 км, пролетев при этом 190 км. Машина явно продемонстрировала свой боевой потенциал. Вожди Третьего рейха наконец-то обращают более пристальное внимание на новое «чудо-оружие». Особую инициативу стал проявлять Гиммлер. Стремясь укрепить вес и влияние своего ведомства, он берет под личный контроль работы по А-4. Впрочем, подобные попытки предпринимались им и раньше. В мае 1940 г. фон Брауну был «пожалован» чин унтершарфюрера СС (примерно — старшего лейтенанта). Вернера весьма огорчило такое проявление благосклонности рейхсфюрера. По совету ближайших друзей и помощников он все же решил принять этот «дар». Отвергнуть его означало бы навлечь на себя гнев Гиммлера с непредсказуемыми последствиями. Теперь же, три года спустя, люди в черных мундирах зачастили в Пенемюнде. Вернер понимает — с этими типами лучше не связываться, но сдержать сарказм при виде их вызывающей самоуверенности порой оказывается выше его сил.

– Господин фон Браун, сколько вам потребуется времени, чтобы подготовить А-4 к войсковым испытаниям? — эсэсовец говорит таким тоном, словно отдает команду: «Смирно!».

– Три месяца.

– А если я отряжу 200 офицеров СС вам в помощь?

– В этом случае, господин штандартенфюрер, потребуется от шести до восьми месяцев, чтобы устранить те поломки, которые понаделают в ракете эти ничего не понимающие в ней люди.

Ладно, тот хоть пытался помочь, но этот самовлюбленный индюк, похоже, вздумал учить его организации труда.

– Доктор фон Браун, что за бумажный бардак вы развели у себя на столе! Просто видеть невыносимо! Когда мой генерал работает в своем кабинете в Берлине, перед ним всегда лежит только один лист бумаги.

– Охотно верю и даже знаю, что это за бумага — наверняка та, в которую жена завернула для него бутерброд.

Все эти мелкие стычки доводятся до сведения Гиммлера и постепенно вызывают в нем крайнее раздражение. Этот чертов интеллигент хочет быть чистеньким! Будто не знает, что на его производстве работают тысячи заключенных концлагерей. Пришла пора доказать ему, что он ничуть не лучше тех, от кого тщательно старается дистанцироваться. В июне 1943 г. фон Брауна повышают до звания штурмбанфюрера СС (майора). А в феврале 1944 г. рейхсфюрер вызывает его для личной беседы.

– Надеюсь, вы понимаете, что ваша ракета А-4 перестала быть игрушкой, — Гиммлер не сводит с лица фон Брауна своего ничего не выражающего взгляда, — полагаю, вам уже порядком надоели ваши начальники-фронтовики, которые не видят большой разницы между солдатами в окопах и инженерами, создающими новую технику. Почему бы вам не стать моим непосредственным сотрудником? Это бы дало вам прямой доступ к фюреру, от которого вы получили бы куда больше поддержки, чем от этих «великих» полководцев.

– Господин рейхсфюрер, — фон Браун старается тщательно подбирать слова, но его обычная манера использовать аллегории для иллюстрации своих мыслей, похоже, в этот раз оказывает ему сомнительную услугу. — Видите ли, задержки с испытаниями А-4 носят технический, а не организационный характер. Это пока еще маленький росток цветка, которому, чтобы распуститься, нужны строго определенные дозы солнечного света, воды, тепла, удобрений, а также умелый садовник. Боюсь, вы намерены вылить на наш цветочек большое ведро жидкого навоза, а это наверняка убьет его…