Святая преподобномученица Елисавета Федоровна (Романова). Жизнеописание. Акафист - Коллектив авторов

Она пишет одному из старых друзей: «Россия и ее чада в данный момент не ведают, что делают, наподобие больного ребенка, которого каждый во много раз [больше] ценит в таком состоянии, чем когда он весел и здоров. Каждый стремится облегчить его страдания, помочь ему и научить его терпеливо переносить все невзгоды. Это как раз то, над чем я с каждым днем все больше задумываюсь».

Не приводили ее в уныние и великие страдания и унижения, выпавшие на долю столь близкой ей Царской Семьи. «Это послужит к их нравственному очищению и приблизит их к Богу», – с какою-то просветленною мягкостью заметила она однажды. <…> Но наступившие страдания могли бы быть избегнуты, если бы она этого пожелала, но Великая Княгиня пошла на сей путь добровольно. Весною или летом 1917 года шведский министр приехал в Москву по особому поручению Германского Императора, чтобы посоветовать Великой Княгине покинуть Россию, где ужасающие происшествия должны были неминуемо совершиться. Шведский министр, будучи представителем нейтральной державы, был принят Великой Княгиней и настаивал на ее последовании совету Германского Императора. Она внимательно выслушала его и ответила, что ей тоже казалось, что ужасающие времена не за горами, но что она решила разделить судьбу той страны, которую она считала за свою, и не может оставить на произвол судьбы сестер своей общины.

Протопресвитер М. Польский [3]

Накануне дня ее ареста она встала на клирос, что было неожиданно для всех, и пела вместе с сестрами. Всех поразила сила и красота ее голоса. Приехали за ней на третий день Пасхи, – Иверская Божия Матерь, престольный праздник. Тут же вся обитель узнала, сбежались все. Она попросила дать ей два часа – все обойти, сделать распоряжения. Дали полчаса. Молились в больничной церкви вместе с батюшкой, а как стали ее забирать, сестры кинулись к ней: «Не отдадим мать!» – вцепились в нее, плач, крик. Кажется, не было сил, чтобы их оторвать. Повели ее к машине вместе с келейницей Варварой, батюшка стоит на ступенях, слезы градом по лицу, и только благословляет ее, благословляет. И сестры бежали за машиной, некоторые прямо падали на дорогу. Вскоре письмо мы от нее получили, а во второй раз – письмо для всех, батюшке, и 105 записочек, по числу сестер. И каждой – по ее характеру изречение из Библии, из Евангелия и от себя. Всех сестер, всех своих детей она знала! Позже еще посылка пришла – булочки для всех нас.

Монахиня Надежда [12]

С дороги матушка Елизавета послала сестрам обители два письма:

«…Мы очень хорошо едем. Везде снег. Не могу забыть вчерашний день, все дорогие, милые лица. Господи, какое страдание в них, о, как сердце болело. Вы мне стали каждую минуту дороже, как я вас оставлю, как вас утешить, как укрепить? Помните, родные мои, что я вам говорила. Всегда будьте не только мои дети, но послушные ученицы. Сплотитесь и будьте как одна душа – все для Бога – и скажите, как Иоанн Златоуст: слава Богу за все…»

«…О, как вы теперь будете совершенствоваться в спасении, я уже вижу начало благое, только не падайте духом и не ослабевайте в ваших светлых намерениях, и Господь, Который нас временно разлучил, духовно укрепит. Молитесь за меня, грешную, чтобы я была достойна вернуться к моим деткам и усовершенствовалась для вас и чтобы мы все думали, как приготовиться к вечной жизни.»

Н. Е. Пестов [13]

Ее увезли в Алапаевск близ Екатеринбурга, куда были до нее сосланы Великие Князья Сергей Михайлович и Иоанн Константинович, Князья Игорь и Константин Константиновичи и сын Великого Князя Павла Александровича от второго брака, 20-летний Князь Владимир Палей.

Н. Балуева-Арсеньева [2]

Первые четыре недели узники пользовались относительной свободой: они посещали церковь, работали в огороде и гуляли в близлежащем поле.

Е. Е. Алферьев [14]

Было какое-то общение с населением, потому что к здравствующим членам Царственного Дома из вещей Великой Княгини попало полотенце деревенского грубого полотна с вышитыми голубыми цветами и надписью, орфографию которой сохраняем: «Матушка Великая Княгиня Елисавета Феодоровна не откажись принять по старому русскому обычаю хлеб-соль от верных слуг Царя и Отечества, крестьян Нейво-Алопаевской волости, Верхотурскаго уезда».

Протопресвитер М. Польский [3]

8 (21) июня, по приказу из Екатеринбурга, неожиданно произошла резкая перемена к худшему. В этот день был установлен тюремный режим; у заключенных отобрали все имущество и деньги; сестра Екатерина, Круковский и Калинин были удалены. Из посторонних были оставлены только верная келейница Великой Княгини монахиня Варвара и Ф. М. Ремез. В таких условиях прошел почти месяц. <…> Поздней ночью 5 июля, в день памяти Преподобного Сергия Радонежского, узников разбудили и под предлогом перевозки в более безопасное место посадили в крестьянские повозки и повезли по направлению к Верхне-Синячихинскому заводу. Здесь обоз остановился, и узники подверглись избиению. Великий Князь Сергей Михайлович был убит выстрелом из револьвера в голову. Все другие были тяжело ранены ударами ружейных прикладов и живыми брошены в глубокую шахту под названием «Нижняя Селимская».

Е. Е. Алферьев [14]

…Сего 1918 года, 1 октября, я лично допрашивал жителей села Антоновки, Веру и Николая Кондратьевых, которые показали, что перед побегом из Верхотурья лично видели гибель Великих Князей Константиновичей, Палея, а также Великой Княгини Елизаветы Феодоровны, у шахты Ниж-не-Сениченской. Причем в шахту глубиной 70 аршин были брошены вышеупомянутые лица живыми, головами вниз. <…> Великая Княгиня Елизавета Феодоровна, стоя на коленях у шахты, молила о пощаде Князей, хватаясь за руки и ноги, целуя их. На что ей сказали: «Последней будешь ты кинута!» – что и исполнили, кинув головой вниз на лед. За ней были кинуты две бомбы.

Из материалов следствия [15]

На следующий день пламенные революционеры делают попытку добить свои жертвы – второй раз убивают их. Вниз кидают крупные камни, бревна. Но шахта уже сильно завалена, и у них ничего не выходит. Снизу по-прежнему несутся молитвы и пение псалмов. <…> На третий день председатель ЧК берет у местного фельдшера большой кусок серы, революционеры зажигают его и бросают на дно шахты, а верх шахты забрасывают досками и бревнами, засыпают землей, то есть третий раз убивают свои жертвы.

О. Платонов [16]

8-го октября трупы Князей и состоявших при них служителя Феодора Михайловича Ремеза и монахини Варвары Яковлевой были подняты из шахты. Они оказались в цельности, и проведенная тогда же медицинская экспертиза позволила установить, что алапаевских заключенных, перед тем как бросить в шахту, жестоко избивали.

Из материалов следствия [15]

Расследование показало, что Великая Княгиня сделала перевязку Князю Иоанну Константиновичу, будучи сама тяжело ушиблена. <…> Около тела Великой Княгини – две неразорвавшиеся гранаты, а на груди икона Спасителя. Великая страстотерпица пела себе и другим надгробные или благодарственные и хвалебные Богу песни до тех пор, пока для нее не зазвучали уже райские напевы.

По распоряжению адмирала Колчака тела Великой Княгини и всех других убиенных с нею 1 ноября 1918 года были торжественно похоронены в Алапаевском соборе. При приближении красных (в июле 1919 года), они были перевезены сначала в Иркутск, а отсюда 28 февраля 1920 года были направлены в Китай.

<…> 3 апреля в Пекине после заупокойного богослужения гробы были опущены в склеп храма Преподобного Серафима Саровского на кладбище нашей Духовной миссии. Отсюда уже, заботами сестры Великой Княгини, Маркизы Миль-форд-Хевен, принцессы Виктории, с которой они были связаны при жизни особенно тесными узами, ее гроб вместе с гробом сестры Варвары был доставлен через Шанхай и Суэц в Палестину.

Протопресвитер М. Польский [3]

По рассказу очевидца, при перекладывании тела Великой Княгини из деревянного гроба в цинковый для отправки в Иерусалим все присутствовавшие были поражены состоянием ее тела: Великая Княгиня лежала в гробу, как живая, как будто ее только что похоронили; от нее словно шло сияние. Даже еловая веточка, найденная на ее груди, была свежая и зеленая, точно только что сорванная.

Н. Балуева-Арсеньева [2]

15 декабря 1920 года тела обеих, неразлучных до конца страдалиц [Великой Княгини Елизаветы и инокини Варвары] были торжественно встречены в Иерусалиме английскими властями, греческим и русским духовенством, многочисленною русской колонией и местными жителями. <…> Усыпальницей для Великой Княгини избрана как бы нарочито для этого приспособленная крипта под нижними сводами русской церкви святой Марии Магдалины в Гефсимании. Сама эта церковь, построенная в память Государыни Марии Александровны, супруги Императора Александра II, ее Августейшими детьми, не чужда почившей: последняя присутствовала вместе с В. К. Сергием Александровичем на ее освящении в 1888 году и, говорят, выразила желание закончить дни своей жизни при этом храме. Так ей понравилось это место.