По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке - Гуглин, Майя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многие наши вопросы в Америке оказывались бессмысленными. Сколько у вас больных на одного врача? Они не знают. Хорошо, сколько врачей у вас в штатном расписании? У нас вообще нет врачей в штате. Но врачи у вас в больнице есть? Разумеется. В конце концов выяснили: врачи принимают, и обследуют, и лечат своих больных в частных кабинетах. Когда доктор считает, что больного нужно госпитализировать, он выбирает больницу, кладет его туда, и сам ходит его лечить. Когда больной выписывается, врач перестает туда ходить, пока не госпитализирует следующего больного. Конечно, не все больницы работают по такому принципу, но мне он понравился. По крайней мере больного на разных этапах не лечат разные врачи, причем каждый советует что-то иное.
Еще из наших вопросов: бывает что врач получает не чек, а наличные? Бывает. Он должен платить с них налоги? Конечно. А он может получить например 100 долларов, а налоги заплатить с 80? В ответ – изумление: как это??
Ординаторских в нашем понимании практически нет. Есть врачебные кабинеты – у каждого свой или один на двоих, если часы работы не совпадают. В каждой больнице или поликлинике библиотека. В каждой местной библиотеке – компьютер с выходом в интернет. Любая справка или свежая статья доступна на любом рабочем месте.
В больницах бросается в глаза обилие пустых коек и персонала. Первое объясняется давлением страховых компаний: пребывание в больнице очень дорого, каждая из них для привлечения клиентов покупает самое современное новое дорогое оборудование, потом его надо окупать, увеличивая цену различных медицинских услуг. Поэтому каждый день в стационаре – большой риск того, что страховая компания сочтет его излишним и не оплатит.
Что касается персонала, то я так и не поняла, что они все делают. Общий стиль: никто не суетится, не бегает, не спешит, и не кричит. И это не только в больницах, это везде. Заходишь в магазин, тебя встречает широкая улыбка продавца: хай! (привет). – Я могу помочь или вы просто смотрите? Мы, разумеется, просто смотрим. Выходишь из магазина: бай! (пока). Счастливо! Магазины забиты китайскими товарами.
Почти все в переводе на наши деньги дороже, чем у нас. Масса ценников кончается цифрами 99: $18,99. Есть уцененные товары. Есть майки, которые продаются парами или тройками: скажем покупаешь две, третью дают бесплатно. Одну я чуть не купила: красивая, примерила – подходит, и вторую давали бесплатно. А на этикетке написано: сделано на Украине. Еще не хватало везти через океан украинскую майку. И я ее повесила на место. Есть магазины, где продается все, что стоит один доллар. Там мы преимущественно и отоваривались.
Улыбаются официанты в ресторане, с ними часто болтают. Их основной заработок – чаевые, которые обычно дают в размере 15 % от суммы счета. Улыбаются медсестры в больницах, среди них почему-то особенно много очень толстых и низеньких, как колобки. Как будто их на работу принимают по размеру. Вообще очень много толстых. На всех фотографиях – служебных, любительских – улыбающиеся лица, причем это выглядит естественно. Водители очень внимательны друг к другу на дорогах: если видят что кто-то спешит – пропускают.
Каждый день мы бывали у кого-нибудь дома. Эти дома очень разные. Наш был ухоженный, чуть-чуть чопорный, где сразу чувствуешь что надо вести себя прилично. В другом доме, где живут жена – психолог и муж – пенсионер – на трех этажах разбросаны каморки, кладовки, комнатки, закутки; на всех стенах висят какие-то картины и чьи-то фотографии, все заставлено и завалено книгами, в одном закутке подрамник с незаконченной картиной, в другой комнате – открытое пианино с раскрытыми нотами: тут я музицирую, а вот это наша спальня! На кровати валяются джинсы, кем-то наспех содранные с себя и вывернутые наизнанку. Никому даже не приходит в голову извиняться или испытывать неловкость: мы так живем!
Еще один дом. Она – филолог, он – инженер. Этим лет по 37–38. Кипы газет с подчеркнутыми словами, чем-то заинтересовавшими хозяйку. Ужин готовил муж, он это обожает. Приносят альбомы по архитектуре, ставят хорошую музыку, тащат дорогие напитки – попробуйте вот этот коньяк, вот это вино! Но у нас с утра были две больницы, и уже десятый час, и больше часа ехать домой, а с нами за столом сидит и засыпает Ховард, которому предстоит нас везти и который охотно пробует все, что предлагают.
После какой-то замысловатой фразы я вспоминаю маршаковское «Дом, который построил Джек» и пытаюсь перевести его на английский. Хозяйка узнает и удивляется: довольно глупый детский стишок, чем он мог меня привлечь?
Выходные провели на даче на озере Эри. Дача, разумеется, с тремя спальнями, тремя, соответственно, ваннами, гостинной, столовой и огромной верандой, застекленной от пола до потолка с трех сторон. Вид на озеро. Шторм, белые барашки, дождь, ветер. Сидим на веранде в мягких креслах. Розовое вино, картофельные чипсы, сыр. Собака у ног.
После дождя нас водят по территории дачи. Здесь причал, там живут змеи (с ними я познакомилась поближе на следующий день, когда полезла купаться – длинная узкая проплыла мимо ноги и высунула головку). Здесь два раза в день проплывает утка с утятами. Сюда около восьми вечера прилетает цапля. Это кормушка для бабочек, в неё наливаем воду с сиропом.
И снова подстриженная трава, в доме ковровое покрытие, обувь никто не меняет. Остров около канадской границы, в нескольких местах стоят два флага рядом. Показывают на другой остров, он уже в Канаде. И накаких признаков пограничной зоны, хоть плыви в Канаду на лодке.
Один раз побывали на вечере, посвященном всем городам-побратимам Кливленда. Большой зал, по периметру столики с едой и напитками. Венгры, поляки, чехи, французы, японцы. На столах флажки. Между столиками ходят музыканты. Вы откуда? Из России. Нам играют «Полюшко-поле», «Катюшу». Переходят к венграм – исполняют чардаш. Идут еще к какому-то столику. «Подмосковные вечера». Беру бокал иду туда:
– Добрый вечер! Здесь кто-нибудь говорит по-русски?
В ответ – на чистом русском языке:
– Нет, мы не
