Отщепенец. Книга 7 - Алексей Ермоленков

глотки. Это действие возымело свой эффект и вместо того, чтобы продолжать испытывать моё терпение, дарги начали сваливать из города, оставляя здесь рабов.

Я подозвал одного из людей и попросил его сообщить о том, чтобы все рабы собрались на центральной площади. Он исполнил мою просьбу, правда его трясло от страха.

— Чего ты так боишься? — поинтересовался я у парня.

— Вы не представляете, что теперь будет. Зря вы это всё затеяли. Теперь дарги накажут не только вас, но и всех нас. Они убьют всех в назидание остальным. И смерть наша будет очень жестокой и болезненной. А вас будут убивать очень долго, за то, что вы назвались их верховным ярлом и посмели убить столько даргов.

— Ты кое-что не понял. Я действительно тот самый НикитАр, это, во-первых. А, во-вторых, я намного сильнее даргов, как и мои Владыки. Теперь я не просто усмирю тех, кто предал меня, я их всех перебью и оставлю в живых только даргов, которые верны мне. Тех, кто действительно сможет жить в мире с остальными расами. А собираю я вас всех для того, чтобы решить, как выжить вам. Дарги однозначно вернуться в город и убьют всех, до кого смогут добраться, но я не хочу, чтобы вы пострадали.

— И что ты предлагаешь?

— Для начала я хочу услышать ваши предложения.

Приблизительно через час, на центральной площади столпилась огромное количество рабов, и все они были жутко напуганы. Просто даже интересно, как даргам удалось за несколько лет так сильно запугать людей? Я поднялся на подиум и обратился к людям:

— Отныне вы все свободны, но дарги не простят такого унижения и будут стараться убить всех свидетелей своего позора. Если у кого-то из вас есть предложение, где вы можете надолго спрятаться, я готов выслушать их, — но предложений не последовало, поскольку со слов людей, с которыми я общался раньше спрятаться здесь негде. Везде ходят патрули даргов, отлавливают людей, что прячутся и продают в рабство. Да и для того, чтобы прятаться нужен хороший запас жизненно необходимых вещей.

И вот что мне с ними делать? Об этом я как-то не подумал. Взять с собой, так это толпа потенциальных предателей, достаточно небольшой угрозы и они расскажут всё, что знают. Оставить их здесь, их просто перебьют, когда дарги вернутся. Н-да, та ещё задачка.

— Пару дней я смогу ещё побыть с вами в городе. Подожду, пока слухи обо мне распространяться. А вы выберете несколько человек, которые будут старшими среди вас и станут представлять ваши интересы, вот с ними мы и решим, как быть дальше, потому что, честно говоря, я сам не знаю ответа на этот вопрос. Я буду находиться в здании администрации, отправьте ваших представителей туда до вечера.

После этих слов я развернулся, и мы направились обустраиваться. Я точно знал, что там есть жилые помещения, обустроенные по высшему классу, и нам всем там будет достаточно комфортно.

Расположились мы в нескольких апартаментах, находящихся рядом друг с другом, но в нашем номере круглосуточно дежурили трое Владык по очереди.

— Любимый, что ты планируешь делать со всеми этими людьми? — поинтересовалась Ксения.

— Если честно, понятия не имею. Люди не дарги, они предадут, не моргнув глазом, стоит их лишь слегка припугнуть, не говоря уже о том, что у кого-то остались родственники в других населённых пунктах. Поэтому я боюсь их с собой брать.

— Надеюсь, ты их не бросишь одних? — вмешалась в разговор Катерина.

— Нет, этого делать нельзя, иначе я ничем не буду отличаться от поработителей. Мне необходимо показать людям, что я не враг им, и что те из даргов, кто пойдёт со мной, является им союзником, а не врагом. Вот только после того, как мы освободим людей из рабства, оба народа ждут долгие годы примирения. Ни дарги, ни люди не забудут того, что были рабами. И при каждом удобном случае будут напоминать об этом друг другу. Межрассовая ненависть ещё не скоро утихнет, но лучше худой мир, чем хорошая война.

Вечером пришли представители рабов. Это были несколько мужчин и одна женщина.

— Скажу сразу, у нас нет решения о том, что делать дальше, — сходу обратился ко мне мужчина.

— К сожалению у нас его тоже нет. Оставить вас в этом городе, значит обречь на смерть, выпустить на вольные хлеба, то же самое. Взять с собой, значит рисковать своей семьёй и своими Владыками.

— Не понял, а какой риск мы представляем для вашей семьи и ваших воинов?

— Люди сильно отличаются от даргов, и слово «честь» для большинства из вас, всего лишь набор ничего не значащих звуков. Все или почти все из тех, кого мы спасли, предадут меня если им просто будут угрожать, не говоря уже о том, что угрожать станут их близким.

— Тогда зачем вы нас спасали?

— Потому что никто не заслуживает рабства. Потому что вы от природы эгоистичные слабые и порочные, но не мне решать стоит ли жить в вашей расе или нет.

— А ваши жёны тоже Владыки?

— Нет, они люди. Вот только для них слово честь имеет больший смысл, чем просто набор знакомых звуков. Да и не предадут они. Редко, но среди людей появляются такие, как мои жёны. Но те, кого мы спасли явно, не все входят в их число. А у вас другое мнение?

— Нет. Пожалуй, вы правы, но в таком случае возникает закономерный вопрос, почему вы убиваете даргов, для которых честь не пустой звук, и спасаете людей, которые столь порочны и только и ждут чтобы, предать вас?

— Потому что те, кто связывался с рабством, после того, как говорили мне, что рабства не должно существовать на Дальфионе, ещё хуже тех, для кого слово «честь» пустой звук изначально.

— Понятно, из двух зол выбираете меньшее.

— Нет. Я придерживаюсь тех же взглядов что и изначально. Рабства на Дальфионе не должно существовать ни в каких проявлениях, и все расы должны жить в мире. Пусть этот мир будет шатким, но главное, чтобы это был мир. Сейчас люди на собственной шкуре испытали то, что долгое время испытывали на себе дарги. После того, как я освобожу людей из рабства и верну им их территории, никто из вас уже не будет задирать нос и считать даргов низшей расой, потому что они были рабами, ведь и люди несколько лет побывали в рабстве. Однако ничего в этом хорошего нет, поскольку появится другая ненависть. Каждая раса будет помнить тот факт, что когда-то они были рабами и, честно говоря, я даже не знаю, что хуже.

— То-то и оно. Так, что будем делать НикитАр? С собой нас ты брать не хочешь, да и мы не горим особым желанием. Не верят люди тебе. У даргов огромная сила, и, если нас поймают с вами, нас ждёт очень мучительная смерть. Не верят люди в то, что семь мужчин и две женщины с ребёнком на руках способны защитить всех нас от гнева даргов.

— В том-то всё и дело, что я могу это сделать, но только при условии, что все люди будут преданы мне и выполнят все мои приказы в точности и быстро, а этого не может обещать никто. Защитить остальных если их предадут, я реально не смогу. Думаю, ты и сам это прекрасно понимаешь.

— Могу предложить только один выход, — вмешалась Ксения.

— Мы вас очень внимательно слушаем, юная леди.

— Во-первых, стоит предложить людям самим выбрать, кто и куда хочет податься. А, во-вторых, те, кто решат пойти с нами, пусть держится чуть позади от нас отдельным лагерем. А в случае чего скажут, что мы их увели силой, чтобы прислуживали нам, и нашим союзникам, которых мы собирались встретить по пути. Подробности никто не знает просто слышали наши разговоры.

— Как вариант, но как быть с теми, кто будет знать правду, решит уйти и попадётся даргам? Они же расскажут им об этом плане.

— А может тогда не давать всем свободу? — вмешалась женщина, что была единственным представителем женского пола среди делегатов.

— Поясни, — попросил я.

— Ну, что, если сказать людям, что вопрос про свободу был своеобразной проверкой. Для того, чтобы посмотреть станут ли они убегать или нет. А теперь заявить, что никакой свободы нет, они так и остаются рабами, просто обязаны теперь прислуживать Владыкам, а не даргам. И тогда все так и будут думать, что они до сих пор рабы и ни в чём