Святая преподобномученица Елисавета Федоровна (Романова). Жизнеописание. Акафист - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Война с Японией! Все балы и приемы были отменены. Спешно устраивались лазареты для раненых, открывались мастерские для шитья белья и заготовки бинтов. Мы все усердно начали шить белье и проходить курсы сестер милосердия. <…> Великая Княгиня устроила в Большом Кремлевском дворце склад Красного Креста помощи раненым, который она ежедневно посещала.
П. Балуева-Арсеньева [2]…К началу Японской войны она уже была хорошо подготовлена для того, чтобы сыграть главную роль в великом патриотическом движении, в котором приняло участие все русское общество, постоянно заботясь о раненых солдатах, как в госпиталях, так и на фронте, вдали от их домашних очагов. Великая Княгиня была вполне поглощена этой работой, она всюду успевала, заботилась обо всем том, что могло восстановить силы и предоставить всякие удобства солдатам. Не забывала она и духовные нужды русских людей, посылала им походные церкви, снабжала всем необходимым для совершения богослужении. Но самым замечательным ее достижением, и только ее одной, была организация женского труда, в состав которой входили женщины всех слоев общества, с высшего до низшего, объединенные ею в Кремлевском дворце, где были устроены надлежащие мастерские. С утра до вечера, за все время воины, этот деятельный улей работал на армию, и Великая Княгиня радовалась, видя, что обширные, позолоченные дворцовые залы едва хватали на работниц. единственный, не употреблявшийся на эту цель зал, был Тронный зал. Весь день Великой Княгини проходил за этой работой, вскоре принявшей грандиозные размеры.
То было целое Министерство своего рода. Москва боготворила свою Княгиню и выражала ей глубокую признательность ежедневной посылкой в ее мастерскую всякого рода подарков для солдат, и число тюков, отправленных таким образом на фронт, было колоссальное. Личность ее была до такой степени вдохновляющей, что даже самые холодные люди загорались пламенем от соприкосновения с ее пылкой душой и с необычайной энергией шли на благотворительную деятельность.
Протопресвитер М. Польский [3]4(17) февраля 1905 года Великая Княгиня пришла в склад раньше обыкновенного, сказав, что она сговорилась встретиться с Великим Князем в генерал-губернаторском доме, чтобы отобрать там остававшиеся личные вещи. Сергей Александрович последнее время старался выезжать один, без адъютанта, ввиду увеличивающегося числа угрожающих писем. В этот день Елизавета Феодоровна была особенно свежа и красива в светло-голубом платье. Около 12 часов, простившись с нами, она пошла в Николаевский дворец. Мы оставались работать. Вдруг страшный взрыв потряс все здание дворца; окна Георгиевского зала, где мы работали, задребезжали.
Н. Балуева-Арсеньева [2]В обычное время, между 2 и 3 часами дня, 4 февраля его высочество [Великий Князь Сергий Александрович] выехал в карете, как всегда один, из Николаевского дворца, направляясь в генерал-губернаторский дом. <…> Когда карета поравнялась с воротами Окружного суда, раздался взрыв страшной силы, поднявший густое облако дыма. Через момент мчались лошади с изломанной, исковерканной каретой без кучера, которого отбросило на мостовую в двадцати шагах от взрыва, всего израненного. Лошади были остановлены по выезде из Кремля. Когда рассеялся дым, представилась ужасающая картина: щепки кареты, лужа крови, посреди коей лежали останки Великого Князя.
В. Ф. Джунковский [9]Великий Князь был буквально разорван на куски. Сила взрыва была так велика, что отдельные части тела были разбросаны далеко по сторонам. Одну руку нашли по ту сторону Кремлевской стены на крыше маленькой часовни Спасителя. Великая Княгиня, упав на колени, стала собирать в свой платок останки тела мужа. Одна старушка принесла ей найденный ею палец с обручальным кольцом; другой человек подал ей цепочку с нательным крестом и образками, всю окровавленную. Елизавета Феодоровна крепко зажала ее в своей руке. Из Кремлевского склада принесли санитарные носилки и на них положили останки Великого Князя, покрыв их солдатской шинелью. Великая Княгиня приказала отнести их в Чудов монастырь, где была отслужена первая панихида.
Н. Балуева-Арсеньева [2]…Кучера Андрея Рудинкина, очень тяжело раненного – у него оказалось на спине более 100 ран, – отвезли в Яузскую больницу. <…> Немного спустя Великая Княгиня, в сопровождении меня, навестила его в больнице, поехав в светлом платье, дабы скрыть от него, что Великий Князь убит, так как доктора сказали, что лучше пока его не волновать. Андрей Рудинкин трогательно, забывая сильные боли, расспрашивал Великую Княгиню о Великом Князе, и она настолько мужественно брала [все] на себя, что не выдала своего горя и волнения.
<…> 7 февраля скончался от ран кучер Великого Князя Андрей Рудинкин. Великая Княгиня с лицами свиты присутствовала на отпевании и затем шла за гробом пешком от Яузской больницы до Павелецкого вокзала (3 версты), ведя под руку вдову. <…> Панихиды [по Великому Князю] служились все время, почти без перерыва, с утра до вечера. Великая Княгиня пожелала, чтобы народу не делали какие-либо стеснения, и Кремль был открыт для свободного прохода всем. Великая Княгиня получала массу писем <.. > ни одно письмо не осталось без ответа.
В. Ф. Джунковский [9]«В тяжком испытании, ниспосланном мне Господом, истинным утешением служит мне то теплое, искреннее сочувствие, которое встречаю вокруг себя. Ваши сердечные слова, ваше участие проникли мне в душу. Благодарю вас, мои дорогие сотрудники и сотрудницы. В молитвах черпаю силы со смирением переносить мою великую скорбь, а в совместной с вами дальнейшей работе на пользе страждущих да поможет мне Господь находить утешение. Елисавета».
Телеграмма в Кремлевский склад [10]Но, к сожалению, были и такие письма, которые я прямо сжигал, не докладывая, письма эти, почти все анонимные, были полны ругательств по адресу покойного Князя, а в некоторых были угрозы относительно Великой Княгини.
В. Ф. Джунковский [9]На второй или третий день мученической кончины Великого Князя ее высочество, движимая христианским чувством всепрощения, решилась поехать навестить убийцу своего мужа – Каляева, который содержался в то время в Серпуховском полицейском доме. <…> Какой был разговор у Великой Княгини с Каляевым – неизвестно, так как присутствовавших при этом не было. С кратких слов Великой Княгини можно было только заключить, что это свидание доставило удовлетворение христианскому чувству Великой Княгини, что сердце Каляева было затронуто: он взял от нее иконку и поцеловал ее руку. Через несколько дней, когда первое впечатление у Каляева, очевидно, прошло и заговорил в нем ум, а не сердце, он, чувствуя себя как бы виноватым в своей слабости перед своей партией, написал Великой Княгине письмо, полное неуважения и упрека. Многие в то время осуждали Великую Княгиню, что она решилась на такой шаг, но кто знает Великую Княгиню, тот отлично поймет, что иначе Великая Княгиня поступить не могла. Она, по своему характеру всепрощающая, чувствовала потребность сказать слово утешения и Каляеву, столь бесчеловечно отнявшему у нее мужа и друга.
В. Ф. Джунковский [9]По смерти своего мужа она разделила все свои драгоценности на три части: одна из них была возвращена казне, другая часть была распределена между ближайшими ее родственниками и третья, самая обильная часть, пошла на пользу благотворительной деятельности. Великая Княгиня ровно ничего себе не оставила, не исключая и своего обручального кольца.
Протопресвитер М. Польский [3]Через некоторое время мы заметили в Великой Княгине некоторую перемену: она стала живее интересоваться делами склада, взгляд ее стал не таким напряженным и далеким от жизни, как будто она нашла какой-то интерес и какую-то цель в жизни. Говорили, что она хочет удалиться от света и посвятить себя богоугодным делам. Она купила в Замоскворечье на Большой Ордынке дом с большим участком земли. Там должна была возникнуть община диаконисс. Ее мечтой было учредить такую общину по примеру древних апостольских времен.
Н. Балуева-Арсеньева [2]Не все, однако, были способны правильно понять и оценить происшедшую в ней перемену. Надо было пережить такую потрясающую катастрофу, как ее, чтобы убедиться в непрочности богатства, славы и прочих земных благ, о чем столько веков говорит
Евангелие. Для общества решимость Великой Княгини распустить свой двор, чтобы удалиться от света и посвятить себя служению Богу и ближним, казалась соблазном и безумием. Презрев одинаково и слезы друзей, и пересуды, и насмешки света, она мужественно пошла своею новою дорогой.
Протопресвитер М. Польский [3]«Я же приняла это не как крест, а как дорогу, полную света, которую указал мне Господь после смерти Сергея и стремление к которой уже много-много лет назад появилось в моей душе. Не знаю когда – кажется, мне с самого детства очень хотелось помогать страждущим, прежде всего тем, кто страдает душой. Желание это во мне росло, но в нашем тогдашнем положении, когда мы должны были принимать у себя, делать визиты, устраивать приемы, ужины, балы. я не могла целиком посвятить этому жизнь, другие обязанности были важнее. <…> Это выросло постепенно и теперь обрело форму, и многие из тех, кто знал меня всю жизнь и видят меня здесь, вовсе не удивились, а сочли эту перемену лишь продолжением того, что началось раньше, и я поняла это так».
