По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке - Гуглин, Майя

Среди сидящих за столом вижу знакомую. Накануне она возила нас по магазинам, одна из наших дам хотела купить шубу, и с изумлением обнаружила, что это не просто дорого, а очень дорого. Лора – украинка, родители привезли ее сюда, когда ей было пять лет. Здесь она получила образование, юрист, богата. Она выручает. Оказалось – славянский эмигрантский стол, люди привезенные из России, Польши, Литвы, Манжурии в детстве и отрочестве. За этим столом пили заметно больше, чем за другими. Уже выпив, подошли, наконец, к нам поговорить. Одна из них в сентябре должна приехать в Волгоград. Она присела рядом со мной и закурила:

– Майя, русская эмиграция 15-летней давности и сегодняшняя – это разные эмиграции. Раньше ехали трудяги, они вгрызались в эту жизнь, они всего добивались, они давно и хорошо устроены. Сейчас едет шваль. У них полно денег, они набиты долларами. У них свои счеты друг с другом. Раньше мы знали, что есть итальянская мафия. Если они хотели кого-то убить, они приходили в переполненный ресторан и убивали только его. Ваши взрывают машину, квартиру, весь ресторан целиком, и им плевать на людей, которые оказались рядом. Они же попадаются в магазинах на грошевых кражах: сопрут еды на 12 долларов и идут за это в тюрьму.

Оркестр играет теперь для всех. Пауза. Торжественные речи – минут на пять. Сегодня годовщина высадки десанта во Франции.

– У нас гости из Франции! Поприветствуем их!

Марсельеза. Все встают. Опять музыка, пьют, едят, разговаривают. Ответное слово гостей. Спасибо американцам, собравшим нас здесь, спасибо Америке! Играют «Америка, Америка», все встают и поют. У нас трое гостей из России. Нас называют по именам. Встаем. Поприветствуем их! Апплодисменты. Потом танцы. Часов в 11 все разезжаются.

Другой торжественный вечер – прощальный для нас. Более узкий круг: только те, кто занимается связями с Россией. Снова эмигрантский стол. Леон из Харькова – скрипач кливлендского оркестра, его жена – юрист. Уехали 12 лет назад. Прижились. Сыну 27 лет, он так и не прижился. Собирается в Москву – на экскурсию, у родителей болит душа.

Я рассказываю историю: в Москве у американского посольства познакомилась с молодым человеком, он попросил в Кливленде позвонить своей знакомой Юле, и передать письмо. В первый же день я позвонила. Где мы можем встретиться в центре Кливленда? Юля никак не может придумать такого места. У меня программа на две недели может быть вы подойдете к нам? Пожалуй, у Юли не будет свободного времени. На этом месте рассказа соседи по столику меня перебивают: наверное она попросила отправить письмо почтой? Так оно и было, но я не поняла, почему? Все жалуются, что письма из России и в Россию доходят плохо, я могла бы взять ответное письмо и бросить в ящик в Москве.

Мне объясняют: мы не любим встречаться с людьми, которые сейчас приезжают из России. Они недовольны жизнью там, но и здесь им тоже все не нравится. Они ждут, что мы им будем что-то покупать, делать подарки, продавать какое-то старье, которое они привозят из дома, надеясь получить за это доллары. Мы ссоримся с друзьями, с родными, которые остались там. Тем более незачем встречаться с незнакомыми.

В это время меня предупреждают, что через пять минут нам дадут слово для короткой речи. Договариваемся: Светлана говорит, я перевожу. Мир, дружба, обмен людьми, информацией, идеями. Приезжайте к нам, мы будем так же гостепреимны, как вы… Перевожу. Вдруг всеобщий хохот. Оказалось, я перепутала две буквы в слове, и вместо «гостепреимными» получилось «злобными, злорадными». Бывает.

Светлана закончила. Прошу разрешения добавить несколько слов от себя. Благодарю Ховарда. Благодарю хозяев – Марджори и Флойда. Встает Флойд говорит что мы очень хорошие люди. Спасибо! – кричу ему через весь зал.

И кончилась моя Америка. Ночь в мотеле, день в Вашингтоне: жара, все поголовно в шортах, цветущие магнолии, снова белки с дроздами, Белый Дом, вдалеке Капитолий, в другой стороне аэропорт Даллес. У стойки Аэрофлота мне наступили на ногу, я улыбнулась, чтобы сказать, что все в порядке, но извинений не последовало. Началась родина.

ГЛАВА 2

ЭКЗАМЕНЫ Ну что, пробуем?

Спустя полгода после моей двухнедельной поездки в США я сидела в номере гостиницы «Жирновск» в районном городке с таким же названием. Моей соседкой была Людмила – невропатолог из нашей сборной бригады врачей, приехавшей по договору с богатой местной нефтедобывающей организацией осматривать и лечить их сотрудников. У Людмилы брат с женой живут в Америке. Она несколько раз гостила у них, как-то даже неофициально работала няней в американской семье.

Я рассказывала про Америку.

– А ты бы хотела там работать? – спросила она.

– Не знаю, – сказала я, – попробовала бы с удовольствием. Получить бы какую-нибудь стажировку на полгода. А работать по настоящему все равно нельзя. Они не принимают наши дипломы.

– Ехать на стажировку не имеет никакого смысла, – возразила Мила. – Ну, съездишь. Хотя тебе её никто не даст. Но допустим. Убедишься, что там лучше. Вернешься. Ты сможешь что-то изменить, чтобы здесь было как там? Вспомни, с каким чувством сюда возвращаются даже после московских специализаций. И еще никто ничего здесь не улучшил.

Я вспомнила свою коллегу, окончившую клиническую ординатуру в московском кардиологическом центре. Все предложения о работе там после ординатуры начинались и заканчивались вопросом: «Вы – москвичка?». Без прописки остаться в столице нельзя. Конгда она вернулась, ей показалось, что она переместилась не в пространстве, а во времени. Назад.

– А знаешь, существует система сдачи экзаменов на американский врачебный диплом. Их принимают, кажется, раз в год в центрах при посольствах США. Не уверена, что во всех странах, но в некоторых – это точно. Правда, это довольно трудно и дорого стоит. Но если тебе сейчас особенно нечем заняться – почему бы не попробовать?

– Но если окажется, что в России их не принимают?

– А ты не можешь себе позволить раз в год смотаться в Польшу или Чехословакию сдать экзамен? На что ты, собственно, сейчас зарабатываешь? Или деньги чего-нибудь стоят сами по себе?

Мысль показалась соблазнительной. «Мне надо съездить в Европу сдать экзамен». Почти Жванецкий: «Мне в Париж по делу срочно…». Вернувшись из Жирновска, я поделилась с подругой, которая работала вместе со мной в кардиореанимации городской клинической больницы. Она загорелась:

– Я поеду с тобой!..

Через шесть месяцев мы с Лерой сели в поезд Москва – Будапешт. Я ехала сдавать первый этап – медицинскую теорию: анатомию и патанатомию, физиологию и патофизиологию, микробиологию,