Николай и Мария - Ю Кузнецов

- Товарищ профессор, он умолял. Это чувствовалось по голосу.

Профессор вздохнул.

- Возвращайтесь в часть, лейтенант. А мы разберемся. Возможно, вашего друга придется на какое-то время попридержать. Я об этом сообщу вашему командиру.

Лейтенант Болдырев вышел, а профессор позвонил на вахту:

- Новенького ко мне. Его прием зарегиструете позже. Я вам дам знать.

Двое охранников привели Николая и удалились по знаку начальника. Главный психиатр сразу обратил внимание на глаза вошедшего: невероятные глаза!

Разговор был долгий. Профессор задавал вопросы, выслушивал ответы. Некоторые ответы отмечал про себя, не записывая. Вместо записи рисовал чертиков на бумаге. Среди разных направленных вопросов был такой:

- Николай, вы просили врача воскресить Машу. Помните?

- Помню.

- Вы верите в воскресение из мертвых?

- Вообще не верю, но тогда верил.

Профессор отметил про себя: "Абстракция проходит".

- А вы следите за мной, - улыбнулся профессор.

- А вы, товарищ профессор, задаете слишком тонкие вопросы, - ответил Николай. Разговор его утомил. Его глаза временами стали как бы запотевать дымкой. В конце концов он сорвался: - Выпустите меня. Я совершенно здоров!

Профессор спокойно сказал:

- Не могу. Если я выпущу вас отсюда, вы пойдете под суд за свое преступление. Суд в свою очередь столкнется с необъяснимой психологической загадкой и направит вас обратно ко мне. Вы понимаете?

- Не понимаю, - глухо сказал Николай, глаза его замутились.

Профессор отметил про себя: "Абстракция не проходит".

- Вы пытаете меня! Вы издеваетесь надо мной! - сорвался опять Николай.

Профессор вздохнул. Налил воды из графина в стакан и придвинул его к Николаю.

- Выпейте и успокойтесь.

Николай поглядел на стакан и отодвинул его в сторону.

- Я не пью. Завязал.

Профессор отметил про себя: "Ложная реакция". Вздохнул и вызвал охрану.

- Пациента в сорок девятую. Принять по форме.

Лица охранников-санитаров многозначительно вытянулись. Сорок девятая предел, вплоть до побоев и смирительной рубашки. А форма: трусы, майка, шлепанцы и голый топчан.

Николая увели в сорок девятую. Он расстался с верхней одеждой, лег на голый топчан и задумался. От ужина отказался: не до того! Надо действовать! Охрана на каждом этаже, все коридоры просматриваются телеглазами. В голове гудело, но мысли работали, как часы. Надо бежать!

А главный психиатр Лигостаев задумался. Необычный случай лейтенанта Румянцева его, рационалиста, поставил в тупик. В истории тонкой психиатрии подобного случая, пожалуй, не было. Надо проверить. Его профессиональные мысли прервал телефонный звонок. Звонила его молодая жена, третья по счету.

- Додик, твоя Мусенька скучает. Ты обещал приехать домой пораньше.

Пожилой профессор очень дорожил расположением своей молодой жены и ни в чем не отказывал, но тут уперся.

- Мусенька, не могу. Интересный случай. Я должен над ним подумать.

- Ты должен думать только обо мне, старый хрыч! - И молодая жена бросила трубку.

"Придется приехать пораньше", - решил профессор, перебирая бумаги на столе. Листки с чертиками смял и швырнул в корзину. Поднялся и стал обходить больных. Мысли профессора заняла обыденка, и дело лейтенанта Румянцева было отодвинуто на завтра.

Профессор приехал домой. Дверь открылась на его шаги. Молодая жена в распахнутом халатике защебетала:

- Додик, я тебя заждалась и перегорела от любопытства. Даже пожелтела лицом. Рассказывай свой интересный случай. Он не очень страшный?

- Страшнее не бывает. Но во-первых, я голоден.

- Это ничего. Пойдем на кухню. Можешь есть и рассказывать.

- Во-вторых, я хочу заглянуть в старые книги, чтобы кое-что выяснить.

- Это потом, - потащила его на кухню и усадила за готовый стол. - Ешь, гляди на меня и рассказывай.

Он ел, глядел на нее и рассказывал. По ходу рассказа она несколько раз вскакивала от восторга и ужаса.

- Случай необъясним, - закончил свой рассказ профессор, - честно говоря, я не знаю, как мне лечить этого лейтенанта.

- Любовь и смерть! - восторженно шептала Мусенька. - Небесное и земное слились в одном выстреле!

- К сожалению, небесное не по моей части, Мусенька.

- Сухой рационалист! - строго проговорила Мусенька. - Что скажут твои старые книги?

- Сейчас узнаю, - ответил профессор и стал рыться в книжном шкафу.

Через полчаса раздался его голос:

- Нашел! Вот, читай, - он раскрыл перед ней старую толстую книгу. Мусенька поглядела на желтые страницы и уклонилась.

- Додик, перескажи своими словами.

Профессор пересказал забытый случай забытого царского подполковника Коптева и еще кое-что.

- Фи! - сказала Мусенька. - Выполнение любого желания при умственном расстройстве! Этот случай описал такой же рационалист, как и ты. Провалы в памяти, утрата высокого абстрактного мышления, слабость понятийного обобщения - все так. Но куда вы денете любовь? Лейтенант утратил логику и слепо исполнил желание жены. Но зачем сердцу логика? Нет, что ни говори, а любовь и смерть всегда были не разлей вода. А умереть от руки любимого это счастливое желание.

Профессор только развел руками. А Мусенька вдруг задумалась.

- Бог мой! А почему лейтенант не застрелился? Он должен был застрелиться. Ему нельзя жить одному. Один он будет страдать всю жизнь. Странно, странно.

- После выстрела он сошел с ума, Мусенька, - подсказал профессор.

- Умница ты моя! - воскликнула Мусенька.

- Давай спать, - сказал профессор.

Когда легли, Мусенька долго не могла заснуть. Ей мерещился невидимый лейтенант с пистолетом в руке.

- Додик! - толкнула она мужа в бок.

- Что, Мусенька? - сонно проворчал муж.

- Он сбежит.

- Кто сбежит? лейтенант? Что ты, Мусенька. Это невозможно. У нас зверская охрана.

- Он непременно сбежит.

- Спи, Мусенька.

Профессор заснул. Мусенька задремала. Ей снился лейтенант.

Время давно перевалило за полночь, и лейтенант решил действовать. За дверью сорок девятой бдили два охранника. Чтобы не заснуть, они играли в карты. Николай извлек из трусов свернутую трубочкой сторублевку, разгладил ее и подал голос через дверь:

- Ребята, я голоден. Дайте хлеба.

- Хрен тебе, а не хлеба, - грубо и лениво отвечали ему.

- Тогда дайте водки.

За дверью хохотнули.

- Водка деньгу любит.

- У меня есть стольник.

За дверью выросло раздумчивое молчание. Потом встал голос:

- Покажи под дверь.

Николай подсунул под дверь сторублевую бумажку так, чтобы концом была видна снаружи. Конец с означенной стоимостью был увиден, и охранники стали переговариваться.

- Он свою бабу замочил, надо уважить.

- А может, ему не водка нужна, а свобода.

- Век ему свободы не видать. За это его надо уважить. Тряхни ребят на вахте, у них всегда стоит заначка.

Один охранник остался на месте, а другой потопал вниз на вахту. Возвратился с бутылкой и сказал через дверь:

- Эй, чок! Мы приоткроем дверь, а ты давай руку со стольником. Стольник возьмем, водка твоя. Учти, мы начеку.

Щелкнул ключ, и дверь слегка подалась. Снаружи ее крепко придерживали. В образовавшуюся щель Николай просунул руку со сторублевкой. Ее взяли и вложили в руку бутылку. Николай втянул руку с бутылкой в камеру, щель закрылась, и ключ щелкнул. Николай походил по камере и снова подал голос:

- Ребята, всухую не могу. Дайте хоть хлеба.

- Ну вот, - проворчали за дверью, - ему еще и закусь подавай.

Один голос сказал другому:

- У тебя есть что-нибудь?

- Только жвачка, - ответил другой. - Эй, чок! Жвачку примешь?

- Приму! - отозвался лейтенант и напрягся до последней силы. Щелкнул ключ, но дверь держали. Охранник рылся в карманах, искал жвачку. Дверь помалу стала подаваться. Это мгновение решило все. Николай вцепился в щель пальцами и рванул дверь на себя. Втащил оторопевших охранников за шиворот в камеру и сшиб их лбами. Один охранник, послабее, тут же обмяк и свалился, но другой устоял, и с ним пришлось драться по-настоящему. Наконец и он рухнул. Николай мгновенно растелешил одного, подходящего по росту, и тут же переоделся в его униформу. Растелешенного взвалил на голый топчан, а другого выволок в коридор и усадил спиной к стене. Рядом поставил бутылку водки. Забрал у обоих пистолеты. Замкнул камеру и сунул ключ в карман, где нащупал свою сторублевку. Надвинул низко на глаза козырек и направился по коридору на трехэтажный спуск и выход. Внизу на вахте охрана в первое мгновение приняла его за своего, и это упростило дело. Одного из двух Николай оставил на ногах как заложника и двинулся с ним во двор. В дежурной сторожке на воротах почуяли неладное. Двое в пятнистом выскочили из сторожки и наставили на него автоматы.

- Ребята, я спецназ подполковника Пепелюги! - крикнул он. - Со мной шутки плохи. Оружие наземь, средства связи - через забор. Отойти в сторону!

Двое в пятнистом слыхали о свирепом спецназе подполковника Пепелюги и повиновались. Автоматы легли на землю, средства связи полетели через забор. Лейтенант Румянцев протиснулся с заложником в дежурную сторожку, оборвал телефонный провод и, уходя, прокричал: