Другие люди - Сол Стейн

— С полгода, может, больше. Моя жена и я поощряем ее в этом.

— Что привело ее к психоаналитику?

— Бессонница.

— Многие страдают бессонницей, — отмел мой довод Томасси.

— Но не такой, как у нее. Бывало, за несколько недель она не могла ни разу выспаться. У нее ввалились глаза. Двух-трехчасовой сон в сутки приводит человека в отчаяние. Что с ней и произошло. Она не меньше месяца принимала по три таблетки «секонала» на ночь, прежде чем мы с Принсиллой узнали об этом.

— Кто ее врач?

— Таблетки она получала без рецепта. Ей продавал их кто-то из сотрудников ООН. В любом случае, эти таблетки не устраняли причину, а лишь временно заглушали болезнь. Мы уговорили ее пойти к доктору Коху, чтобы выявить, чем обусловлена ее бессонница.

— Она и ребенком была такой?

— Отнюдь. Все началось после колледжа. Джордж, вы расспрашиваете меня, словно психоаналитик.

— Любого психоаналитика, задающего подобные вопросы, надо немедленно увольнять. Вы никогда не присутствовали на слушании дела об изнасиловании?

— Нет.

— И не читали стенограмму такого процесса?

— Нет.

— На свет божий вытаскивается все.

Я ненавидел те мерзкие подробности, что обычно выуживаются адвокатами из свидетелей противной стороны. По моему разумению, это полоскание грязного белья есть нарушение права человека на уединение.

— Нед, в подобных процессах, если дело и дойдет до суда, вашу дочь и, соответственно, вас, могут ждать всякие сюрпризы. А вы сюрпризов не любите.

— Я рад, что вы это понимаете, — чуть улыбнулся я.

— Вы уверены, что хотите двигаться дальше?

— Я всего лишь посыльный, — я пожал плечами. — Выбор сделан не мною.

— Вы знаете Канхэма?

— Только по фамилии.

— Его интересуют только те дела, что попадают на первые полосы газет.

— Я не хочу, чтобы об этом писали газеты.

Указательный палец правой руки Томасси прошелся по ободу его бокала.

— Канхэму подавай дело о коррупции или массовое убийство. Изнасилование для него мелочевка.

— Не могли бы вы переговорить с кем-то из молодых помощников окружного прокурора? Из тех, кто способен посочувствовать женщине? У меня в прокуратуре знакомых нет.

Во взгляде Томасси читалась грусть. В тех из нас, кто не знался с окружным прокурором, он, похоже, видел не адвокатов, а бизнесменов. Он откинулся на спинку стула, так что я наклонился вперед, дабы сохранить дистанцию.

— Вы попытаетесь ей помочь?

— Если поверю тому, что расскажет мне ваша дочь.

Я бы никогда не сказал такое в лицо клиенту.

— Почему бы ей не переехать в другой дом, а в будущем вести себя более осмотрительно?

— Такое не для Франсины.

— Расскажите мне о ней.

— Она принадлежит к новому поколению, Джордж.

— И что это означает?

— Она не живет по нашим нормам. Джордж, вы же знаете, что такое семьи стопроцентных американцев.[3] Мы смотрим на людей, но никогда не высказываем своего мнения. Франсина высказывает.

Томасси улыбнулся.

— Говорить то, что думаешь, расценивается как предательство нашего мира, — пояснил я. — Я мирюсь с ее мятежом лишь потому, что продлится он недолго. Ее дети вернутся на путь истинный.

— Она может выйти замуж за сицилийца.

Теперь пришел мой черед улыбаться.

— Я не верю, что дело может зайти так далеко. Хотя должен признать, что она пыталась уйти из Рэдклиффа,[4] не доучившись последний семестр, протестуя против необходимости получать диплом. Я до сих пор стыжусь того довода, с помощью которого заставил ее остаться. Я сказал, в какую сумму уже обошелся мне этот диплом. Она высмеяла меня, но учебу не бросила. А вот если бы бросила, то не смогла бы получить нынешнюю работу.

— Где?

— В ООН.

Томасси ничего не записывал, и меня это нервировало. На первой встрече с клиентом я всегда клал перед собой блокнот, в котором постоянно делал пометки. Тем самым гарантировалось, что ничего не будет упущено. Неужели Томасси мог все запомнить? Или необходимости в этом не было?

— Ухажеры? — спросил он.

— Бывают время от времени.

Томасси рассмеялся.

— Я удивлен, что вы до сих пор не выдали ее замуж.

— В наши дни молодые женщины не рвутся замуж, Джордж. Если судить по ее подругам, большинство из них предпочитает свободу. С мужчинами живут, но без брачных контрактов.

— Какой удар по адвокатам. Я хочу сказать, таким, как вы.

Я мог бы ему ответить, но мне не хотелось уводить разговор в сторону. Я пообещал Франсине найти адвоката, который посоветует, как добиться осуждения насильника. Но роль посредника приводила меня в ужас. Я хотел, чтобы Томасси встретился с Франсиной, а не допрашивал меня.

Принесли еду. Томасси проявил милосердие. Позволил нам поесть, прежде чем попросил рассказать об изнасиловании.

— Джордж, я бы хотел, чтобы об этом вы спросили ее.

— Я спрашиваю вас.

— Она лишь сказала, что ее изнасиловал мужчина, живущий этажом выше.

— Никаких подробностей?

— Я же ее отец.

— Если у нее нет постоянного дружка, кому еще она могла рассказать подробности?

— Никому. Даже сестрам. Она такая.

— Подробности важны.

— Я понимаю.

— Ей придется рассказать мне обо всем.

Я кивнул.

— Она может солгать?

— Франсина говорит правду, даже когда людям легче услышать ложь. Настоящая дикая утка, — тут мне пришло в голову, что Томасси мог и не читать Ибсена.

— «Дикая утка»…[5] — начал я.

— Я знаю, — прервал меня Томасси. — Кто будет платить?

— Я же сказал, что она работает в ООН.

— Возможно, затраты превысят те средства, которыми располагает молоденькая секретарша.

Мне представился случай уколоть его, чем я незамедлительно воспользовался.

— Франсина — помощник посла Соединенных Штатов по информационному обеспечению. И жалованье у нее не такое уж маленькое. Девушка она умная. И я всегда готов оплатить ее счет. Если потребуется.

Томасси кивнул, что означало, что такие условия его устраивают. Мне осталось лишь облегченно вздохнуть: я-таки передал ему эстафетную палочку. За двадцать лет адвокатской практики мне не приходилось слышать, чтобы с женой или с дочерью кого-либо из моих клиентов случалось нечто подобное. Это тема, которую они не считали возможным затронуть? Или я своим видом лишал их такой возможности?

Его полное имя Арчибальд Эдуард Уидмер Третий. Никому и в голову не придет обратиться к нему Арчи или Эдди, Эдуард звучит, как герцог Виндзорский, поэтому в нашем кругу все зовут его Нед.