Бранислав Нушич - Дмитрий Жуков

Впоследствии для писателя Нушича собственное детство, школа и провинциальный быт стали неисчерпаемым кладезем сюжетов, уморительных историй и шуток.

Сотни страниц он посвятил описанию своих детских проказ и школьных неприятностей. Никто не поручится, что все происходило именно так, как изображено, например, в «Автобиографии» и «Хайдуках», созданных на склоне лет. Однако источники, которыми бы мог воспользоваться биограф, чрезвычайно скудны, и он, зная, с какой легкостью заносило в сторону перо юмориста, все-таки отсылает читателя к названным книгам.

Вполне возможно, что отец выражал беспокойство о будущем своего непоседливого сына часто повторявшимся криком: «Ты кончишь на виселице!»

Вполне возможно, что ученье в школе было непрерывной и неравной борьбой учителей и их наук с маленьким, но шустрым Алкивиадом. Впрочем, отныне милосердные школьные товарищи называют его просто Алкой. По мнению Алки, борьба эта велась не самым честным образом — на уроках и на экзаменах его всегда спрашивали именно то, чего он не знал. «В начальной школе мы выучили „Отче наш“, азбуку и цифры до ста». С грехом пополам Алка овладел арифметикой, научился читать и писать.

Нравы были патриархальные. Учителя отечески пороли учеников. Отцы посылали учителям подарки: колбасу, битых гусей, солонину, связки репчатого лука… Алке приходилось передавать от отца небольшие белые пакеты. Это нередко служило смягчающим вину обстоятельством и уменьшало число взбучек. Дети бедных родителей вынуждены были добиваться тех же результатов усиленной зубрежкой.

«Я окончил начальную школу благодаря не столько своему прилежанию, сколько отцовскому вниманию к учителям. На протяжении четырехлетнего пребывания в школе я старательно ловил мух, ставил в тетрадях огромные кляксы, резал парты перочинным ножом; каждый день к концу занятий руки мои были так испачканы чернилами, словно я провел это время не в школе, а в красильне».

Наконец начальная школа окончена. Нушу-отца не оставляет мысль сделать из сына торговца, и он записывает его не в классическую гимназию, а в смедеревскую «реалку», среднее учебное заведение с практическим, торгово-техническим уклоном.

Но и тут отцовские наставления, подкрепленные березовой кашей, мало действовали на Алку.

— Ты должен учиться так, чтобы мне не было стыдно за тебя, — говорил отец.

Однако мальчик был слишком непоседлив… По-прежнему на улице его ждала ватага сорванцов, рыскавших по огородам, чердакам и крышам. Это было счастливое время, когда все, что происходило вокруг, можно было превратить в игру. Если в городе шел набор в армию, они играли в новобранцев. Если в горах объявлялись разбойники-хайдуки, они тотчас организовывали собственную шайку и совершали вылазку в ближайший лес, в который приходилось посылать за ними стражника. Если в город приезжал цирк, то уже на следующее утро все мальчишки превращались в цирковых артистов, ломали стулья, обрезали бельевые веревки, выкатывали из подвалов бочки и причиняли тысячу других убытков во имя того, чтобы овладеть цирковым искусством. Если приезжал театр…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ТЕАТР ПРИЕХАЛ!

Алке было одиннадцать лет, когда он встретился с театром. И эта встреча окончательно погубила его школьную репутацию.

Первыми о прибытии бродячей труппы «Косово», как обычно, узнали мальчишки. Они толпились возле группки статных бритых мужчин, сгружавших с повозок свои пожитки и декорации во дворе кафаны[3] «Зеленый венок». Сорванцы внимательно наблюдали, как неизвестные приступили к сколачиванию подмостков. Один из пришельцев сунул под мышку какие-то свернутые в трубочку бумаги и направился к центру городка, ребятня стайкой устремилась за ним. Вскоре они уже читали вывешенную на стене афишу, в которой население Смедерева извещалось, что вечером странствующая труппа начнет свои представления исторической трагедией «Бой на Косове». Лучшее место стоило двугривенный.

«Театр приехал!» — эта весть мгновенно разнеслась по городу, и вечером к кафане «Зеленый венок» потянулись все видные и просвещенные горожане, дражайшие половины которых остались у домашних очагов, поскольку присутствие женщин в общественных местах по полувосточным понятиям считалось неприличным.

Школьники, разумеется, заняли самые выгодные места — на заборе, а когда их прогнали оттуда, взобрались еще выше — на деревья.

Среди зрителей не было ни единого человека, который бы не знал содержания трагедии «Бой на Косове», хотя никто, пожалуй, не видел ее прежде на сцене. Она была написана по мотивам народных песен, а именно с них и посейчас начинается воспитание всякого серба, крестьянина ли, городского жителя. Вся сербская литература и даже разговорная речь пронизаны красочными образами эпоса, который по праву считается одним из богатейших в мире. «Многие из этих песен в своей грубой мощи чудесно соединяют наивность народа цельного, живущего простой, близкой к природе жизнью, с восточной яркостью красок и чисто греческой пластичностью образов», — восторженно писал один из исследователей сербской народной поэзии. Тщательно собраны песни о народном герое Марко-королевиче, славных хайдуках… Больше всего песен народ сложил о гибели сербского царства на Косовом поле. Там 15 июля 1389 года султан Мурад с тремястами тысяч турок в жестокой битве победил царя Лазаря, стоявшего во главе ста тысяч сербов.

Маленький Нуша чуть ли не с пеленок слышал эти песни — «лазарицы». Ему сказывала их речитативом мать, пели их и гусляры на базарах. И даже читать он учился по сборникам народных песен, составленным Вуком Караджичем.

Теперь Алка увидел своих любимых героев на сцене. Уж турки близко, а славные воеводы, зятья царя Лазаря, ссорятся меж собой, похваляются происхождением, и в драке Милош Обилич выбивает два зуба Вуку Бранковичу. Дорого обходятся Сербии эти два зуба. Накануне битвы Вук обвиняет Милоша в измене, а Милош клянется, что убьет во время битвы самого султана Мурада. Изменил не Милош, изменил Вук Бранкович, увел свое войско, и одолели турки сербов числом. Милош Обилич проникает к султану и говорит ему:

«Отступился я от сербов и от Лазаря-владыки,И пришел сюда сегодня, чтоб помочь тебе в сраженье».Услыхав такие речи, говорит Мурад юнаку:«Есть закон в земле турецкой: кто придет ко мне, султану,Должен в землю поклониться, облобзать мое колено».Подошел к султану Милош, чтобы в землю поклониться,И нагнулся, чтоб колено облобзать ему десное;Тут он выхватил кинжал свой и ударил им султана…

А другие герои? Юг-Богдан с девятью сыновьями, Страхиня-Бан, девушка, которая поит водой студеной раненых на поле битвы… Всю жизнь Бранислав Нушич будет делать попытки написать великую трагедию о героях Косовской битвы, он назовет детей своих именами героев. Исторические драмы Нушича будут ставить сербские театры, но не это, не это станет его призванием…

В своих песнях народ осуждал воевод, погрязших в распрях в то самое время, когда над родиной нависла опасность иноземного нашествия. В песнях он черпал силу для борьбы против турок. Ламартин, путешествовавший в 1835 году по Сербии, восхищался песнями сербских крестьян и писал, что «слава и свобода всех сербов были гордостью каждого из них». Он предрекал стране с таким народом свободу и величие.

Кочевые труппы, воплощая героические образы народного эпоса на сцене, занимались, в сущности, национальной пропагандой. Актером в те времена мог стать лишь человек, склонный к подвижничеству. Турецкие и австрийские власти относились к актерам с недоверием. Очень часто стражники забирали их прямо с подмостков и отправляли за решетку.

Известен случай, когда славянские жители города Темишвара обратились к губернатору за разрешением организовать театр. Тот наотрез отказал. И в ответ на вопрос, почему он не разрешает, догадливый губернатор заявил:

— Я прямо скажу почему. У вас, сербов, театр не просто бродячее общество, которое из нужды, чтобы прокормиться, ходит из города в город. У вас есть цель воспитывать народ в героическом духе, пробуждать сознание и гордость, воодушевлять его во имя всего сербского и народного, а этого допустить нельзя.

«Бой на Косове» настолько поразил воображение Алки и его товарищей, что уже на следующий день они вооружились палками — мечами и стали разыгрывать целые сцены из трагедии. При распределении ролей дело едва не дошло до драки — всем хотелось быть героями, никто не желал играть роли врагов.

Кафана «Зеленый венок» находилась на той же улице, что и дом Джордже Нуши, и ныне жители Смедерева называют эту улицу Нушичевой. И здесь Алка увидел странную процессию. Из калитки его дома появился вчерашний «царь Лазарь», тащивший на голове отцовское кресло, потом — «Милош Обилич» с разобранным ларем и, наконец, «Юг-Богдан», сгибавшийся под тяжестью громадного турецкого ковра.