2312 - Ким Робинсон

Она вернулась к Вараму. Тот снова рассматривал «Рай» — теперь отойдя как можно дальше к внутреннему окну. Свон картина по-прежнему казалась запутанной.

— Слишком много народу, — сказала она. — Фигуры расставлены чересчур симметрично, а Бог-отец и Христос похожи на дожей. Вообще вся сцена напоминает заседание венецианского сената. Может, таково было представление Тинторетто о рае.

Варам хмыкнул.

— Ты не согласен. Тебе она нравится.

— Не уверен, — ответил он и отошел еще на несколько метров.

Не хочет говорить. Свон вернулась к разглядыванию венецианцев. Для нее искусство — это сделать что-то, что можно будет потом обсуждать. Невыразимый эстетический отклик, общение с картиной — для нее это слишком утонченно. Один из портретов смотрит на нее сердито, другой пытается сдержать легкую ироническую улыбку; они с ней согласны. Она застряла здесь с жабой. Мкарет сказал, что Алекс уважала этого человека, но сейчас Свон усомнилась, так ли это. Кто он? Что он такое?

Низкий голос известил о том, что им пора возвращаться в Терминатор, который вскоре окажется на их широте — как и солнце.

— О нет! — негромко воскликнул Варам, услышав объявление. — Мы же только начали!

— Здесь более трехсот картин, — заметила Свон. — За одно посещение не посмотреть. Тебе придется вернуться.

— Надеюсь, — сказал он. — Они поистине великолепны. Я понимаю, почему его прозвали Иль Фуриозо[11]. Должно быть, он работал целыми днями.

— Думаю, именно так. У него в Венеции было свое убежище, которое он почти никогда не покидал. Закрытая мастерская. Помощниками были его собственные дети.

Минутой раньше Свон прочла это на одной из табличек.

— Любопытно.

Он вздохнул и следом за ней пошел на поезд. Возвращаясь в город, они миновали группу солнцеходов; Свон указала на них. Ее гость оторвался от размышлений и посмотрел.

— Им необходимо постоянно двигаться, — сказал он. — Как же они отдыхают, едят, спят?

— Мы едим на ногах и спим в тележках, которые везут товарищи, — сказала Свон. — По очереди; и так непрерывно.

Варам посмотрел на нее.

— Значит, ты подвержена непреодолимым порывам к действиям. Понимаю их притягательность.

Она едва не рассмеялась.

— А тебе нужен такой порыв?

— Думаю, он всем нужен. Разве нет?

— Нет. Мне совсем ни к чему.

— Но ты присоединяешься к этим одичалым.

— Только ради каких-то других дел. Осмотреть местность, увидеть солнце. Проверяю, в каком состоянии уже сделанное или копаюсь в чем-то новом. Мне не нужно придумывать себе занятия.

Тут она поняла, что все обстоит как раз наоборот, и замолчала.

— Тебе повезло, — сказал он. — Большинству приходится.

— Ты думаешь?

— Да. — Он показал на солнцеходов, оставленных позади. — Что, если ты столкнешься с препятствием, которое помешает тебе продолжать движение на запад?

— Таких препятствий надо избегать. В некоторых местах устроены пандусы, чтобы перебраться через холмы, или специальные трассы, позволяющие быстро преодолеть трудный участок. На хорошо освоенных маршрутах. Одни придерживаются их, другие нет. Те, кто любит новые территории, иногда совершают полный круговой обход новыми путями.

— Ты из таких?

— Да, но полный круг для меня слишком долго. Обычно я ухожу на неделю или две.

— Понятно.

Ему определенно не было понятно.

— Мы созданы для этого, — вдруг сказала она. — У нас тела кочевников. Люди и гиены — единственные хищники, которые преследуют добычу до изнеможения.

— Я люблю ходить, — признался он.

— А ты? Чем ты занимаешь свое время?

— Думаю, — сразу ответил он.

— И этого тебе достаточно?

Он взглянул на Свон.

— Есть многое, о чем нужно подумать.

— Но что ты делаешь?

— Ну, пожалуй, читаю. Путешествую. Слушаю музыку. Разглядываю произведения визуального искусства. — Он задумался. — Я работаю над проектом преобразования Титана, по-моему, это очень интересно.

— И участвуешь в работе Лиги Сатурна — в более общем смысле, как сказал мне Мкарет. Системная дипломатия.

— Да, мое имя выпало по жребию, и мне пришлось тратить на это время, но сейчас с этим почти покончено. Я намерен вернуться на Титан, к своему уолдо-манипулятору.

— Так… над чем же ты работал с Алекс?

В его выпученных глазах появилось тревожное выражение.

— Э… она не хотела, чтобы я об этом рассказывал. Но она часто говорила о тебе, и теперь, когда она умерла, я подумал, что она могла оставить тебе сообщение. Или даже так все устроить, чтобы ты могла ее заменить.

— О чем ты?

— Ну, ты ведь создала в космосе много террариев, и сейчас они входят в ядро Мондрагонского договора. Зная, что ты была ближайшим доверенным лицом Алекс, к тебе прислушаются. Поэтому… может, поедешь со мной и кое с кем встретишься?

— Что, на Сатурн?

— На самом деле на Юпитер.

— Не хочу. Здесь моя жизнь, моя работа. Я достаточно путешествовала по системе в молодости.

Он с несчастным видом кивнул.

— И… ты совершенно уверена, что Алекс ничего тебе не оставила? Что-нибудь для меня — на случай если с ней что-то произойдет?

— Да, уверена! Ничего нет! Она ничего такого не сделала!

Он покачал головой. Они сидели молча, а поезд скользил по черному лику Меркурия. На севере отдельные вершины начинали сверкать в солнечных лучах. Потом на горизонте обрисовался купол Терминатора, скорлупа прозрачного яйца. В целом показавшийся на горизонте город походил на снежный ком или корабль в бутылке — океанский лайнер в черном море, пойманный в зеленый светящийся пузырь.

— Тинторетто понравился бы твой город, — сказал Варам. — Он похож на Венецию.

— Нет, нисколько, — упрямо ответила Свон, напряженно размышляя.

Терминатор

Терминатор огибает Меркурий на манер солнцеходов, он движется со скоростью вращения планеты, скользит по двадцати гигантским приподнятым рельсам, которые удерживают и перемещают в сторону запада город больше Венеции. Двадцать рельсов охватывают планету, словно обручальное кольцо, держась около сорок пятого градуса южной широты, но заметно отклоняясь к югу и северу, чтобы обойти самые высокие горы планеты. Город движется со средней скоростью пять километров в час. Особые «рукава» на его днище плотно облегают рельсы с таким расчетом, чтобы термальное расширение аустенитной нержавеющей стали всегда толкало город на запад, на еще находящиеся в тени, не расширившиеся рельсы. Небольшое сопротивление этому движению позволяет вырабатывать основную часть необходимого городу электричества.

С верха Рассветной Стены, этого серебристого утеса, образующего восточную границу города, можно видеть весь протянувшийся на запад город, зеленый под прозрачным куполом. Город, точно движущаяся лампа, освещает всю местность вокруг себя; это свечение очень заметно, за исключением тех часов, когда к западу от города оказываются высокие горы и отражают горизонтальные солнечные лучи. Даже эти легкие прикосновения рассвета многократно превосходят искусственное освещение под куполом. В этом сиянии ни у чего нет тени; пространство не узнать. Но довольно быстро эти отблески исчезают, отраженный свет гаснет. Эти перемены в освещении для жителей Терминатора существенное слагаемое ощущения движения, поскольку само перемещение по рельсам очень плавное. Перемены в освещении, легкие изменения наклона — все это рождает впечатление корабля, плывущего по черному океану, где волны так огромны, что, когда корабль оказывается в углублении между ними, наступает ночь, а при подъеме на волну — день.

Равномерно движущийся город совершает полный оборот за 177 дней. Виток за витком ничто не меняется, происходят лишь незначительные изменения окружающей местности; она же меняется лишь потому, что среди солнцеходов есть ландшафтные художники, которые полируют зеркальные холмы, вырезают петроглифы, воздвигают пирамиды из камней, дольмены и инуксуки, а еще размещают на них куски металла, которые днем должны расплавиться. Так жители Терминатора постоянно скользят и путешествуют по своему миру, ежедневно приводя этот мир во все большее соответствие со своими мыслями. Все города и все их жители ведут себя примерно так же.

Свон и Алекс

На следующий день Свон вернулась в лабораторию Мкарета. Он опять сидел в своем кабинете и смотрел в пустоту. Свон вдруг поняла, какое это облегчение — иметь на кого сердиться.

Мкарет приподнялся.

— Как прошла поездка с Варамом?

— Он медлителен, груб, замкнут. Скучен.

Мкарет чуть улыбнулся.

— Похоже, он тебя заинтересовал.

— Пожалуйста, не надо.

— Ну, могу заверить, что Алекс находила его интересным. Она часто говорила о нем. И несколько раз намекала, что они занимаются делами, которые она считает очень важными.