Человек в высоком замке (пер. О.Колесников) - Филип Дик

Он подошел к стене, отстегнул шнур и спустил бамбуковые шторы. В главном центральном кабинете стало темнее. Теперь ему не нужно было щуриться от яркого света и мысли становились более ясными.

Он решил, что, видимо, не в его силах угодить своему клиенту. С чем бы ни пришел мистер Чилдан, на клиента это не произведет особого впечатления. «Приходится признаться в этом, – сказал он самому себе. – Но мы, по крайней мере, можем сделать так, чтобы не доставить клиенту огорчений. Мы можем сделать так, чтобы он не оскорбился дурным подарком».

Клиент скоро прибудет в аэропорт Сан-Франциско в новой немецкой высотной ракете типа Мессершмидт-9Е. Мистеру Тагоми еще ни разу не приходилось летать на таком аппарате. Когда он встретит мистера Бейниса, то должен придать лицу невозмутимость, какой бы огромной ни оказалась эта ракета. Надо немного попрактиковаться. Он встал перед зеркалом, которое висело на стене кабинета, придал лицу холодный, слегка скучающий вид, и стал внимательно рассматривать свои черты, чтобы они не выдавали его волнения. «Да, они такие шумные, мистер Бейнис, сэр. Совершенно невозможно читать. Но зато весь полет из Стокгольма в Сан-Франциско длится всего сорок пять минут». Тут бы еще вставить словечко о неполадках в машинах немецкого производства. «Я полагаю, вы слышали сообщение радио о катастрофе над Мадагаскаром. Должен признать, что то же самое можно сказать и о старых поршневых самолетах».

Важно избегать разговора о политике, потому что ему ничего неизвестно о взглядах мистера Бейниса на спорные проблемы современности. Но такой разговор может возникнуть. Мистер Бейнис, будучи шведом, должно быть занимает нейтральную позицию. Однако он все-таки предпочел «Люфтганзу» своим авиакомпаниям. «Один щепетильный вопрос. Мистер Бейнис, сэр, говорят, что герр Борман очень сильно болен, что этой осенью на партийном съезде будет избран новый рейхсканцлер. Это слухи. Увы, так много секретности между Тихоокеанией и Рейхом».

Мистер Тагоми достал папку с выдержками из недавней речи мистера Бейниса, опубликованной в «Нью-Йорк Таймс», и стал критически изучать их, низко склонившись из-за неправильной коррекции его контактных линз. В речи говорилось о необходимости еще раз – в девяносто восьмой? – произвести разведку источников воды на Луне. «Мы еще можем разрешить эту надрывающую сердце проблему, – цитировался газетой мистер Бейнис. – Наша ближайшая соседка, и пока что совершенно бесполезная для нас, если сбросить со счетов военные цели». «Стоп, – подумал мистер Тагоми. – Это, кажется, ключ к мистеру Бейнису. Так мог выразиться только военный».

Мистер Тагоми мысленно взял это на заметку.

Тронув кнопку интеркома, он сказал:

– Мисс Эфрикян, мне хотелось бы, чтобы вы занесли сюда диктофон, пожалуйста.

Наружная дверь скользнула в сторону и появилась мисс Эфрикян. Прическа ее была со вкусом украшена голубыми цветами.

Еще бы немного сирени, – заметил мистер Тагоми.

Когда-то на родине, на острове Хоккайдо он был профессиональным цветоводом.

Мисс Эфрикян, высокая темноволосая армянка любезно склонилась перед шефом.

– Ваш аппарат готов? – спросил мистер Тагоми.

– Да, мистер Тагоми.

Мисс Эфрикян села и приготовила к работе портативный диктофон на батарейках.

Мистер Тагоми начал:

– Я спросил у оракула: «Будет ли встреча с Чилданом полезна для меня?» и получил, к собственному страху, зловещую гексаграмму: «Преимущество величия. Подпорка, удерживающая шатер, оседает. Слишком большой вес в центре, все неуравновешено».

Магнитофон крутился. Мистер Тагоми размышлял. Мисс Эфрикян выжидающе посмотрела на него и выключила запись.

– Пусть на минутку войдет мистер Рамсей, пожалуйста, – сказал мистер Тагоми.

Она поднялась, положила диктофон и застучала каблуками к выходу из кабинета.

Мистер Рамсей появился, держа под мышкой большую папку со счетами и накладными отправленных грузов.

Молодой, улыбающийся, с аккуратно завязанным галстуком-шнурком в стиле Среднего Запада, в клетчатой рубахе и голубых джинсах до пояса, столь ценимых у ревнителей моды, он бодро приветствовал японца:

– Добрый день, мистер Тагоми. Какой прекрасный день, сэр.

Мистер Тагоми ответно кивнул. Мистер Рамсей сейчас же встал по стойке смирно и тоже поклонился.

– Я консультировался у оракула, – сказал Тагоми.

Мисс Эфрикян снова уселась к своему диктофону.

– Вы понимаете, что мистер Бейнис, который, как вам известно, вскоре прибивает лично, придерживается нордической идеологии по отношению к так называемой культуре Востока. Я мог бы попытаться поразить его, чтобы он более проникся ее сутью, например, с помощью китайской живописи на пергаменте или нашей керамикой периода Токугава, но это не наше дело – обращать его в нашу веру.

– Понимаю, – сказал мистер Рамсей.

Его лицо, типичное для представителя белой расы, сморщилось от мучительной сосредоточенности.

– Поэтому мы не дадим пищи его предрассудкам и подарим ему вместо этого какой-нибудь бесценный предмет американской культуры, произведение народа, близкого его народу и по духу и по крови.

– Да.

– Ваши предки, сэр, американцы. Хотя вы и не погнушались сделать цвет вашей кожи более темным.

Он внимательно посмотрел на мистера Рамсея.

– Это загар кварцевой лампы, – промямлил мистер Рамсей. – Только для того, чтобы запастись витамином Д.

Однако выражение униженности на его лице сразу выдало его попытку хоть чем-то быть похожим на новых хозяев.

– Уверяю вас, что храню подлинную приверженность…

Мистер Рамсей запнулся, не находя нужного слова.

– Я еще не разорвал все связи с этнически-близким образом жизни…

Мистер Тагоми сказал мисс Эфрикян:

– Продолжайте, пожалуйста.

Диктофон снова зажужжал.

– Получив от оракула гексаграмму двадцать восемь, я потом еще получил девятку пятую, которая гласит: «На иссохшем тополе вырастают цветы. Старая женщина получает этого служилого мужа». Ни порицания, ни хвалы. Это ясно указывает на то, что в два часа мистер Чилдан не предложит нам ничего стоящего…

Мистер Тагоми сделал паузу.

– Давайте будем искренними. Я не могу положиться на свой собственный вкус в отношении произведений американского искусства. Вот почему…

Он помешкал, стараясь найти точное выражение.

– Вот почему вы, мистер Рамсей, являясь, как я сказал, уроженцем этих мест, будете необходимы. Наверное, вместе мы сделаем все лучшим образом.

Мистер Рамсей не отвечал. Несмотря на все попытки сохранить самообладание, все его черты выдавали боль, гнев, мучительную и безмолвную тщетную реакцию.

– Сейчас, – сказал мистер Тагоми, – мне нужно еще раз посоветоваться с оракулом. Из соображений благоразумия я не могу задать вопрос при вас, мистер Рамсей.