Убийца - Олег Фомин

Ладонь сжалась в кулак, победный жест.

– Ес! Не делай другим то, чего не желаешь себе, банка консервная!

На голову телепортировался Борис. Меня встревожил писк, мысли посетило его предупреждение.

Погасшие доспехи опять засияли.

Начали медленно скользить навстречу друг другу!

Я вскинул пушку, но в этот момент пол дрогнул, я пошатнулся, подо мной между сапогами проскочила темная молния трещины. Тучи песка под потолком накрапывают каменным дождиком.

Лицо скривилось от досады как от зубной боли. Плазму пришлось перевесить на спину, ладони вновь занял дробовик.

Я добежал до места, куда стягиваются элементы доспехов, и начал кружиться, палить то в одну железяку, то в другую…

Бах!

Перчатку откинуло далеко к урнам рядом с гробницами. Щелк-щелк! Разворот. Гильза звякнула о пол.

Бах!

Шлем отфутболило к ступеням склепа. Клацнуло дважды. Хлопнул в развороте плащ.

Рукоять отбила летящую в грудь маску, та улетела, кувыркаясь.

Ау! В голень вцепилась вторая перчатка.

Выстрел вбил ее в пол, она отскочила высоко, но краем глаза я уловил, как справа летит…

Только и успел повернуть лицо и чуть отдернуть голову назад, но от целящего в череп короткого меча это не спасет.

Не спасло бы, но сбоку от клинка в воздухе вспыхнула белая звезда, из нее прыгнул смыш. Шерстяная ракета толкнула летящий клинок в плоский зеркальный бок, траектория меча отклонилась чуть-чуть, но хватило, чтобы тот пролетел буквально перед носом, а не сквозь мозг.

В рощице высоких глиняных сосудов одну из железок – палец – не пускает ко мне фиолетовый детеныш бронтеры. Вцепился зубами, тащит назад, в свое тенистое логово меж урн, палец дергается в воздухе, но тщетно.

Парящих деталей слишком много, отстреливать не успеваю.

Скоро понял, что добровольно нырнул в капкан, который вот-вот захлопнется.

Пока не поздно, я выпрыгнул из железного смерча по широкой дуге. Позади громко лязгнул металл.

Я вскочил, развернулся.

Передо мной вновь мятежный принц, во всей красе: полный комплект доспехов в светящемся голубом облаке. На доспехах царапины и ямки от дробинок, панцирь глубоко вмят плазменным снарядом.

На перчатке нет среднего пальца. Его все еще держит в зубах прячущийся под тенями урн детеныш. Порыкивает, мотает туда-сюда, толкается назад всеми лапами, хвост хлещет, шатает урны, но челюсти упрямо не пускают стальной палец.

Принц, глядя на меня, протягивает неполную кисть в сторону бронтеренка.

Палец в зубах того вспыхнул как лампочка, вылетел пулей, детеныша перевернуло в воздухе, он упал куда-то между гробницами, свернувшись в несокрушимый мячик. А палец вернулся в перчатку.

Стою, согнувшись. Рука опирается на дробовик, как на дедовскую палочку, вторая ладонью в бедро. Пытаюсь отдышаться.

– Ну что… сдаешься? Учти, я это…

На плечо телепортировался Борис, я пошатнулся, ноги, нелепо растопырившись, равновесие удержали. Смахиваю со лба капли, тяжкий выдох вздувает щеки.

– …самое… Пощажу, если сдашься. Бить не буду, и все такое… Ой!

Зубы сжались, я согнулся ниже, ладонь потирает спину в районе поясницы, там что-то стрельнуло. Не помешала бы массажистка.

Принц в гордой позе, спокойный, без лишних движений, смотрит на свою кисть, вернувшую все пальцы, поигрывает ими.

А затем, как в американских боевиках, показывает мне только что обретенный средний.

Я застыл, глаза округлились. Ничего себе манеры у венценосной особы!

Гоню из тела ненужную суету, выпрямляюсь.

Голова дернулась набок, хрустнули, вправившись, позвонки. Мы с принцем начали неспешно ходить по кругу.

Я крутанул дробовик, он скользнул под плащ.

– Как хочешь…

Ладони поймали спрыгнувшую со спины плазму.

– Это я так, разминался… Больше поддаваться не буду.

Мы рванули друг к другу, и штык-нож плазмы сшибся, пролив искры, с катаной принца. С другой стороны меня ударил вакидзаси, но его отбил приклад, я отпрыгнул.

Начался боевой танец в ураганном ритме лязгов. Наверное, со стороны зажигаем как Нео и агент Смит, но мой кипящий в адреналине организм фехтует на пределе, кажется, что двигаюсь как черепаха, уступаю, и это чудо, что принц меня еще не заколол. Мечами работает на два фронта, я жив лишь благодаря плазме, длиной почти с копье, отбивает с двух сторон. И еще, конечно, Борису.

Вот и сейчас короткий меч застал меня врасплох, и если бы не смыш, который вспыхнул перед маской принца, ослепив, я бы уже распластался с острой железякой в горле вместо могильного креста.

Иногда удается выбить из железного каркаса деталь, но та, очертив в воздухе голубую кривую, возвращается на место. И ладно бы только это. Бывает, деталь не возвращается, а начинает жалить меня с тыла.

Спустя вечность я понял свою фатальную ошибку. Зря затеял поединок. Не учел, что принцу, который, по сути, нежить, не знакома усталость. А вот я с ней познакомился уже через минуту боя. А еще через три мы с ней бухали на брудершафт, шатаясь как на палубе в шторм.

И вот я, сидя на колене, опираюсь на плазму, пыхчу паровозом, с меня капает как с тучи, а принц с неспешностью победителя ходит вокруг, мог бы уже добить. Издевается, гад. Перчатки, мечи и маска летают отдельно.

Я в кольце.

Некрополь, ослабленный выстрелом плазмы, вновь дрогнул, со стен посыпались ручейки песка, под ногами возникла еще сеточка черных ломаных жилок.

Хм…

Стальное тело принца от меня слева, маска парит справа.

– Думаешь, победил? – говорю сквозь кашель. – Дрыхнуть столько лет вредно для мозгов, дубина. У врага всегда могут быть напарники, бьющие в спину.

Я не рассчитывал, что прокатит. Так, на всякий…

Но принц купился как ребенок. Причем обернулись и тело и маска.

Я рванулся вперед, кубарем прокатился под парящими катаной и перчаткой, позади звякнула о плиты сталь, я прыгнул через алтарь, влетел в проем склепа.

В полете ухитрился развернуться на сто восемьдесят, выстрелить из плазмы в догоняющего принца. Но доспехи вмиг разлетелись кто куда, пропуская красную змею, а когда моя спина упала и поехала к опустевшему трону, доспехи вновь слетелись в клубок, собрались.

Принц спрыгнул с алтаря в мою сторону.

А снаряд долетел до стены некрополя, грохнуло так, что принц замер, обернулся, шлем медленно запрокидывается.

Некрополь затрясся как разбуженный дракон, стало ясно, что процесс разрушения необратим. Амплитуда колебаний растет быстро, спешу отползти к трону.

Я взобрался на него, спина и задница вжимаются в сталь, руки, как магниты, к подлокотникам, еще бы и ремнями пристегнулся, да нету.

Смыш пищит…

Нырнул за пазуху.

Стальную коробку склепа трясет, из меня вот-вот высыплются зубы, мозги взболтаются в кашу. Полки роняют глиняные сосуды с прахом, глухой перезвон, склеп тонет в облаках пепла. Трон бьет по всему телу. Если выживу, превращусь в ходячую котлету. Правда, не факт, что смогу ходить…

Принц рванул в склеп, но поздно. Его накрыла тень, между принцем и входом упал громадный кусок то ли стены, то ли потока.

Что по ту сторону, Арх знает. Проем, как телевизор во время профилактики, показывает одну картину.

Зато слышно так, хоть уши выкалывай. Я будто внутри колокола. Грохот падающих глыб заставляет кости вибрировать до боли, бьет по черепу до тошноты.

Я зажмурился, стиснул зубы.

Даже не понял, когда катастрофа отгремела совсем, грохот впитался в перепонки, в нервы, держится как пятно перед глазами после взгляда на солнце.

Из-под борта плаща высунулся усатый носик.

Тело деревянное, суставы разгибаются кое-как, но с трона все же поднялся. Подобрал с пола плазму.

Борис перебрался на плечо.

– Малыш, ты не мог бы…

Я закончил просьбу мысленно. Смыш понял.

Пых!

Плечо опустело.

А я углубляюсь в сознание, на дно, где как жемчужина сияет сознание Бориса. Вижу из его глаз. Он снаружи склепа, осматривает завал, телепортируясь с одной рухнувшей глыбы на другую.

Убежища мы лишились. Больше половины стен и потолка обрушилось, на их местах – прорехи коридоров, разорванных вдоль и поперек, этаж на этаже. Хотя часть, на которой стоит склеп, уцелела, но не факт, что продержится и впредь. Да и конспирация накрылась.

Мысленно прошу Бориса исследовать то, что под завалами. Там тесно, нестабильно, перемещаться удается не всегда, к тому же, зверька может придавить, но надо убедиться в главном…

И я увидел, что хотел.

– Есть! – воскликнул победно.

В тесной пирамидке пустоты между рухнувшими глыбами, на ковре мелких осколков покрыта пылью маска. Светится слабо – мерцает, как фонарик, у которого садятся батарейки.

В другой изолированной каменной ячейке Борис нашел стальную перчатку. В дальнем конце зала плитой придавило вакидзаси…

– Мы его сделали, малыш! Теперь, даже если в доспехах есть сила, они запечатаны друг от друга, соединиться не смогут.

Но обрадовался я рано.