Семейные тайны - Чингиз Гусейнов

- В таких жизненных ситуациях,- усвоил племянник фразу,- и нужна помощь дяди. Иначе…- смотрит хитро, весь в свою маму.

- К чему тебе иначе дядя, хочешь сказать?

- Допустим.

- А дядя, чтоб советоваться!

- Словами семью не прокормишь.

- Ты не стесняйся, если нужны деньги, скажи, помогу.

А племянник уставился на телефон, вынесли на подоконник, чтоб под рукой был. И чтоб Расул позвонил.

- …даже Джанибек и тот…

Но Расул не дает племяннику договорить:

- Ни я не слышал,- Джанибек ждет не дождется чтобы Расул, кого он заманил в ловушку, чтобы, это сегодня ясно, съесть, повод какой дал ему, зацепку, и тогда покатится лавина на Расула!..- да, ни я не слышал о Джанибеке, ни ты не говорил о нем, и давай на это> кончим.

Но чай не допит, и беседа оборваться не может, и потому Расул, твердый в своей неуступчивости, советует племяннику не спешить, ибо "всему свое время", и актив ной, тут ряд очевидный: общественной работой н; поприще… короче, заслужил, и что до дяди, то он, есль знатен,- искал-искал слово, так и не нашел,- экспонат (?) для семейной гордости, на что племянник ехидно замечает, что он не любитель музеев, "мне, мол дорог не дядя-история, а дядя-реальность", ох эти молодые, что братец Лейлы, что его племянник!.. А потом удивляет Расула, что здесь тоже имеется своя такса, в городе - три, а в деревне - две тыщи (уже три и четыре), и Расул, снова перебивая племянника, разводит руками и говорит, что "тем более мой звонок бесполезен!.."

Разрыв?..

Но, допив чай, племянник без помощи дяди, не используя, как думает Расул, его имя, добивается (секрет племянника?) за энную сумму персональной для себя анкеты, трех рекомендаций и так далее, с последующим обменом молодо-зеленого, а точнее серого цвета корешка на пышную розовощекость красно-вишневого цвета, коль скоро это (пошли штампы) крылья для полета, как шест прыгуну, чтоб преодолеть планку, или душа (как у друга детства), чтоб тело могло твердо ступать по земле,- и никто, отрицать не станет, разве чтс демагог-софист или формальный логик, в роли которого на потеху публике выступил недавно Джанибек, и сказал, невинно глядя в зал, что "некоторые полагают,- племянник с листа читает Расулу, а он развернул билет племянника и смотрит, радуясь, на высокие его взносы, молодец, не утаивает,- что при выдвижении кадров мы придаем решающее, я бы даже сказал, доминирующее,- любимое слово Джанибека,- значение тому, является ли отобранная нами кандидатура,- сейчас он выражается моднее: "предложенная коллективом кандидатура",- членом партии. Это, товарищи, глубокое заблуждение, для нас важны не формальные анкетные данные человека, а его деловые качества…".

Энность и энность, многозначные купюры при операциях, а их вещественные воплощения в виде полотнищ-знамен, шитых золотом, никуда не переходящих, навечно выстроены, как на параде, в специально отведенном для них Джанибеком торжественном зале, и пионеры городских школ вот уже сколько времени несут здесь бессменно вахту: по двое, он и она, и каждый час - новая смена, с перерывом на ночной сон, и слава знамен, точнее их шелест, витает над Джанибеком. Когда очередной курултай, выстраиваются они за трибуной в глубине зала, как это было недавно, буквально перед приездом сюда Расула (инкогнито), по случаю и в связи со встречей Почетного гостя, поистине незабываемое историческое событие, и награждения были особо отличившихся, толстенная стопка грамот, указы, во-первых, о диахронно-синхронных назначениях и перемещениях в сфере политики, социологии, экономики, а также культуры (и быта), дабы обеспечить долговременную надежность и стабильность, а во-вторых, о присвоениях заслуженных и народных званий, и люди, склонные к безделью, ябедничеству и злословию, вроде Расула, занятого критиканством (всего того, что делает Джанибек), легко отыскивали в колонках назначений и присуждений одни и те же ф., и., о., и масса однофамильцев, что свидетельствовало… отвлекли телефонным разговором, и уже трудно восстановить оборванную мысль, что-то вроде девиза, столь популярного в сфере реальной политики: "Уходя, оставайся!" - хотя Джанибек как будто никуда уходить не собирается.

Да, и Расул вкалывал (скучая от безделья) вдали от Джанибека, родни, всей этой СВОРЫ, думающей лишь о наслаждениях, карьере и ВАЛЮТЕ, готовой ради… трех китов, на которых держится их мир, поклоняться кому угодно: выжившему из ума, вслух не произнесет и даже не подумает о нем, чтоб не были уловлены волны, двух слов не свяжет!., и всюду висят портреты,- или его подопечному злодею-деспоту (?) Джанибеку,- а ведь он устраивает всех - и тех, кто на вершине, и тех, кто… нет, лишь верхи и середину этой трехэтажной, тут же хочется добавить по привычке, ибо рефлекс, величественной громады, именуемой… А ТЫ? А ТЫ САМ?

Да, упреки, что зазнался, разжирел, "пожил бы с наше!" и явился сюда инкогнито, чтобы предаться любовной страсти.

(Ей и это рассказывать?)

2

Невмоготу стало,- семь лет, как не приезжал! - и сорвался: почти все сны связаны с родным краем, неизменно оказывается на улице, где прошло детство синие, как баклажаны, гладкие булыжники, крутой спуск, "а за углом,- говорит кому-то,- наш дом, вот он!" - волнуется, "спешить не буду", отворяет с опаской скрипучую калитку и заглядывает внутрь, а там сначала никого, а потом непременно кто-то появится на балконе: то давно умершая мать, и она зовет его, лицо светится при виде сына, а то и вовсе незнакомая, но сильно желанная женщина (и почему-то кажется, что она старше Расула, а он еще подросток, в котором пробудился мужчина, и, увлекаемый ею, захлебнется от счастья),спешит, и учащенно бьется сердце, откликаясь на ее зов, и чтоб никто не увидел, украдкой.

Вдруг шепот: "Началось!"

Слепящее глаза гигантское белое облако, бесшумно взрываясь изнутри, растет, и так же бесшумно падают дома, скорее в подвал, где прятался в детстве,- ржавые кровати.

Вскакивает во сне, и чуткая Лейла тотчас просыпается:

"Что с тобой?"

И он долго не уснет, отчаяние, что ничего не изменить.

"Уедем, уедем отсюда!"

Ну вот, опять. Но куда? И роют, и роют, закапывая взрывчатку. Или железную коробку с купюрами (??) в саду под яблоней.

Куда-нибудь в глушь, где в горах, в непроходимом лесу спрятан дом, белеющий как сахар.

И этот день, когда валились или, взрываясь изнутри, оседали в пыли дома, станет днем грязевого извержения, а перед этим - ураган, и все, что случилось ДО (в сущности, вся жизнь),- это одно, а все, что после,- другое: радость длиной в три дня, с воскресенья до среды, С НЕЮ, а следом, миг в миг, вспышка, или гибель, круглая как шар, и он летел, приближаясь, или гонимый ветром, к высокой макушке ели, невиданно разросшейся ибо' питаема многослойным пеплом, чья радиоактивность (?) целительна для вечнозеленых, и великаны-ели заполонили землю.

А однажды, как увидел Расул родной дом, и он цел, розово светится на солнце, уже после того, как взорвали горько заплакал во сне, чего с ним не случалось, не помнит, даже когда весть о смерти матери пришла в его далеко, никак не уедет (уже похоронили! без него!). Свояченица Асия, сестра Лейлы, подробно написала, как умерла Месме-ханум и где ее похоронили, рядом с его отцом, и место нашлось: была заброшенная могила. И слова матери, якобы просила, чтоб Асия передала: "Это наше последнее пристанище", дескать, "и ты завещай, где б ни был, лежать рядом".

Даже пепел, помнится Расулу, что он подумал, высыплют из урны, и табличка на материнском или отцовском надгробии.

Дважды отсюда уезжал: в первый раз, это было очень давно,- взлет, надежды, пышные проводы, и часто, для души и по должности, наведывался, череда праздников, то свадьбы (три!., замужество младших сестер Лейлы, но две свадьбы играли почти одновременно: одну к радости всех, ибо по доброй воле и с благословения родных обеих сторон, а другую - вопреки желанию родных невестиной, или девичьей, стороны,- свадьба Асии…), то юбилей какой,- их немало, телеграммы на красных бланках, то симпозиум, и на, аэродроме ликованье, цветы, алые полотнища, и мчатся по гладкой дороге машины, обдуваемые теплым ветром, пахнущим нефтью.

А потом тяжкие два года и тридцать семь дней, когда заманил Джанибек, полные раздумий не на одну книгу.

- А ты напиши,- ему Лейла, когда надоест, изводит себя и ее своими безадресными угрозами и даже злорадством, что предчувствовал, провидел и грязевое извержение, и землетрясение, хотя никто уже не подтвердит, что именно он предсказал, даже Лейла, ибо Расул это прозрение носил в себе, не смея признаться и Лейле (или тем более ей?).

- Освободи душу, уйдешь, как я со своими куклами, в вымышленный мир. Удел слабых (сочинять).

- Ты говоришь точь-в-точь как Джанибек, будто подслушала нас.

- Джанибек?! - изумилась она.

- Да, это его слова: властвовать в придуманном мире - удел слабых! - Но я такое напишу!! - и кулаком в пустоту.