Лаборантка (СИ) - Лётная Марина

— Давай договоримся так: я тебе верю. Когда есть время — тогда и приходи.

Глава 4

Мокрый асфальт блестел через тонированные стёкла, а неприметные здания проносились между длинных остановок автобуса. Ключи от его лаборатории расположились в моей сумке, пока я добиралась домой и обдумывала обрисованные Алёной границы. Быть пойманной на интересе к нему, да ещё и зоркими глазками женщины, при виде которой в мыслях крутилась "роскошная", оказалось болезненно страшно. Я предстала перед самой собой трусливой, пристыженной. Тягаться с болтливой кокеткой, перевоплощающейся за спиной у директора в матёрую стерву казалось неправильно и бесполезно. Лучше бы Алёны Борисовны здесь вовсе не было. И воздух, может, был бы чище от фальшивенького смеха и притворного дешевого удивления… Только попала бы я в лабораторию, если не её подачка?..

Благодарность у меня напрочь отсутствовала, и от этого было даже мерзко. Да и в остальном знакомство с коллективом, мягко говоря, не задалось. Хотя, я, может, многого хотела от себя и окружающих… Если не считать Алёну Борисовну, чудаковатого друга директора, то остаётся лишь он сам — а Антон был чертовски обходителен. Даже чересчур, что не спишешь на вежливую приветливость. И раз уж я была замечена в косых взглядах в сторону обаятельного директора, сочинить и его влечение ко мне я не могла. Показаться точно мне не могло: я привлекала мужское внимание. Как и Алёна Борисовна…

Но чтобы окончательно растерзать своё хлипкое самообладание, я попыталась догадаться: почему же лаборантка захотела увидеть здесь именно меня? Искала хорошего работника или даже подружку, посоветовала молодую студентку и не учла, что любая девушка на моём месте могла бы составить ей конкуренцию?.. Я не знала, что это было — самоуверенность или коварный ход… И если последнее, то я была явно удобна Алёне Борисовне. Из-за возраста? Характера?.. Или, может, внешнего вида?

На кафедре мы все походили на замученных крыс, над которыми ставили эксперименты. Даже сама Алёна, истощенная нескончаемыми издевательскими поручениями. И порой, за просто красивую внешность на человека обрушивалась непробиваемая стена унижений. Легче всего было выглядеть неприметно, сливаться с массой и всеми возможными силами стремиться грызть этот хрустящий, горький гранит науки с искусанными ногтями, немытой головой и чернеющими от недосыпа веками. Возможно, я показалась Алёне замухрышкой?.. В тот момент и она, как по мне, выглядела раздавлено. Нам обеим жизнь на кафедре была не к лицу. Только я в глазах преподавателей с незапамятных времен стала распутной пустышкой; причислять меня к ряду законченных отличниц Алёна поторопилась.

Она же меня и толкнула на это… Я лишь хотела отчислиться и больше не видеть этих ужасных лиц, с довольной улыбкой расстреливающих словами студентов за незначительные огрехи. Но после разговора с Алёной Борисовной я осталась ждать диплом. Как прежде жить было уже невозможно: мне хотелось и общения, и простых девичьих радостей в виде нового платья или губной помады, хотелось давать себе редкую, но приятную слабину. И, когда я заявилась в этом своём новом платье, с "грязью" на лице, встретив проваленный опыт с улыбкой, заполучила немало искромётных уничижений, впредь особое отношение на экзаменах и хроническое равнодушие к себе и тому, во что я вкладываю всё имеющееся время. Просто Алёна ещё не знала, что терять мне уже было нечего. Что оставаться собой и продолжать добросовестно учиться вопреки преподавательскому бойкоту означало с дрожащими коленями прокладывать себе этот возмутительный путь напролом.

И всё же, её угроза меня испугала.

На следующий день я топила свои смутные размышления в продолжительных неразборчивых лекциях. Иногда учебное расписание вставало поперек горла тугим комом: при виде определённых фамилий напротив дисциплин я неконтролируемо содрогалась, как от злющего нещадного холода, и пыталась ласково уговорить своего внутреннего напуганного ребёнка сходить на занятия ещё разок. К счастью, сегодня был не настолько трудный день. Всего лишь лекции — пересидеть, словно в окопе, а затем прыгнуть в автобус в сторону моей новой загадочной работы.

Оставшиеся часы до начала я стала ощущать поднывающее в груди волнение… Одна только мысль столкнуться в лаборатории с Алёной Борисовной после неутешительного финала дружеской беседы придавала мне беспомощности. Я уже оставила конспекты в покое и принялась продумывать возможные варианты нашей встречи. Что если они с Антоном давно вместе… Или директор не прочь развлечься с любой желающей, а я помешала планам женщины захомутать любвеобильного ловеласа… И насколько же далеко Алёна готова зайти в своей ревности, если я ослушаюсь?

— Левина! Осталось слюну пустить! Очнитесь!

<center>***</center> Под халатом меня облегал тонкий вычурный наряд, в каком, наверное, можно встретить девиц в клубе. Сегодняшний образ был навеян совершенно беззлобным желанием нарваться на комплимент от Антона Владимировича, по возможности, не попадаясь Алёне на глаза. От нетерпения и лёгкой прохлады в пути до места назначения я вся дрожала, справляясь с каждым последующим замком, пока не добралась до последней двери, ведущей прямо в лабораторию. Как он и обещал, в коридоре от малейшего шороха загорался свет: интересно, как проникала сюда бедная Алёна Борисовна раньше…

Её, к слову, на рабочем месте не оказалось. Меня встретил Максим, позволив расположиться в каморке с кружкой чая и лёгким недоумением. Оказалось, что в лаборатории он сегодня один.

— Антон в отъезде, — судорожно пытаясь пригладить непослушные волосы, парень изучал сбивчивым взглядом кафель под моими ногами. Наши глаза так и не пересеклись. — Сейчас вместе поставим синтез изоамилацетата… На самом деле, он давно уже запущен в производство, просто я должен увидеть, что вы умеете, — не дождавшись и одобрительного кивка, словно страшась лишнего внимания, Максим Игоревич спешно выскочил в коридор.

— А Алёна Борисовна где? — я приподнялась со стула, выглядывая за дверной проём вслед убегающему парню. Сегодня он выглядел лишь чуточку опрятнее.

— Да чёрт её знает… Отпросилась.

Вдалеке захлопнулась дверь одного из помещений, и на долгие и бесполезные двадцать минут я осталась предоставлена сама себе. Интересно, догадывается ли Максим, что ряды сотрудников, не переваривающих взбалмошную женщину, пополнились? Я бы даже не без удовольствия поделилась впечатлениями с лаборантом, если бы он не оборвал наш и без того неловкий разговор…

За продолжительный перерыв я успела слегка расслабиться и потерять бдительность, достигшую предела в течение учебного дня. Опасность столкнуться с Алёной Борисовной поутихла, а отсутствие Антона позволило даже чуточку заскучать. И хоть лаборантка и перетянула часть моих переживаний на себя, больше всего я трепетала перед приветствием с директором.

Возможно, это талант — смотреть на девушек так, чтобы каждая чувствовала себя особенной. Тогда Антон был необычайно талантлив. Мы оставались всё ещё плохо знакомы и не могли хвастаться большим количеством фактов, накопленных друг о друге, но мне было достаточно и его пятиминутного появления в университете, чтобы я беспрестанно фантазировала о нашем счастливом совместном будущем. Я знала, что это глупо, но могла себе позволить. Наглость, что возмущала и отталкивала меня в людях, в директоре — по какой-то причине прельщала. Выражаясь химическим языком, Антон был самый электроотрицательный фтор в моей жизни, и, если я казалась его подчинённым слишком простой, как атомарный водород, то это только потому, что ещё не примкнула к нему с неизбежным ослепительным взрывом.

На обещанный синтез пришлось напроситься. Максим долго не появлялся с приглашением, а мои навыки неорганической химии быстро привели меня в мучительное смущение, ведь наедине с четырьмя домашними стенами подобные вымыслы звучали гораздо убедительнее.

— Максим Игоревич… Вы здесь? — я заглянула в одну из коварно гудящих лабораторий, вычищенных до блеска, и никого не обнаружила. Горел лишь дальний ряд флуоресцентных ламп. Какая чистота…