Путь к власти - Ирина Даневская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь встреча двух влюбленных казалась совсем невозможной, а принцесса получила хороший урок на всю жизнь.
– Прав, тысячу раз прав был король Людовик XI[29], говоря: «узнай я, что моя шапка проведала о моих мыслях, я бы тут же швырнул ее в огонь», – пожаловалась она Элен – единственной фрейлине, которой было разрешено отправиться с ней в изгнание. – Будь я поумней, то сделала бы вид, что ссылка графа меня совершенно не волнует. Двадцать лье – небольшое расстояние, особенно когда скачешь на встречу с любимым. И я смогла бы увидеться с Арманом…
– Это и сейчас возможно, – прошептала баронесса. – Валь-де-Грас – это не Бастилия, и я уверена, что вы сможете послать весточку графу. Он приедет и…
– Нет, – решительно произнесла Генриетта. – Я не стану подвергать его жизнь такому риску. В конце концов, не будет же мой брат держать меня здесь вечно?
Вопреки уверениям баронессы Сент-Люс, монастырь стал для Генриетты настоящей тюрьмой. Принцессе было запрещено покидать святую обитель. Даже на прогулках в монастырском садике ее сопровождали монахини.
Вскоре терпению Генриетты пришел конец. Вне себя от ярости, она ворвалась к аббатисе и пригрозила уморить себя голодом, если сестры и дальше будут совать нос в ее дела. Угроза произвела должное впечатление, и Генриетту оставили в покое. Поэтому, обставив келью по своему вкусу, принцесса зажила в свое удовольствие. Время от времени ее навещали члены ее «домашнего кружка», через которых принцесса могла бы поддерживать связь с Арманом. Но, помня о вездесущих шпионах Его Преосвященства, зажав волю в кулак и приглушив чувства, Генриетта довольствовалась теми радостями, которые были ей предоставлены, и жила ожиданием свободы.
Единственным развлечением в ссылке для Генриетты и Элениты были прогулки верхом в окрестностях монастыря. Во время одной из них они наткнулись на следы недавнего столкновения.
– Похоже, не обошлось без жертв, – принцесса указала на лежавшие в траве два тела.
– Вот еще один, – побледнев, ответила Элен, – кажется, дышит.
Принцесса спешилась и подбежала к раненому. Тот тихо застонал.
– Он жив! – воскликнула принцесса, судорожно оглядываясь вокруг в поисках помощи.
К счастью, мимо проезжала крестьянская телега, груженная дровами.
– Эй, любезный! – окликнула возницу принцесса. – Пять пистолей, если доставишь этого человека в монастырь.
– Это мы мигом, – охотно согласился тот.
Так святая обитель пополнилась еще одним постояльцем…
Раненый потерял много крови, но, к счастью, рана была не смертельной. Оказав помощь, монахини ушли, и принцесса с Эленитой остались наедине с незнакомцем. Теперь у них была возможность рассмотреть его как следует.
Раненому на вид можно было дать лет сорок. У него были правильные, мужественные черты лица; черные, слегка волнистые волосы, волевой подбородок…
– Какой красавец, – восхищенно вздохнула Элен.
– Да, но вот интересно, кто так жаждал его смерти? И что это он сжимает в кулаке? – Генриетте пришлось приложить немалые усилия, чтобы разжать стиснутые пальцы.
Там оказался серебряный перстень грубой работы – большой кроваво-красный рубин в оправе из черных агатов, образовавших собою надпись на латыни.
– «Ut quisque est doctissimus ita est modestissimus», – прочитала вслух Генриетта. – «Кто умнее, тот скромнее»… Элен, это же девиз «Черных капюшонов»!
– Значит, он один из них, – прошептала баронесса.
Об ордене «Черных капюшонов», или «Молчаливых», слышали все, но говорили только шепотом – такой ужас внушала его страшная репутация. Доподлинно об истинной его деятельности было известно мало, а неизвестность обрастает слухами, часто не всегда правдивыми… Больше знали и говорили о реформаторской церкви, о вальденсах, учение которых положило начало протестантизму.
Еще в 1176 году богатый лионский купец Пьер Вальдо создал общину, противопоставившую свои идеалы католическому Риму. Проповедование суровых монашеских устоев, бедности, идеи «общего блага» и «просветительства» и перевод Библии на народный язык привлекло к нему много сторонников. Это вызвало беспокойство папы.
Скоро последовала анафема сторонников движения, за которой начались гонения и преследования. Но было слишком поздно. По всей Европе, вплоть до Франции, Германии, Италии, Испании, Венгрии, Чехии и даже Польши, в дыму от костров, на которых горели еретики со своими проповедями и убеждениями, пробивались ростки новой веры.
Но даже крестовый поход, организованный папой против отступников, не сломил мужество вальденской общины. А в 1251 году произошел зверский погром в Тулузе, где главный просветитель и наиболее влиятельные сторонники новой церкви были убиты, а их имущество уничтожено. После такого поражения многие пастыри решили сменить мученический венец на католический крест и стали миссионерами Рима.
Именно в то время и появился орден «Черных капюшонов», основатель которого итальянский дворянин Бартоломео Вельди решил бороться с Римом не только словом, но и делом, не останавливаясь перед убийством противников. Это была первая в мире террористическая организация, во главе которой стоял Великий Магистр. Ему подчинялся «собор», состоявший из двенадцати наиболее влиятельных членов ордена, по количеству общин – территориальных сфер влияния вальденсов.
Костяком каждой общины была избираемая коллегия лидеров («ректоров»), которым подчинялись «совершенные» – странствующие проповедники, оставившие семью и мир, жившие случайной работой или подаянием. В их окружении существовала значительная часть верующих («друзей»), не порвавших окончательно связи с католицизмом, но руководствовавшихся верой и указаниями лидеров. Это были «солдаты» и «агенты», умевшие и убивать и проповедовать.
«Черными капюшонами» их прозвали по цвету монашеского одеяния, а «Молчаливыми» – за стойкость и отвагу, которая изумляла даже видавших виды палачей, когда им в руки попадала такая жертва. Впрочем, у пойманных «капюшонов» был только один выбор – умереть: как герой от рук противника или как предатель. Выбор был очевиден, так как во втором случае смерть была куда страшней и мучительней, – «капюшоны» жестоко расправлялись с отступниками…
Итак, устранение наиболее влиятельных членов кардинальской курии, «чехарда» на папском престоле, монархоубийства – все это было делом рук «Молчаливых». И они никогда не останавливались на достигнутом. Призрак ордена держал в страхе Рим в течение многих столетий. Учение великого магистра ордена – Джона Виклифа[30] – дало жизнь гуситам[31] в Чехии, вдохновило Лютера[32] и Кальвина[33] на создание Реформаторской церкви…
Принцеса знала все это, и поэтому, видя перед собой одного из «Молчаливых», испытывала смешанное чувство страха и жалости. Глубоко вздохнув, она вернула перстень на палец хозяина и еще раз оглядела келью.
Должно быть что-то еще…
Генриетта подошла к камзолу раненого, висевшему на стуле, и ощупала его. Подкладка подозрительно оттопыривалась.
– Так и есть. Какие-то бумаги… письма!
Подумав мгновенье, принцесса засунула их за корсаж платья.
Раненый пошевелился и тихо застонал.
– Кажется, приходит в себя, – тихо сказала Элен.
И действительно, незнакомец открыл глаза.
– Где я? – слабо прошептал он, поморщившись от боли.
– В монастыре, – ответила Генриетта.
Незнакомец с трудом приподнялся и оглядел девушек.
– Вы не похожи на монахинь, – проговорил он.
– Вы лежите, не волнуйтесь, – Элен попыталась уложить его, но тот отстранил ее.
– Как я здесь оказался?
– Мы… – начала Элен, но Генриетта перебила ее.
– Вы были без сознания и истекали кровью, когда мы вас обнаружили. Оставить вас в таком состоянии мы не могли и перенесли сюда. А теперь, может быть, представитесь?
– Меня зовут Эрнандо де Молина, маркиз Валенса. Кому я обязан своим спасением?
– Я Генриетта Французская, а это баронесса Сен-Люс.
– Прошу прощения, Ваше Высочество. Позвольте мне поблагодарить вас. Если бы не вы…
– Не стоит благодарности, маркиз.
Де Молина оглянулся вокруг. Он заметил свой камзол, висевший на спинке стула, нащупал кольцо на пальце и заметно успокоился.
– Может, хотите отдохнуть?
– Да, Ваше Высочество, я чувствую некоторую слабость…
– Тогда мы вас оставим.
Девушки вышли. Подойдя к лестнице, Генриетта остановилась и на цыпочках вернулась к двери.
– Так я и знала, он ищет письма. Ничего, пускай поволнуется, а мы пока проведаем нашу добрую настоятельницу.
Луиза де Шемро, аббатиса монастыря, находилась в общей молельне, где ее и нашла Генриетта.
– А, Ваше Высочество, – язвительно поприветствовала ее настоятельница. – Говорят, вы сделались сестрой милосердия?
– Совершенно верно, матушка. Видимо, святость этой обители благотворно повлияла на меня. Ведь тот, кто оказывает помощь ближнему, удостоится благодати, не так ли?