Эти ваши люди. Жизнь неизвестных - Евгений Кузьмишин

21-я поправка к Конституции США вступила в силу 5 декабря 1933 года. Она отменяла 18-ю поправку, то есть Сухой закон, хотя и сохраняла за штатами право на ограничения оборота алкоголя. Диллинжер чуть ранее в том же году вышел из тюрьмы, сколотил банду и отправился в турне по Миннесоте, Висконсину и Мичигану. А тихие и незлобивые Верблюды уже успели к тому времени как следует законно посидеть в баре, выспаться, опохмелиться, подсчитать выручку и успокоиться. Больше им было неинтересно собираться, и клуб (к тому времени в составе около 6 000 человек в 5 штатах) самораспустился.

Спустя несколько лет освободившееся название (популяризированное Древним Арабским Орденом Вельмож Таинственного Святилища – Shrine, для которого животное было одним из первичных символов) начали активно использовать совершенно посторонние лица. Организация обрела абсолютно комический имидж, ну наподобие ныне здравствующего Верноподданнического Ордена Латкес (еврейских драников). Единственными подлинными хранителями традиций приходится признать английскую сеть трансовых клубов «Кэмелс—клаб». В самих Штатах – по иронии судьбы и по причине многозначности символа – так называют теперь общество трезвости с центром в штате Вашингтон. Отчасти по стопам первоначальных Верблюдов пошел писатель Дэвид Балдаччи, назвав Клубом Верблюдов вымышленное общество практикующих конспирологов, раскрывающих заговоры в стенах правительственных учреждений. Естественно, имя и бренд были узурпированы без всякого на то права известной сигаретной маркой, которая в наше фашистское антиникотиновое время безуспешно пытается перемаркетинговать своего Верблюда Джо в звезду фитнесса, пилатеса, пилинга и йогинга, – но это уже совершенно другая история. Приблизительно как и история мема «camel toe», над которой мы сейчас опустим занавес скромности.

Как можно смешивать личное и общественное

По воспоминаниям личного секретаря Линкольна Джона Хея, генерал Джордж Макклеллан был типичным наполеончиком, в основном, вероятно, по причине своего незначительного роста в длину. Надо отдать должное Хею, сам он был чуть ли не карликом, по мнению окружающих, и вместе с Линкольном старался позировать только стоя, при условии чтобы сам Линкольн сидел. Но суть не в этом.

Джордж Макклеллан остался в истории Гражданской войны как неудачливый и сварливый, совсем не боевой главнокомандующий Потомакской армии, а затем главнокомандующий всеми вооруженными силами Севера. Когда Линкольн его наконец сместил, многие вздохнули с облегчением и долго потом еще поминали ему одну из знаменитых президентских вежливых формулировочек, которую тот использовал в письме на вашингтонский фронт, когда Макклеллан в течение нескольких месяцев вел позиционные перестрелки и отказывался атаковать:

Если господину командующему сейчас не нужна его армия, я попросил бы его поделиться ею со мной, потому что мне есть куда ее сейчас пристроить.

Посетив генерала Макклеллана в его ставке еще в самом начале войны, 13 ноября 1861 года, Линкольн прождал в гостиной полчаса, после чего к нему вышел лакей и сказал, что господин генерал отошли ко сну. Что характерно, президент переступил с ноги на ногу и молвил: «Ну что ж тогда, ну в другой раз тогда, что ж тут тогда…» – и пошел восвояси.

Они познакомились в 1857 г., когда Макклеллан был вице-президентом Иллинойской железнодорожной компании, а Линкольн – ее юрисконсультом. Вряд ли между ними была теплая дружба, но они здоровались. Это только позднее, уже получая постоянные нарекания от президента, генерал распалялся и рассказывал знакомым гадости про молодого Авраама и про его несостоятельность как руководителя, да еще и называя его при этом «павианом, который вообще-то пытается что-то хорошее сделать» (nothing more than a well-meaning baboon). Но в те времена, в любом случае, голова Макклеллана была занята совершенно не этим.

Еще в 1852 году он, юный выпускник Вест-Пойнта (ну как юный? ну не очень юный, 25 лет, но все равно), принял участие в экспедиции к истокам Красной реки в Техасе под руководством майора Рэндольфа Марси. А потом стал бывать у него дома. И через два года внезапно заметил 18-летнюю майорскую дочерь Эллен с лучшей стороны. Майор Марси отказал ему на раз, моментом, просто как в «Мещанине во дворянстве» в старой вахтанговской постановке: «Скажу вам честно: я военный!» – «И всё! Дочь мою вы не получите». Да и сама Эллен не любила его, а полагала, по наивности девичьей своей, что будет век верна его однокурснику по Вест-Пойнту лейтенанту Амброзу Пауэллу Хиллу. А Макклеллана она превосходила в длину приблизительно на 7 сантиметров, что делало ухаживания слегка мучительными. Но Хиллу отказали тоже, и по той же причине: «Ну куда вам, зеленым летёхам, жениться на майорских дочерях? Жалование – курам на смех, а зашлют куда макар телят не гонял, в какие-нибудь прерии – и что ей там, коров очаровывать? Нет, сынок, ты давай к нам больше не ходи. Ей нужен человек солидный, с капитальцем, юрист там, а вот тоже если заводик есть свой, тоже очень бывает отлично. Мы уж как-нибудь сами, а ты, сынок, иди себе, я тебе так скажу».

Конец ознакомительного фрагмента.