Эти ваши люди. Жизнь неизвестных - Евгений Кузьмишин

Здесь, на гравюре У. Хогарта «Корпорация могильщиков», Джон Тэйлор изображен слева вверху, у него трость с набалдашником в виде глаза. А успешно лечившая сколиоз и косоглазие миссис Сара «Косоглазая Салли» Мэпп – в центре, подпираемая справа доктором Джошуа Уордом – специалистом по лечению сурьмой и мышьяком.

Однако важно в данном случае не то, кого и чем он лечил, а важно как. Современники и собственный сын оставили шикарные описания посещения Тэйлором городов и весей. Он прибывал в город в карете, украшенной гербом Георга II (потом, соответственно, Георга III) и собственным гербом. Вся поверхность кареты, свободная от гербов, была покрыта изображениями глаз разного цвета и размера. Этот воз, исполненный очей, пересекал город и останавливался около гостиницы или резиденции очередного знакомого Тэйлора, который обеспечивал его проживание. И на вечер следующего дня назначалось первое действие спектакля. Предварительная подготовка сводилась к тому, что в течение нескольких дней перед приездом доктора весь город начинал говорить только о нем, а печатные афишки распространялись даром и в огромном количестве.

Вечером в нанятом театральном или ином большом зале Тэйлор проводил операции. Каждая операция – каждая – предварялась вступительной речью врача «коротенько, минут на сорок» – буквально! Об этом пишет его биограф Дэвид Джексон. Невыносимость зрелища для зрителей была еще более отягощена особыми представлениями Тэйлора о стиле. Себя он считал последним и единственным наследником Цицерона и речи свои произносил только в особом «цицероновом» грамматическом стиле, что означало, что каждое предложение должно начинаться с родительного падежа, а заканчиваться основным смысловым глаголом. Вот так. Уэйд доносит до нас образец:

– Глаза, поразительного, удивительного, потрясающего и неповторимого, постигающего окружающее и непостижимого, чудесного Глаза великую силу воспою. Сего Протея Страстей, Вестника Ума, Толкователя Сердца, Окна Души, над всем сущим в мире властвующего возвеличу. Мира ради Глаз был создан; Глаза ради мир был создан…

И так далее, и так далее, и так далее… Сорок минут. Не меньше. По окончании речи он доставал свои скальпели и иглы, резал человеку глаз, осуществлял манипуляцию с хрусталиком, накладывал свинцовую примочку и переходил к следующему. С 1750-х годов он также начал лечить косоглазие усечением глазных мышц с той или другой стороны. И в обоих случаях повязку нельзя было снимать пять дней. Злые языки утверждают, что сделано это было специально, чтобы за 3—4 дня Тэйлор успел уехать из города. Конечно, это было бы смешно, остроумно и очень в духе великих авантюристов XVIII века. Но почему бы не вспомнить, что из одного города Тэйлор переезжал в соседний город, а не убегал к канадской границе, не улетал на Луну и не садился в самолет до Флориды после каждой операции. Если бы его хотели догнать, его бы догнали. Карета едет медленнее верхового.

Как бы то ни было, манера выступления Тэйлора в высшей степени напоминает гений Дэвида Копперфильда, Сумасшедшего Профессора Николя и сотни других умельцев превратить нечто кулуарное в нечто публично-развлекательное с привлечением, по вкусу, статистов, перьев и блесток, софитов, девчонок в юбчонках и телевидения. Почему нет? Явно именно этим определяется его статус в истории медицины как архи-шарлатана, а не тем, что он как-то уж очень сильно отличался от прочих практиковавших врачей своего времени. Литератор и лексикограф Самуэль Джонсон приводит в своих проповедях пример Тэйлора для иллюстрации максимы «как далеко наглость [impudence] может завести невежество [ignorance]». Карикатуристы вроде Хогарта вовсю изгаляются над образом «Королевского Офтальмиатра». Журналисты вроде Даниэля Дефо пишут про него пасквили. Причина этого была – если зреть в корень – в препоганом памфлете о цирковых художествах Тэйлора, написанном бароном Венцлем, который стал королевским офтальмологом при Георге III после Тэйлора. А поводом к этому послужили два прискорбнейших случая.

В 1750 г. Тэйлор, уже прославленный врач с королевской поддержкой и всенародной славой зануды сомнительной учености, оперирует в Лейпциге Иоганна Себастьяна Баха. Два раза, все с той же примочкой и никуда особенно не уезжая. Заражение, смерть.

В 1758 г. он оперирует больного друга своего давнего знакомого Дезагюлье – Георга Фридриха Генделя, терявшего зрение после инсульта. Заражение, развившаяся пневмония, смерть.

Думаю, он не говорил перед ними речей по 40 минут и не пускал им пыль в глаза (хаха, каламбур). Думаю, как и Э. Гиббона в 1748 г., он планировал их вылечить, потому что верил в действенность метода. Однако метод его подвел. Отдельно следует вспомнить, что Луи Пастер родится только через 70 лет, а заражение – неизбежная опасность при любой операции. Но в мировой истории медицины Джон Тэйлор так и останется «убийцей Баха и Генделя», а не «спасителем Гиббона, Георга II и других». Потому что люди злы и Кали Юга безжалостна.

В своих вечных странствиях он, по преданию, в конечном итоге ослеп и умер или в Париже в 1772 г. или в Риме в 1770 г. (напоследок пообедав со своим другом музыковедом Чарльзом Берни), или в монастыре в Праге в том же 1770 г. Он был уже никому не интересен – некогда блестящий шоумен-целитель, а теперь слепой и поистратившийся старик 67 лет.

Его сын, Джон Тэйлор, окулист (не странно ли?), после смерти барона Венцля занял пост королевского хирурга-окулиста при Георге III и заказал писателю Генри Джонсу биографию своего отца, которую затем издал под своим именем. Он умер в 1787 г. Уже после его смерти эта книга была переиздана 4 раза – его сыном, Джоном Тэйлором, окулистом при дворе Георга IV, потом редактором «The Morning Post» и владельцем «The Sun».

P.S. В 1791 г. у Джона Тэйлора – редактора «The Morning Post» родился сын, Джон Тэйлор. Он основал «The Manchester Guardian» и в 1838 г. родил себе Джона Эдварда Тэйлора. В 1868 г. Эдвард Тэйлор, которому не нравилось его первое имя, успешный газетный магнат, умер бездетным, и наследство его перешло племянникам из семейства Аллен. Так уж сложилось.

Как немец без фамилии русским девушкам имена придумывал

Родившийся 16 марта 1781 года в Аренсбурге Александр-Вольдемар Остенек был внебрачным сыном эстляндского помещика Христофора—Иоганна Остен-Сакена, поэтому фамилию получил дурацкую, но вскорости вообще стал Александром Христофоровичем Востоковым и проносил это имя вплоть до смерти своей в 1864 году.

Еще слава богу, что так. В Российской империи бастардам часто выдавали лишь кусочек фамилии отца. Так начались роды Бецких – от Трубецких, Го и Лицыных – от Голицыных, Ловиных – от Головиных, Ронцовых (впоследствии Ранцовых) – от Воронцовых, Пниных – от Репниных, и вообще это своего рода забавная игра: мол, угадай истоки рода Тёмкиных, Умовых, Васильцевых, Агиных, Умянцовых и др. Вот и Востоков мог бы стать Сакеном и потом русифицироваться в «Сумкина», «Кулёва» или «Мешкова».

За свою жизнь свою он успел крайне много всего, и это тот самый случай, когда нужно не полениться и прочесть полную биографическую справку, поскольку краткое и юмористическое изложение не дает нужного эффекта. Человек этот, по словам современников, попросту создал современную славянскую филологию, введя понятие старославянского языка и описав важнейшие источники, составив теоретическую грамматику и еще несколько ключевых трудов. Работал он сначала помощником, а потом смотрителем ряда российских библиотек. Со службы был однажды изгнан за устроенный в Публичной библиотеке бардак с выдачей ценных материалов на дом кому попало и допуском кого попало в фонды – все это были известные ему ученые, специалисты, личные его знакомые и друзья, по тем или иным причинам не имевшие допуска в хранилища. Но в целом, его карьера удалась, и под конец жизни недостатка в признании, деньгах и почестях он не испытывал.

В художественной литературе судьба его, напротив, была незавидна, несмотря на активное членство в «Вольном обществе любителей словесности». Разве что пустячок, дело житейское – как творец славянской старины он на минуточку придумал и запустил в обиход не являющееся исконно славянским имя «Светлана», впоследствии распиаренное Жуковским. А так что… мало ли их, немцев на русской службе, все равно им Русской Души не понять и Русскими Не Стать…

А. Х. Востоков «Светлана» (1821)

Песнь первая

Светлана в Киеве счастливомКрасой и младостью цвелаИ изо всех красавиц дивомПри княжеском дворе была.Но более еще сиялаДушевной прелестью она;С приятством кротость съединяла,Была невинна и умна.

Князей, богатырей и гриднейВсегда текла толпа за ней,Светлана Лады миловидней!Баяны напевали ей.И кто б, воззрев, не покорилсяЕе божественным очам!В любви достойную влюбилсяВеликий князь Владимир сам…

Как работает метонимия и почему никогда не угадаешь, как тебя поймут