На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского - Владимир Мельников

Мать Леонида Григорьевича, Домна Федотовна (девичья фамилия Сивакова[2]), всю свою жизнь посвятила семье, ведя домашнее хозяйство и обеспечивая мужа и детей. Она стала женой Григория Ивановича в шестнадцать лет. Будучи к двадцати трем годам матерью троих детей, она еще находила время и для партийной работы. С 1898 года Домна Федотовна принимала участие в подготовке и распространении прокламаций и листовок, хранила нелегальную литературу. Кстати, в ряде работ, посвященных семье Петровских, говорится о том, что мать звали Доминика Федоровна, а кое-где и Доминикия Федоровна. С чем было связано подобное разночтение, удалось узнать в ходе работы над книгой.

Ныне здравствующая дочь Леонида Григорьевича — Ольга Леонидовна Туманян (Петровская) рассказала автору этих строк такую историю:

«Вообще-то бабушку звали Домна Федотовна. Но ей не нравилось это имя, и она просила всех домашних называть ее Доминика Федоровна или Доминикия Федоровна. Дети и взрослые так ее и звали. Но когда мы хотели ее рассердить, то называли бабушкой Домной, на что она всегда очень серчала».

Вот почему имя и отчество матери Леонида Петровича произносится по-разному: кто-то пишет Домна Федотовна, а кому-то больше по душе — Доминика Федоровна. Но по документам она была Домна Федотовна.

В 1913 году, когда ей уже шел тридцать третий год, она пошла учиться. Сдала экстерном за четыре класса женской гимназии, окончила акушерские и массажные курсы. После ареста и ссылки Григория Ивановича в Якутск вся тяжесть содержания детей полностью лета на ее плечи. Она работала на двух работах: в городской санитарной комиссии прививала оспу, а в амбулатории больничной кассы Выборгского района — акушеркой и массажисткой.

Много лет спустя Леонид Григорьевич в кругу друзей часто с особой теплотой и любовью вспоминал мать, подчеркивая влияние, которое она оказала на детей, воспитывая в них честность, трудолюбие и аккуратность. Когда товарищи по службе подшучивали над его педантичностью, то он всегда отшучивался: это у меня от матери.

Семья Петровских была на редкость дружной и добропорядочной, главным смыслом жизни ее было служение интересам Родины. Во многом это была заслуга именно Домны Федотовны, которой удалось создать атмосферу любви и единодушия в их большой семье.

Надо отметить и тот факт, что, кроме трех своих детей, в семье Петровских воспитывались еще и трое приемных. По воспоминаниям Ольги Леонидовны, в семье Петровских воспитывали еще дочь ее брата Серику, а также сестер Дину и Марусю Яльшановых, у которых не было родителей. Старшая из сестер, Дина Михайловна Яльшанова, оставила очень интересные воспоминания, которые проникнуты неподдельной любовью ко всей семье Петровских, которая стала для них поистине родной. Много теплых слов сказала она в адрес Леонида Григорьевича Петровского.

В те нелегкие для страны годы было принято брать в семьи приемных детей, что, пусть и в незначительной степени, способствовало уменьшению числа беспризорных, которых после окончания Гражданской войны было хоть и меньше, чем сейчас в России, но все-таки очень много. Брали не только детей своих близких или далеких родственников, которые в лихолетье Гражданской войны остались без родителей, но и просто совсем чужих.

Все, кому удалось хотя бы раз побывать в гостях у Петровских, с искренним единодушием отзывались о об этой чудесной семье. Так, Герой Советского Союза генерал-полковник артиллерии Н.М. Хлебников, бывший перед войной заместителем начальника артиллерии Московского военного округа, вспоминал:

«Однажды, инспектируя Пролетарскую дивизию мне пришлось провести несколько дней в ее расположении[3].

Здесь мне посчастливилось встретиться со всей семьей Петровских. Это была незабываемая встреча. Сколько гордости и радости даже за малейший успех в строительстве новой жизни было в каждом слове, порыве, движении этих замечательных людей.

Нельзя не любить, не уважать каждого из них, воспитанных на идеалах большевистской партии».

Интересно описывает свое знакомство с Домной Федотовной и Григорием Ивановичем жена Леонида Григорьевича — Надежда Васильевна:

«Мать Петровского[4] как-то меня поразила: на бабушку она совсем не была похожа. Я привыкла, что моя мать выглядела совершенной старушкой. Перенесшая операцию, она выглядела очень плохо. Мать же Леонида Григорьевича была тогда бодрой, еще красивой женщиной, следящей за собой, немного суровой, но в будущем человеком необыкновенной чуткости, сердечности и отзывчивости.

Григорий Иванович принял меня так просто, сердечно, что я почувствовала себя свободнее. Глубоко уважаю, глубоко ценю и восторгаюсь его скромностью, исключительной честностью, преданностью нашей Родине, за которую он боролся и немало перенес.

Ею называют "кристально чистым", и это совершенно справедливо. Впоследствии, имея все, что может иметь человек, он проходил мимо всего этого, он был и остался рабочим, прямым и честным, и весь появлявшийся у него достаток его не трогал. Он был выше этого. Он был для всех так же доступен, как и в то время, когда был токарем.

Я пишу про это так сравнительно много, потому что считаю, что Григорий Иванович воспитал, привил эту непоколебимую честность и преданность Родине сыну своему — Леониду Петровскому»{2}.

Очень интересной и самобытной личностью был старший брат Леонида Григорьевича — Петр. Петр Григорьевич был на три года старше и родился в 1899 году. Несмотря на свою молодость, он уже в первые годы Советской власти стал довольно известным партийным и государственным деятелем. Участник штурма Зимнего дворца. После Октябрьской революции один из руководителей Союза коммунистической молодежи в Петрограде. В марте—мае 1918 года председатель городского райкома партии в Москве.

В июне 1918 года Петр Петровский был назначен комиссаром штаба 4-й армии (командующий — А.А. Ржевский, член ВРС — Е.И. Левин, начальник штаба — Б.А. Буренин), одновременно являлся председателем Самарской губернской ЧК. В январе—феврале 1919 года Петр Григорьевич занимал должность начальника политотдела 22-й стрелкой дивизии, а с апреля 1919 года стал председателем Уральского горкома партии и ревкома. Свои наилучшие деловые качества двадцатилетний Петр Григорьевич Петровский проявил во время обороны города Уральска от белоказаков генерала B.C. Толстова, которые окружили город со всех четырех сторон.

Будучи одним из главных организаторов обороны Уральска, Петр Петровский с честью выполнил задачу, поставленную командующим Южной группы армий Восточного фронта М.В. Фрунзе: ни в коем случае не допустить взятия города белыми. П.Г. Петровский вместе с И.И. Андреевым объединили немногочисленные вооруженные отряды красногвардейцев под своим командованием и мобилизовали на оборону города все его население, поддерживая связь со штабом армии только по радио и самолетом. В течение мая—июня 1919 года защитники города отразили несколько яростных штурмов врага.

В течение 80 дней Уральск приковывал к себе значительные силы белоказаков, мешая соединению войск Колчака и Деникина, а в последующем в значительной степени содействовал успешному проведению контрнаступления частями Южной группы Восточного фронта под командованием М.В. Фрунзе.

Вместе с тем надо отметить и тот факт, что именно в период пребывания П.Г. Петровского в должности председателя Уральского горкома партии и ревкома репрессии по отношению к представителям уральского казачества достигли своей наивысшей точки. Причем репрессиям подвергались не только лица, открыто выступавшие против Советской власти, но и казаки, которые, в общем-то, относились к ней без какой-либо злобы. Об этом со всей очевидностью свидетельствует докладная записка, отправленная в оргбюро ЦК РКП (б) членом казачьего комитета Ружейниковым, которому после получения многочисленных жалоб от местного населения была поставлена задача разобраться с обстановкой на месте:

«...Совершенно иным путем в деле строительства Советской власти среди уральских казаков пошел Уральский ревком первого назначения (председатель П.Г. Петровский. — Примеч. автора). Составленный из людей пришлых, к тому же малоопытных в Советском строительстве, совершенно не знающих края, экономического положения уральских казаков, их быта, совершенно разнообразного уклада их жизни, сильно развитого среди уральских казаков религиозного фанатизма на почве беспросветной темноты, он с первых шагов вступил на неправильный путь.

1) Все уральское казачество огульно признано им контрреволюционным — кулаческим, и не замедлили, разумеется, последовать соответствующие меры воздействия на него и борьбы с ним. 2) Был издан целый ряд "карающих" циркуляров, инструкций сельским и волостным советам, и без того не скупящимся на "решительные" меры воздействия, окончательно терроризировавшие казачество... 3) Возвращающиеся беженцы, напуганные распространяемыми среди белогвардейской сволочью разной масти всякими нелепыми слухами о "зверской" жестокости большевиков, часто не впускались в свои станицы и дома. 4) Домашнее имущество их, сельскохозяйственный живой и мертвый инвентарь расхищался. 5) Началась полоса "агитации" и "насаждения" принудительным путем "коммунии". 6) В самом городе Уральске с первых же дней были закрыты все "обжорки" на толкучем рынке, где питалась беднота городская, все дешевые чайные и столовые, мелкие лавчонки съестных припасов, мелкие торговые ларьки, киоски и пр. мелочь — все замерло. Через неделю беднота городская взвыла от голода, так как ничего взамен разрушенного не было организовано... 7) Указания местных людей, более трезво и серьезно смотрящих на вещи, на всю нелепость подобной "политики" не обращалось никакого внимания...