Современная дРама (СИ) - Томченко Анна

— Я ухожу от тебя! — прозвенел в пустом зале голос девушки. Спиридонов поднялся со стула, потерял равновесие, уцепился за спинку и рявкнул так, что я выронила вилку:

— Ну и хрен с тобой!

Глава 4

Пьяный Вася сопел мне в колени. До сих пор не могу понять, как меня так ловко окрутили, что пришлось увозить тело поэта домой. Хотя чего уж тут понимать…

Когда мое такси несмело моргнуло фарами, из ресторана вывалился, в прямом смысле, пропахав последние несколько ступенек задом, именинник. Спиридонов с таким нахрапом лез в нанятую машину, что я оцепенела, пытаясь сообразить, как он намеревается через окно проникнуть в салон. Но тут очухался водитель и стал орать, что такую пьянь он никуда не повезёт. На мои доводы, что я все оплачу только адрес другой, он почти ударился в истерику и мне пришлось следом за литературным гением грузиться на заднее сиденье. Таксист хмыкнул и заявил, что если хоть раз тело решит испражнится- пойдём пешком.

Вася разглядев в салоне Тойоты знакомое лицо, совсем ополоумел и полез целоваться. Я приложила его сумкой и он, пробурчав какая я вредная, уткнулся носом мне в ноги, а потом и вовсе захрапел.

Отдельной главы достойно повествование взгромождения на третий этаж без лифта. Спиридонов оступался, вис на мне и лапал. На втором лестничном пролёте его перекосило основательно и он попытался просунуть свои ручонки мне под пальто. Не справившись с пуговицами, он вдавил меня в перила спиной и, уткнувшись в шею, продышал перегаром:

— Как же от тебя вкусно пахнет, Алис…

— А от тебя не очень… — выдавила я, стараясь дышать через раз, чисто из-за боязни опьянеть от паров алкоголя.

Спихнув с себя невменяемое тридцатилетнее тело, которое всегда казалось мне тщедушным, а сейчас стало невероятно тяжёлым, попросила Васю не будить соседей и подниматься дальше. С ключами тоже произошла заминка. В карманах его пальто их не оказалось и я, содрогаясь, полезла в штаны. Спиридонов, приваленный к стене, похабно заржал, я не выдержала и пихнула его локтем под рёбра.

В коридоре мы должны были растянуться: поэт схватил меня поперёк талии и попытался внести в квартиру на руках. Не то чтобы я была тяжёлой, скорее носильщик подкачал. Выпутавшись из его конечностей, я толкнула Васю внутрь и зажмурилась. Тело рухнуло. Я приоткрыла дверь и закатила глаза при виде умилительной картины начинающего храпеть гения.

— Спиридонов, — наклонилась я, — поднимайся и шуруй на диван.

Ещё пару минут побарахтавшись в узкой прихожей, он выполз в зал и облокотившись спиной о кресло, засмеялся. Мне стало не по себе… Не каждый день дело имеешь с психами.

— Я тебя так сильно люблю Алис, — между всхлипами смеха проворчал он. — Но все бабы одинаковы…

Мужской бред не впечатлял. Хотелось развернуться и уйти, но вместо этого я сходила в ванну и принесла зелёный тазик. Бухнула его возле мужчины. Наведалась в кухню за водой и пошуршала в аптечке. Уголь нашла и, прикинув его вес, наковыряла десять таблеток. Глотать абсорбент не захотели. Я оставила пригоршню на столике.

— Все вы только одного и хотите, — он стягивал пальто, сидя на полу, — деньги, деньги, деньги… Ты ведь ничем от других не отличаешься… Тебе тоже от Миши одни деньги нужны были…

Не понимаю почему я стояла и слушала алкоголика, в котором явно говорили этиловые возлияния, а не мозги. Наверно, в цирк захотелось.

— Ты даже познакомилась с ним, уведя у него деньги, — он рассмеялся и в хриплом мужском смехе свербела обида. — Ты ничем не лучше, а я вот люблю… Ты продажная Алис…

— А ты хреновый поэт, Вась! — и хлопнула входной дверью, заперев ее снаружи.

***

От телефона меня отвлёк звонок в дверь. Занимаясь выбором подарков к празднику, я не сразу сообразила, что звук доносится из коридора. Вставать и открывать не спешила, решила дать время неизвестному камикадзе одуматься, но не срослось. К переливчатым трелям добавились удары.

Ириска рыжым пропеллером носилась под ногами, облаивая позднего гостя. Я посмотрела в глазок. Не узнала.

— Открой, — рявкнуло снаружи. Я опешила и голосом Лолиты, не той, что Милявская, а которая Набокова, шепнула в косяк:

— А взрослых нет… — вспомнила, что мне двадцать шесть и выругалась.

Провернулся замок и в узкую щель потянуло морозным воздухом.

— Чего тебе? — сварливо спросила я Спиридонова, который топтался и отряхивал с кроссовок мокрый снег.

— Не пустишь? — он сложил руки на тощей груди, стараясь выглядеть угрожающе. Я с сомнением приподняла бровь.

— Нет!

Я уже вознамерилась хряпнуть дверью в лучших драмовских традициях, но этот серверный олень просунул ногу в щель. Сузив глаза и поджав губы, я снова задала тот же вопрос:

— Чего тебе?

Мужчина взглянул на меня исподлобья. На физиономии разливалось какое-то печальное отчаянье вместе с темными кругами под глазами.

— И-извиниться хочу за вчерашнее, — заикнувшись, признался он.

— Мне не нужны твои извинения…

— А мне нужно твое прощение, — постарался мягко улыбнуться и сделать глазки кота из Шрека. Я не оценила и ещё раз дернула дверь. Непризнанный гений вздохнул и убрал ногу у меня с дороги. — Алис, пожалуйста…

Хряпнуть дверью, как крышкой гроба не получилось. Пришлось тихонько закрывать.

— Алис, нам надо поговорить… — услышала я снаружи квартиры.

И этот туда же… Почему на моем жизненном пути появляются только мужчины, которым отчаянно хочется поболтать? Почему, к примеру, не отвезти молча девицу на Мальту? Ну или в гробовом молчании положить на плечи новую шубу. Да на крайний случай, и колье на шею пойдёт.

Вася из поэта переквалифицировался в дятла. Он стучал, стучал, стучал. В итоге на стук вышла бабушка соседка и все смолкло. Я посмотрела в глазок: понурый Спиридонов что-то объяснял Нине Викторовне. Через пару минут она ушла, а у меня звякнул телефон с смской от неё: «Алис впусти такого милого мальчика, ну что издеваешься?»

Меня подхлестнуло волной злости. Звякнули ещё раз замки и я, схватив Василия за рукав дублёнки, втащила его в квартиру.

— Доволен? — рявкнула я. — Иди ещё весь подъезд оповести какая я нехорошая. И продажная. И вообще…

— И вообще, Алис, прости меня, — он схватил меня за руки, зажимая мои ладони в своих. — Я дурак. Вчера-пьяный дурак, который помнит только треть. И я наговорил лишнего. И не должен был… Алис, прости…

В порыве психа я выдернула у него свои руки и прошаркала в спальню. Закрыла дверь и села на пол. Звуков из коридора слышно не было. Но потом звякнула посуда. Литературный гений появился бесшумно с двумя бокалами. Внутри плескался виски или коньяк. Один поставил возле моих ног, а сам сел напротив, почти копируя мою позу.

— Прости…

— Ты повторяешься, — ехидно перебила я.

— Нет, — он потёр лоб, стянул очки с лица. — Сейчас я извиняюсь не за вчерашнее, а вообще…

— Превентивно?

— Нет, — он подтянул серые треники и скрестил ноги, уперев локти в колени. Подбородок положил на сцепленные в замок пальцы. — Я извиняюсь, за то, что молчал. Все знал и ни намеком, ни словом не предупредил. Извиняюсь, за то что трус, обыкновенный трус, который не способен был на предательство… Но все равно предавал. Тебя…

— О чем ты? — мои нахмуренные брови встретились у переносицы.

— Алис у него другая женщина… — он спрятал лицо в ладонях. — Уже около двух лет у твоего мужа любовница. И сейчас… Она беременна, Алис…

Глава 5

В моей голове его речь прозвучала, как бла-а бла-бла, бла, блааа. Видимо, это как-то отразилось на моей обескураженной физиономии, потому что Вася усмехнулся и пояснил:

— Я не ломал рук, Алис, — взъерошил русые волосы, — мне не вырезали аппендицит и Миша не был у меня сиделкой. Я никогда не лечился от алкозависмости и твой муж не поддерживал меня тогда, не жил со мной в том санатории…

— А где же ты был? — ещё не веря в услышанное, ошарашено спросила я. — Я же две недели ездила поливать твои бегонии…