Николай и Мария - Ю Кузнецов

- Ты уверен, что он прорывается в морг?

- Абсолютно уверен, - твердо ответил лейтенант Болдырев.

- А каковы гарантии твоей уверенности?

- Честь офицера.

- А, пустые слова, - отмахнулся подполковник, - в наше-то время!

И вдруг пронзительно посмотрел на подчиненного.

- А скажи, лейтенант, почему ты предаешь своего друга?

Лейтенант Болдырев побледнел, скрипнул зубами:

- Он перестал быть моим другом, когда убил женщину, которую я любил.

Подполковник разинул рот.

- Ты... ты любил Машу?

- Да, и всегда буду любить.

- А она об этом знала?

- Догадывалась... Эх, товарищ подполковник... Тяжело любить безответно.

- Тебе не позавидуешь, - усмехнулся подполковник и полупрезрительно добавил: - третий лишний...

Лейтенант Болдырев опустил голову. Оба с минуту молчали. Затем лейтенант резко вздернул голову и произнес:

- Товарищ подполковник, не надо задействовать много людей. Разрешите мне. Я один остановлю его.

- Да если ты встанешь на его пути, он отшвырнет тебя, как щенка.

- Но я сильней его.

- Сейчас он сильней тебя. Он сумасшедший, и перед ним цель. Ты его не остановишь... Ладно. Обойдемся одним взводом. Второй взвод перекроет прямую и окольную дороги. Ступай.

В пять тридцать утра машина спецназа остановилась у цели. Только подполковник приказал взводу рассредоточиться и залечь вокруг объекта, как увидел открытые двери морга и осекся.

- Что за черт!

- Не может быть! Он не мог успеть... - прошептал лейтенант Болдырев.

- За мной! - скомандовал подполковник и ринулся к открытым дверям, и все за ним. За дверями в левом углу полулежал-полусидел пьяный сторож с выкаченными глазами. Возле него валялась пустая четвертинка.

- Он там? - спросил на ходу подполковник.

- Там. Идите прямо, потом направо, и все увидите, - бормотнул пьяный сторож, завалился набок и захрапел.

Пошли прямо, потом направо и увидели! Лейтенант Румянцев лежал в обнимку с холодным телом своей жены - и был мертв. Николай вернулся к Марии.

Подполковник возгремел в ледяной тишине:

- Отдать честь лейтенанту Румянцеву! - и первым взял под козырек. И все взяли под козырек.

Прошла минута, и подполковник опустил руку. И все опустили руки. И подполковник произнес:

- Ребята! А теперь по-русски, по-христиански! - и первым обнажил голову. И все обнажили головы. И у всех на глазах выступили слезы. И все плакали. Даже сурового подполковника прошибла нечаянная слеза. А потом подполковник вышел наружу, и все вышли за ним наружу, построились по его приказу и дали три залпа прощального салюта. И свершилось чудо. Ни один мирный житель не проснулся, ни одна собака не залаяла. Город был тих и спокоен.

Мир праху твоему, раб Божий Николай! Мир праху твоему, раба Божия Мария! Совет и любовь на небесах!

Когда возвращались в часть, подполковник Пепелюга спросил лейтенанта Болдырева:

- Там, в морге, я видел на твоем лице слезы. По кому ты плакал? По ней?

- И по нему, - ответил лейтенант, - я его простил.

Через тридцать девять дней лейтенант Болдырев погиб при выполнении особого задания. Говорят, он безрассудно ринулся в самое пекло. Рассказ окончен.