Йода: Свидание с тьмой - Шон Стюарт

Асажж снова облизнула губы.

— Пусть попробуют, — сказала она.

— Ах, что значит быть молодым и полным ненависти! — Дуку хихикнул. — Ты станешь звездой — великой для всех, кроме меня. Но, понимаешь ли, мне придется держать тебя в смирении. Я буду вынужден подгонять, дразнить и бить тебя, чтобы ты не забывала свое место. За каждый секрет, который узнает ученик, он платит высокую цену. О да, он платит…

Граф умолк и на секунду прикрыл глаза, как будто отгоняя неприятные воспоминания. Асажж пристально посмотрела на него.

— Вы считаете меня недостойной.

— Ты что, совсем не слушала?

— Вы ничего не сказали по существу, — зло проговорила Вентресс. — Дело в том джедае, Джее Маруке? Я должна была убить его? Я выполняла ваш приказ, но, возможно, это было испытание. — Она прищурилась. — Я должна была проявить больше инициативы. Вот чего вы ждали. Вам не нужна… кукла. У вас их хватает. Вам нужно нечто большее.

Граф в изумлении уставился на нее.

— Как это странно — знать каждую твою мысль еще до того, как она появится у тебя в голове.

— Даже темная сторона не может дать вам столько могущества, — невозмутимо ответила Вентресс.

Граф улыбнулся:

— Слуга моя, я обладаю могуществом, более великим, чем темная сторона. Я стар. Твой юный гнев — это мои древние ошибки.

Богомольчики на голограмме ползали и охотились друг на друга. Граф выключил голокрон и посмотрел на монитор.

— А, прибывает последняя группа гостей. Надежные союзники, верящие в идеалы Торговой Федерации и десятипроцентной выручки. Встретишь их у дверей. Ты всегда производишь большое впечатление на посетителей.

— Перестаньте меня опекать, — холодно сказала Асажж.

Дуку посмотрел по сторонам.

— Иначе что?

Асажж побледнела.

Дуку снова поднял палец, но на этот раз он ткнул им в воздух, будто вонзая иголку в подушку. Вентресс рухнула на колени.

— Пожалуйста, — прохрипела она сдавленным от муки голосом. — Не надо.

— Не слишком приятное ощущение, правда? Как будто шея и грудь забиты острыми камешками.

Дуку легонько опустил ладонь, и Вентресс рухнула лицом в пол.

— Ненавижу кровеносные сосуды, — прокомментировал Дуку. — Они растягиваются внутри, словно воздушные шары, готовые лопнуть.

— П-п-п-пожалуйста…

— Но хуже всего воспоминания, — продолжал граф еще тише. — Они вьются, как мухи вокруг мяса. Каждый неприятный случай, каждый грешок, каждое мелкое зло.

Повисла странная мучительная тишина. Вентресс тяжело дышала на каменном полу. Дождь стучал в оконное стекло, и тихий голос графа становился все более мрачным и отстраненным.

— Все события, которые ты мог остановить, но не остановил, и ничего уже нельзя исправить. И то, что ты сам наделал, — прошептал он. — Безжалостные звезды, то, что ты наделал…

На столе запищал коммуникатор. Дуку поднял голову, словно человек, пробудившийся ото сна.

— Троксанская делегация у дверей.

Вентресс поднялась на ноги. Ее лицо покрывали синяки, глаза были мокрыми от слез. Оба притворились, будто этого не замечают.

— Передай им, что я сейчас буду, — сказал граф Дуку.

В физиологическом плане солидный возраст графа не создавал ему никаких особых неудобств. Опытный в обращении с Силой — неимоверно более искусный, чем тот мальчишка, который много лет назад наблюдал за водомерками в храмовых садах, — в свои восемьдесят три он выглядел намного лучше, чем большинство людей в его возрасте. Граф пребывал в великолепной физической форме, его чувства были остры, как в юности, а что до здоровья, то он никогда не жаловался даже на простуду.

И только сейчас, согнувшись в поклоне перед своим учителем, он почувствовал тяжесть прожитых лет. Даже в виде голограммы мерцающая фигура Дарта Сидиуса — жуткая смесь синего цвета и теней — казалось, сдернула с него мнимую молодость, оставив лишь хрупкие кости, изношенные суставы и бугристые вены.

— Приехали послы с Троксара, — сказал учитель. Откуда он узнал? Дуку не стал спрашивать. Дарт Сидиус знал. Он всегда все знал.

— Они подумывают о капитуляции, — ответил Дуку. — Заявляют, что готовят движение сопротивления, которое поднимет восстание, едва клоны отбудут восвояси.

— Нет! — резко сказала мерцающая фигура. — Война слишком сильно разрушила эту планету, спасать ее не стоит. Она может быть нам полезной только в том, чтобы перемолоть как можно больше вражеских солдат и военной техники. Скажи им, путь продолжают сражаться. Пообещай им подкрепления — скажи, что ты готовишь новый флот усовершенствованных дроидов, который в течение месяца отвоюет всю систему, если они продержатся до того времени. Объясни, что ты не намерен вкладывать это оружие в руки тех, кто собирается сдаться.

— А что потом, когда месяц пройдет, а подкреплений не будет?

— Значит, помощь придет самое большее еще через месяц. Пообещай им это и сделай так, чтобы они поверили. Я показывал тебе, как это делается.

— Я понял, — сказал Дуку. «Как непринужденно мы предаем тех, кого приручили».

Голографическая фигура наклонила голову в капюшоне.

— Маленький приступ раскаяния, мой ученик?

— Нет, учитель. — Дуку посмотрел в жуткие глаза голограммы.

— Их привела к нам алчность, — сказал он. — В глубине сердца они с самого начала знали, с чем связываются.

В замке Малро было полным-полно глаз.

Впечатляющая система безопасности, которую оборудовал семнадцатый (и последний) виконт Малро в последние месяцы своего погружения в безумие, была одной из причин, побудивших Дуку избрать это имение своей временной штаб-квартирой. Здание было усеяно оптическими «закладками», декорированными под шляпки обойных гвоздиков в главном зале, головки шурупов в кухонных буфетах, болеутоляющие таблетки в аптечном шкафу и черные глаза птиц, вытканных на гобеленах в Комнате Плача. В скатерти, ковры и драпировки, выполненные в кремово-малиновых цветах рода Малро, были зашиты инфракрасные полоски самой последней модели, изначально созданные как протезы для слуисси с повреждениями языка. Непомерно толстые фальшивые стены, скрывавшие в себе секретные ходы, были испещрены смотровыми отверстиями. Микрофоны, словно пауки, десятками кишели в ящиках и платяных шкафах, под каждой кроватью, они были примотаны лентой внутри каждого из одиннадцати дымоходов, а один даже был приклеен к донышку бутылки бесценного Crиme D'Infame [5] в винном погребе.

Семнадцатый (и последний) виконт Малро, убежденный в том, что его хотят отравить, перебил кухонную прислугу, спрятался в секретных туннелях и вылезал оттуда только по ночам. Последним сохранившимся его изображением был расплывчатый снимок, сделанный скрытой камерой в муляже луковицы, которая лежала в корзинке для овощей, висящей на стене в кухне; это была тридцать вторая по счету запись, на которой тощая, как скелет, фигура вылезала из замаскированного лаза в кухню, чтобы сделать двести глотков воды из-под крана и проглотить горсть сырой муки.

Если бы не запах, труп семнадцатого (и последнего) виконта [6] Малро так бы никогда и не нашли.

Если бы некто посторонний затаился в проходе, ведущем, например, в кабинет, он смог бы через дырочку в потолке наблюдать весь разговор между Дуку и Асажж Вентресс. Если бы этот некто был терпелив и дождался, когда Вентресс уйдет, он стал бы свидетелем беседы Дуку с голографическим призраком Дарта Сидиуса.

Наконец, если бы наблюдатель провел на своем посту еще длительный период времени после того, как Дуку покинул комнату, он увидел бы, как одна из секций книжных полок неожиданно отодвинулась в сторону и в комнату проскользнуло маленькое, юркое и злобное создание вжунская лисица. У лисицы была пестрая шубка красного и кремового оттенков, на лапах — проворные цепкие пальцы.

Остановившись и понюхав воздух, зверек осторожно вошел внутрь, с любопытством сделал несколько шагов и почти сразу же остановился на том месте, где Дуку уронил оттаявшую руку Чжан Ли-Ли. Пол в комнате был выложен в фамильных цветах Малро: тускло-малиновые и грязно-кремовые плитки чередовались, словно засохшая кровь на скисшем молоке. Рука, шлепнувшись на одну из грязно-кремовых плиток, забрызгала ее кровью. Лисица принюхалась и высунула язычок.

— Не сейчас, моя дорогая.

В потайную дверь, задыхаясь, вошла старая женщина. Она была одета в грязные лохмотья, бывшие когда-то красивым нарядом — розовое бальное платье с почерневшими от грязи оборванными краями, рваные чулки. На ногах у нее были остатки шлепанцев из золотой парчи, на шее — меховое боа из связанных лисьих хвостов.