Рысюхин, налейте для храбрости! (СИ) - Котус

Правда, предстояло ещё одно действие, которое, наверное, было главным с точки зрения чиновников — запись в учётную книгу. Опять же — в традиционной стилистике, которая, наверное, больше нигде, кроме как при регистрации брака не используется. «Девица рода Мурлыкиных, Марией рекомая, дщерь Василия, исходит из рода отца своего для вхождения в род мужа своего, Рысюхина Юрия Викентьевича, аки жена законная». И — две заверяющие печати, моя и самой Маши. И это — последний документ, который она заверит своим перстнем. Потому что самому перстню существовать осталось недолго.

Клятва перед лицом богов. Не такая, как под присягой, не требующая следить за каждым оттенком слова, формализованная за века, но при этом одна из тех, что достоверно привлекает внимание богов. И вот, финальным штрихом — фактический переход невесты в род жениха. Этот ритуал сильно зависит от богов, их взаимоотношений, да ещё неведомо от чего. В нашем случае — я просто коснулся своим перстнем перстня Маши. Оба они подёрнулись рябью, и вот на пальчике моей Мурки вместо серебряной печатки члена рода — адамантовый с золотым гербовым щитом перстень жены главы рода. Всё, с этой секунды перед лицом богов и империи Маша — моя жена.

[1] Почти бессознательный (бел).

Глава 3

Пусть боги и скрепили клятву, но свадьба — свадьба продолжалась своим ходом на топливе традиций. Машенька, стоявшая в напряжении, вдруг обмякла и расслабилась, улыбнувшись легко и чисто. И шепнула мне на ухо:

— Дар мой, способность — сохранилась! Слух мой при мне!

Рысюха обещала, что жена моя при смене бога не потеряет ни в уровнях, ни в способностях, но обещала мне, причём через деда, а Маша, которой приходилось верить мне на слово, переживала. Она снова, уже внимательно и с интересом посмотрела на свой новый сословный знак. Перстень первой жены главы рода, если мне тюкнет блажь взять вторую и последующих — у них щит будет серебряным. У наложниц ситуация обратная — адамантовый щит на золотом или серебряном кольце. У тех, разумеется, что заслужили такую привилегию, как не только принятие в род, но и официальный статус в нём, родив наследника или наследницу.

Кстати, у Василия Васильевича перстень наследника, золотой по виду, главой Мурлыкиных он не является. Видимо, где-то живёт какой-то старший родственник или, может, брат. Как-то я этот вопрос не поднимал никогда, да и вообще Машу про родню не расспрашивал — привык, что у меня никого нет. Ну, как «нет»? По маминой линии кровной родни масса, Мышеватовых по двум губерниям и отдельным районам соседних больше двух сотен, преимущественно по разного рода конторам и канцеляриям, но я никого из них никогда и не видел толком, разве что на приёме в честь Белякова мельком. Мама, когда из рода ушла — так и всё, а уж когда она погибла… Морковкины тоже есть, а вот именно Рысюхиных — увы. Старший брат деда всю жизнь прожил один, ни жены, ни детей. Говорят, характер у него был такой, что год жизни с ним можно было засчитывать за два года каторги, а то и за три. У прадеда, судя по найденным письмам, детей было явно больше двух официальных, но кто они и где — никто не скажет. У папы, насколько мне известно, ни братьев, ни сестёр не было, и бабушка на эту тему говорить категорически отказывалась.

Ладно, что-то я слишком задумался на отвлечённые темы, а тем временем ритуальные пляски продолжаются. Сейчас мы с женой (уже женой!) садимся в одну карету, мои дружки и подруги невесты — в другую, и едем на набережную Днепра, в специально подготовленное место, где явно будут дежурить и желающие добыть пару конфет дети, и рассчитывающие на иную поживу взрослые. Пока ехали — подружки с дружками распотрошили подаренный мною невесте букет и сделали из него венок, который нужно будет пустить по течению. Вроде бы имеет значение, куда и как он поплывёт и куда попадёт в итоге — насколько я помню, по поверью, если сразу прибьёт к берегу, то брак будет короткий и несчастный, если уплывёт за горизонт — то долгий и счастливый. В чём проблема заранее выявить характер течения и запускать на стремнину, получая всегда хорошую примету — не понимаю. С другой стороны, если у новобрачных не хватает ума даже подумать, куда именно кидать венок — то рассчитывать на долгую и счастливую жизнь у них нет оснований. Зато городские власти подумали: площадку сделали на излучине реки, почти на мысу, с удобными мостками, и место живописное, и проходящее под настилом течение подхватывает всё, что падает в воду и уносит на середину реки и дальше, за границу видимости.

Потом, видимо, в противовес прощанию с девическим прошлым, поехали к консерватории. Тут от меня символизм и ритуальное значение ускользнули: или слишком много всего напихали, или слишком сильно притянули за уши. Вроде как будущее, но непонятно, почему только жены. Или нас обоих в будущие работники культуры записали? Может, стоило активнее участвовать в планировании, больше спорить с будущей тёщей по программе? Нет, ну его, проще сейчас пару часов перетерпеть, чем месяцами и неделями нервы себе портить. Но место красивое, центр города, гости против не были. Там профессор, сорвавший овации одним своим появлением, коротко рассказал о том, какая мы замечательно талантливая пара и какое блестящее будущее нас ждёт. Предварительно он перемигнулся с Муркой, видимо, получил подтверждение того, что в браке она не потеряла свой абсолютный слух и искренне обрадовался.

На этом мы покинули поднадоевшую карету, точнее, не стали в неё возвращаться — далее я должен был везти жену к себе в дом или, в нашем случае — в банкетный зал Дворянского собрания для приёма гостей на своём экипаже. «Дяди» уже перегнали мой фургон, а три Светы украсили его ленточками и бантиками. Рядом стоял почти так же украшенный фургон, который у меня выкупила жандармерия — это, видимо, тесть расстарался, больше некому. Рассадка изменилась: у нас за руль сел Влад, остальные пятеро — мы с женой, две её подружки и Гена, загрузились в салон. Можно было ещё взять с собой профессора, но он предпочёл компанию старшего поколения, поехав вместе с Мурлыкиными и Надеждой Петровной. Получалось восемь пассажиров, включая Машиного старшего брата с женой, многовато, но Ириска с Василисой, которую не пустили к нам, влезли в кабину, разместившись вдвоём на широком правом сиденье. Оставшиеся гости, из числа сопровождавших молодых, а это далеко не все приглашённые, расселись в трёх вместительных ландо, и наша «конно-механизированная колонна» повезла изрядно оголодавших от беготни по достопримечательностям участников действа к вожделенным столам.

Надо сказать, что в отличие от самого Дворянского собрания, разместившегося со всем положенным пафосом в центре города, банкетный зал оного был предусмотрительно и мудро убран подальше от глаз горожан. Тут могилёвское дворянство проявило поразительные скромность и здравомыслие, зачастую банкетный зал старались воткнуть если не в самом центре, то как можно ближе к нему. И украсить с максимально возможным пафосом. Но это они зря — мало ли, кто в какой компании или в каком состоянии может быть замечен на крыльце заведения, зачем давать повод для не нужных сплетен? Так что «зал», а точнее — ресторан с тремя залами разного размера, полутора десятками кабинетов и летней террасой, стоял метрах в пятидесяти от берега Днепра выше по течению, чем центр города, и был окружён ухоженным, но довольно густым парком и кованым забором по периметру. Парк, уже общедоступный, продолжался и вне ограды, но оттуда ни подсмотреть, ни подслушать происходящее около ресторана не получилось бы, равно как и с воды, а вот гости могли выйти на крошечную набережную, если бы кому-то возжелалось подышать речным воздухом, и даже отбыть домой по воде на катере, гребном или моторном, от собственной небольшой пристани.

Это я к тому, что наши автомобили в ворота пропустили, благо внутри все были дворянами, включая шоферов, и имели право находится на огороженной территории, а вот ландо гостям пришлось покидать снаружи от забора и прогуляться до входа в зал пешком, благо — совсем не далеко. Но это дало время и возможность нам с Машей, а также родителям, занять положенные ритуалом места на входе, дабы приветствовать гостей и приглашать их в зал — а мне заодно и знакомиться с большинством из них. Благо, свадьба получилась очень скромная по числу гостей, всего-то пятьдесят шесть человек, включая всё Мурлыкинское семейство. Они и стали заходить первыми. Так я познакомился с двумя тётушками мой супруги, сёстрами Василия Васильевича. Одна из них жила в Гомеле, вторая — в Воронеже. Там же, верстах в пятнадцати от города в родовом имении жил патриарх и глава рода, Василий Тимофеевич.