Страстное тысячелетие - Вадим Жмудь

* * *

- Матушка, возьмите.

- Он? Точно - он? Да, он!!! Услышаны мои молитвы. Что Иоанн, будешь знать, как идти против меня?

- Вы говорили, что его освободят, маменька.

- Что? Ах, да... Говорила, да. Они и должны были так поступить. Стражник не понял приказа отца твоего - его накажут, не беспокойся. Ты не виновата.

- Почему ему отсекли голову?

- Я же говорю - стражник.

- Отец не удивился.

- Он не подал виду при гостях. Забудь обо всем. Забудь его. Мало ли смутьянов ходит по нашей земле? Одним меньше - так и лучше.

- Матушка, я хочу побыть одна.

- Ступай. "Вот как легко я справилась с тобой, Антипа. Только не нравится мне такая победа. Мне ты отказал, а дочке - уступил. Как ты смотрел на неё! Надо бы поскорее выдать её замуж. Вот хотя бы за другого брата твоего, тоже Филиппа. А она и противиться не будет - ничего в этом не смыслит, чиста, юна, податлива".

* * *

"Как они мне все надоели! Все лгут. Всюду ложь. И никто никого не желает понять. Да и неспособен. Мать... как она легко забыла отца! Может, он и не заслуживает по её представлениям того, чтобы о нём помнить, но, по крайней мере, он ничем не хуже своего братца. Тем только и хуже, что проиграл. Коварства ему не хватило. Неумение делать карьеру на предательстве и отсутствие смелости при осуществлении низких замыслов составили ему славу порядочного человека. Даже мать не понимала его - издевалась над его чистоплюйством, а он изменял ей с каждой служанкой, с каждой рабыней... На этом его интересы и ограничивались, старый кобель. Я ему ничем не обязана - не думаю, чтобы желал он моего рождения. Да и сестер, да братьев у меня, вероятно, сонмы... Теперь вот - поделом ему - изгнанником живет, как частное лицо. Ни брат, ни жена не желают знать его, для них он мертв, да и лучше бы всем было, если бы он умер. А за мной-то как следят! И все почему - каждый строит на мне расчеты. Дядя, кажется, не в шутку влюбился. Матушка заметила это и желает помыкать им за счет власти надо мной. Оба передо мной ужом вьются, ласкают... Самое ценное для них в том, что я, дескать, невинна... Это для них товар - один готов купить его любой ценой, другая - продать... Знали бы они... Приходится притворяться. Чем больше я себе позволю, тем глубже надо прятать концы в воду, тем сильнее они верят, что я чиста. А я итак чиста, да только не в том смысле. Я ни к кому не испытываю этой болезни, что у них называют любовью, а на самом деле - это скорее всего каприз, прихоть, которую они в себе раздувают, пестуют, и рады потакать своим желаниям, оправдывая отсутствие воли силой страсти. Ничтожества - те, кто страсть не способен подчинить рассудку. Вот хотя бы этот Иоанн... Не стар ещё - годков тридцать ему. Отрастил бородищу, ходит в грязную одежду одетый, говорит бог весть какую околесицу... Господь, видите ли, явился к нам. Что же Господь не заступился за него? Если бы его отмыть, постричь бороду, откормить маленько - мог бы доставить много радостей такой девушке, как я, хотя бы. Так нет - он будет говорить в глаза всем неприятные вещи. Вот и дождался. Если бы мне его отдали в полное распоряжение. Я, пожалуй, сделала бы его своим дружком... Вон он, какими глазами на меня смотрел. Праведник, святой, а как я словно невзначай откинула юбку, да показала ножку... А потом нагнулась её поправить, а одежда свободная, да тонкая на мне была. Я же видела, как он взглядом следил - узрел мою грудь. Сорным семенем меня назвал, а сам бы не прочь облапать это сорное семя, да и своим семенем залить. Жаль, не вышло... Не позволила бы матушка тебя отпустить, да и дядя тоже... А впрочем, он много говорил, а кто говорит много, от того толку мало бывает. Как мерзко губы его скривились, когда голова на блюде лежала... А глаза... как живые, только выпучены... В невинности меня растят, а такую мерзость не постеснялись доченьке сунуть в руки. А я эту дрянь матери - "Матушка, возьмите..." Она, кажется, на самом деле поверила, что я не знала, что означает "голову на блюде". Мне не пять лет, однако, да и в пять лет я не ошиблась бы на этот счет. Смертная казнь у нас, говорят, отменена!.. Что толку? Каждый день кого-нибудь убивают, и каждую неделю кого-нибудь казнят. Не всегда на публике, конечно, но в казематах у дяди... Уж я-то знаю... Нагляделась, как обнаженные трупы сваливают собакам. Дедушка, когда младенцев велел убивать, сказывают, реки крови текли по улицам. То-то собаки покормились... Собакам только и вольготно в Иудее. Вот уж погодите - мне бы только вырваться от вас. Замуж выйду - надышусь свободно. Вот хотя бы за Филиппа Второго, брата вашего, папаши вы мои престарелые, сладострастные... Он староват для меня - ну так я найду с кем натешиться, зато уж он у меня будет под пятой..."

* * *

- Великий Тетрарх, сказывают, что Иисус творит чудеса. Будто взял он пять хлебов, и переломил их, да так переламывал, что накормил не одну тысячу человек, да ещё и осталось двенадцать корзин провианта?

- Сказывала мышь, что слона съела.

- Многие подтверждают, что это - правда.

- Так ты мне покажи этого чудотворца, Админ.

- Привести ли его силой во дворец?

- Силой не надо.

- Пригласить?

- Ну уж нет! Всякого сброду мне во дворец приглашать только не хватало!

- Стало быть, тайно арестовать.

- Вот так-то и надобно сделать.

- Уж и вина его есть.

- Как же народному любимцу - и без вины. Да только ты все его вины на пергамент запиши, чтобы всё законно было.

- Слушаюсь.

* * *

- Ну, где же твой хваленый кудесник, Админ? Нашли его?

- Великий Тетрарх, он ходит открыто, с ним до пяти сот человек следом идут.

- Бывает ли так, что вокруг него мало народу?

- Почти не бывает.

- Что ж, и в субботу вокруг него многие люди?

- В субботу он также ведёт себя, как и в прочие дни. Было много недовольных, когда он в субботу проповедовал и исцелял. Он говорил, что и в субботу не грешно работать, если делать доброе дело. Многие были удивлены и возроптали.

- Кого было больше - сторонников его или противников?

- Противников было больше.

- Что же ты не велел схватить его, Админ?

- Те, кто были противниками его, были не согласны, что в субботу делать можно хотя бы что-нибудь. Схватить его силой - тоже работа. Если нельзя исцелять в субботу, то и схватить целителя в субботу нельзя.

- Что же на другой день?

- На другой день вокруг него больше было сторонников, чем противников.

- Так он и глумится над законами предков безнаказанно.

- Прикажешь ли схватить его?

- Не надо. Следует дождаться, когда он будет один. Пусть неустанно следят за ним. Приставь людей. Не менее двоих. Один пусть всегда бодрствует, когда другой спит, а когда заметят, где он останавливается, то пусть один остается следить, а другой спешит сообщить место.

- Так и приказано моим людям, Великий тетрарх.

- Да люди-то твои, видать уж очень заметны, выделяются из толпы?

- Они простыми горожанами обряжены, Ирод.

- Ну, добро.

* * *

- Великий Тетрарх, сказывают, что Иисус творит чудеса. Будто он по воде ходил как посуху. Сказывают также, что он мановением руки усмирил бурю.

- А что говорят первосвященники, Анна и Каиафа?

- Они говорят, что сие есть наваждение злых чар.

- Что же ты мне о наваждениях рассказываешь?

- Однако, народ сказывает.

- Разберись во всём. Админ, и мне доложи тотчас.

- Слушаю, Великий Тетрарх.

* * *

- Великий Тетрарх, сказывают, что Иисус и мертвых воскрешает.

- Уж это ни к чему вовсе. Смерть - она богам одним подвластна. Что же он в божьи дела вмешивается? Вот уж это вина, так вина. При таких-то оборотах и казнь преступникам будет всё нипочем, так где же тогда добьешься порядку?

- Великий Тетрарх мудр и как всегда прав.

- А я и не спрашиваю тебя, Админ, прав я или не прав. Да уж только что-то долго я жду, когда его арестуют. С Иоанном-то ты пошустрее сладил.

- Виноват, Великий Тетрарх, дай срок - исправлюсь.

- Да я уж сорок сороков сроков давал. Коли не словишь, сам будешь мне чудеса показывать. Вот уж заодно и посмотрим, можно ли оживить покойника... Шучу. Мало шпионов у тебя, или платишь ты им мало! А на это дело денег жалеть нельзя. На что другое можно, а на это - нипочем нельзя. Правитель должен знать, что у него в царстве творится.

* * *

- Великий Тетрарх, этот человек проповедует о новых богах.

- Что же он говорит, Админ?

- Он говорит, что бог один, и он - везде. Он говорит, что частица бога у каждого в сердце. Он говорит, что не надо думать о завтрашнем дне, что бог сам прокормит всякого верующего человека. Себя же он называет то сыном человеческим, то сыном божьим, то самим богом. И он от имени божьего прощает людям их грехи.

- Очевидно, что он безумен.

- Но люди верят ему и идут за ним.

- Народ - это дети, который готовы идти за любым сказочником. Только вот нам, правителям, негоже быть детьми. Оставь меня, я хочу подумать.

- Мудрость твоя безгранична, Великий Тетрарх, думы твои всегда во спасение народа. Да продлятся годы твои!

* * *