Страшное и непонятное - Анна Шпаковская

Каждый шаг отдавал болью в груди, к тому же жутко хотелось пить. Из-за сумрака и мутного сознания я не мог сориентироваться в какую сторону мне идти и побрел наугад.

Не знаю, сколько я шел, превозмогая боль и жажду, но скоро выглянула яркая луна. А вслед за ней я разглядел огонек среди деревьев. Сначала я подумал, что это мои друзья жгут костер, проискав меня весь день и решив остаться на ночь в лесу. Но чем ближе я подходил, тем отчетливее видел, что огонек горит намного выше земли и имеет странную форму.

Наконец я разглядел, что это вовсе не костер, а окно дома, в котором горит свет. Бесконечный лес кончился и я вышел на маленькую опушку. В свете яркой луны я увидел небольшой, но ладный домик. Его остроконечная крыша уходила далеко в ночное небо. Стены были аккуратно подогнаны из кирпичей, а окна украшали рамы с интересными орнаментом.

Я решил, что это охотничий домик одного из вельмож. А раз в нем горит свет, значит можно попроситься на ночлег.

Забравшись на деревянное крыльцо с перилами, я громко постучал в дверь. Открыла мне старая, сгорбленная старуха. На длинном горбатом носу сидела огромная бородавка, во рту не хватало зубов. На голове был серый платок, из-под которого выбивались седые пряди. А одета она была в темное платье с закатанными до локтей рукавами.

Старуха уставилась на меня мелкими черными глазками. Этот взгляд кольнул как иголкой.

— Вечера доброго! — поприветствовал я, — зови хозяина!

Старуха молча разглядывала меня жадным и острым взглядом, а потом прошамкала:

— Хозяин двенадцать лет как помер. Тебе чего надо?

Такого ответа я не ожидал. Я думал, что она не более чем старая прислуга, а оказалось, что она и есть хозяйка дома. Но у меня не было выбора, кроме как попроситься у нее на ночлег.

— Пусти переночевать? Поехали с друзьями на охоту, да растерялись, когда дождь пошел.

Старуха молчала и буравила меня взглядом. Ее глаза скользили от ног до самой макушки и обратно. Мне все больше становилось не по себе, но возвращаться и бродить по ночному лесу не хотелось.

— Так пустишь или нет? — с раздражением спросил я. Мне не нравилось, что приходиться молить о ночлеге у какой-то нищей бабки.

— Пущу. Чего ж нет-то, — прошамкала она и отступила, пропуская меня внутрь.

Едва я ступил на порог, как тепло окутало тело, а от мокрой одежды начал подниматься пар. Хозяйка без спроса помогла мне раздеться и провела к огню.

Я удивился внутренней обстановке дома. Вид хозяйки совсем ему не соответствовал. Я думал увидеть здесь старую мебель, пыль, паутину и сор на полу. А здесь оказалась обстановка, соответствующая дому дворянина. На стенах висели портреты, мебель была изготовлена из дорогой породы дерева, возле камина лежала шкура медведя. Предметы хорошо сочетались друг с другом. Человек, купивший их обладал не только деньгами и связями, но и хорошим вкусом.

Мои размышления прервала хозяйка, пригласившая к столу. Она не пожалела для случайного путника хорошего вина и доброго куска мяса. Впрочем, есть со мной хозяйка отказалась, чему я был только рад. Не смотря на мою благодарность за ночлег и еду, сидеть за одним столом с этой сгорбленной женщиной совсем не хотелось.

Вскоре хозяйка вернулась и удивила меня, предложив принять ванну. Пока я ел, она наполнила ее горячей водой.

А после приятного купания хозяйка провела меня в спальню, обстановка которой еще раз подчеркнула хороший вкус хозяина. Я не удержался и спросил:

— И что, всё это время только вы и ваш муж жили в этом доме?

Старая женщина либо не поняла, на что я намекаю, либо сделала вид.

— Да. Только я и хозяин, — ответила она.

— А могу я узнать имя вашего мужа? Может мы пересекались при дворе? — не унимался я.

— Вряд ли, — ответила старуха и поспешила покинуть спальню.

Я забрался в постель и проспал крепким сном до самого рассвета.

Утром старуха уже не казалась мне такой старой и сгорбленной. Не все волосы, выбивающиеся из-под платка, были седыми. Да и говорить она стала, меньше шамкая беззубым ртом.

Я же напротив чувствовал себя сквернее, чем вчера. Грудь болела меньше, зато все тело налилось непонятной слабостью. И хотя я собирался сегодня уйти, решил отложить путешествие до завтра. Никто не знает, в какой части леса я находился и сколько мне предстояло пройти пешком. Старая женщина тоже не могла помочь сориентироваться и задать правильное направление. Да и ласковое ее обращение подкупало остаться еще на одну ночь.

Но утром следующего дня я почувствовал себя еще слабее. Старуха сказала, что я здорово промочился в лесу в день охоты и меня мучает хворь, забирая силы. Потребуется время, чтобы восстановиться для долгого пути домой. А пока она предложила остаться у нее, набрав еще одну горячую ванну и преподнося мне щедрые порции вкусной еды.

На третье утро я не смог подняться с постели без помощи старухи, которая выглядела намного лучше, чем в ночь нашей встречи. Она сняла платок и теперь на голове ее были густые волосы, отдающие ярким живым блеском. От шепелявости не осталось и следа. Я вгляделся и заметил, что теперь во рту ее не хватает всего одного зуба. Горбиться женщина перестала и стояла передо мной с совершенно прямой спиной. Темное платье теперь облегало ее стройный стан, а не висело бесформенной тряпкой, как раньше.

Она помогла мне встать и дойти до обеденного стола, где ждало горячее угощение. А затем мы вместе сидели у камина и глазами она показывала, что ждет, когда я заговорю. Но несмотря на обильную пищу, у меня не было сил даже для разговора. Ближе к обеду я попросил отвести меня обратно в спальню, где проспал до следующего утра.

Когда я проснулся, понял, что ослаб еще больше. Потребовалось время, чтобы набраться сил и окликнуть хозяйку. В комнату влетела молодая женщина, в которой едва узнавалась старуха. С ее румяного лица не сходила улыбка, рот был полон белоснежных зубов, по стройным плечам расплескались темные кудри. Я хотел ей что-то сказать, но закашлялся и почувствовал, как горячая моча потекла под меня.

Женщина поняла мое замешательство и без тени отвращения, помогла мне пересесть в кресло, пока она меняла простыни, а затем вернуться в постель.

— Что со мной? — спросил я и не узнал собственный голос.

Он звучал как