Любовь всегда права - Барбара Картленд

Став старше, она отказалась носить одежду, которая ей не нравится и не соответствует ее изысканному вкусу.

– Когда я вырасту, – заявила она, когда ей было пять лет, – я стану красивой, как ангелочек.

Магда рассмеялась, услышав эти слова, однако для Карлотты это стало чем-то вроде обета, о котором она помнила с тех пор всегда.

Девочка быстро подрастала. Скоро она расцвела и стала настоящей красавицей. Она была настолько хороша, что Магда часто смотрела на нее изумленным взглядом.

Карлотта очень нервничала, когда, приняв с десяток приглашений Нормана Мелтона, пригласила его к себе, чтобы познакомить с Магдой.

– У нее чересчур прямолинейный характер, – предупредила девушка нового знакомого. – Если вы ей не понравитесь, она может сказать вам это прямо в лицо. Она никогда не станет скрывать своего мнения.

Ей показалось забавным, что, когда она ему об этом сказала, Норман тоже стал проявлять нервозность. Казалось смешным, что этот умный, богатый, добившийся значительного состояния человек может испугаться невоздержанной на язык немолодой и тучной костюмерши. Между Магдой и богатым промышленником лежала огромная пропасть – настолько разным было их социальное положение. Однако было между ними и нечто общее. Их связывала она – Карлотта. Она стала для них чем-то вроде мостика, соединяющего два далеких берега.

Стоял влажный, туманный вечер, и в гостиной у Магды было душно.

Она сидела в кресле, закутавшись в красную шаль. Тяжелые серьги у нее в ушах покачивались каждый раз, когда она поворачивала голову. На запястьях Магды поблескивали золотые и серебряные браслеты в восточном стиле. На коленях сидели две кошки, а еще две примостились на полу у ее ног. Она даже не сделала попытки встать, а властным, прямо-таки императорским жестом протянула Норману руку, бросив на него быстрый задумчивый взгляд.

Карлотта знала, что в эти секунды Магда оценивает его, инстинктивно принимая решение.

На какое-то мгновение Карлотту охватила тревога. Ей нравился Норман, и она успела привыкнуть к его обществу. Не часто бывало, что она с нетерпением ожидала суждения Магды, боясь, что гость ей не понравится.

– Ужин готов, – коротко сообщила Магда.

В ее голосе Карлотта услышала одобрение, и у нее тотчас отлегло от сердца.

Глава 4

Гектор Маклеод небрежной походкой вышел из больницы и остановился возле ближайшей телефонной будки. Найдя номер под буквой «Л», он быстро набрал его, нажал кнопку ответа и попросил позвать Карлотту Леншовски.

Через некоторое время в трубке раздался ее голос.

– Кто это? – осведомилась девушка.

– Это Гектор Маклеод, – последовал ответ. – Как вы себя чувствуете? Лодыжка сегодня получше?

– Ах, это вы, – узнала его Карлотта. – Телефонистка так невнятно назвала ваше имя, что я не сразу поняла, кто звонит.

– Так все-таки как ваша лодыжка? – снова поинтересовался Гектор.

– Намного лучше, – заверила его Карлотта. – Я весь день держу ногу на весу, не опуская на пол. Думаю, что к вечеру буду только слегка прихрамывать.

– Вам сегодня обязательно ходить?

– Но меня же не понесут в театр на руках, чтобы я сыграла роль в спектакле, – рассмеялась девушка.

– Я хотел сказать, может, не стоит сегодня идти в театр? Может, лучше посидеть дома?

Девушка снова рассмеялась.

– Я появляюсь на сцене всего пять раз и произношу всего несколько реплик, – объяснила она. – На мою роль во втором составе труппы актрисы нет. Если я не приду, меня наверняка уволят.

– В таком случае вы позволите вас навестить?

– Нет, если вы намерены вынести вердикт профессионала, что мне следует лежать в постели.

– Не буду, обещаю! – сказал он. – Я зайду к вам исключительно с дружеским визитом, если, конечно, возможно.

– Приходите на час в полпятого, – пригласила Карлотта.

– Буду с точностью до минуты, – пообещал Гектор с улыбкой.

У него в запасе полтора часа! Гектор взглянул на часы и, сверив время с большими церковными часами, зашагал по грязным, запруженным толпами улицам, окружавшим больницу.

Глава 5

Норман медленно поднялся по лестнице дома номер 225 по Белгрейв-сквер.

Ему были неприятны воспоминания о прошлом, которые вызывал в нем его лондонский дом. Здесь все слишком живо напоминало о покойной жене.

Эвелин подбирала внутреннюю отделку и мебель по своему вкусу, и Норман чувствовал себя чужим в собственном доме, таким же чужим он чувствовал себя и по отношению к женщине, на которой когда-то женился.

Когда Эвелин не стало, он был слишком занят, чтобы часто предаваться воспоминаниям о годах супружества. В те минуты, когда Норман был честен с самим собой, он признавал, что ее смерть не вызвала у него сожаления. Он испытал даже некоторое облегчение.

Эвелин внушала ему ужас. Он никогда в этом не признавался, но в глубине души знал, что это так.

Постоянно испытывая безотчетный страх, Норман не прилагал особых усилий, чтобы разрушить стену непонимания, которая быстро выросла между ними еще во время их недолгого медового месяца.

Леди Эвелин Клив была вдовой, дочерью графа Брора. Граф был уже далеко не молод и владел несколькими фамильными замками с небольшими участками земли, однако, несмотря на преклонный возраст, управлял ими железной рукой истинного диктатора.

Узнав, что Норман ухаживает за его дочерью, граф настоял на браке. Во время Первой мировой войны Эвелин вышла замуж за Колина Клива. На их долю выпал лишь год безмятежного счастья. Увы, вскоре Колина сбил в бою вражеский самолет.

Колин был неординарной личностью, в которой удивительным образом сочетались поэт-романтик и искатель приключений. Он завоевал сердце Эвелин, и она безоглядно полюбила его. После его гибели у нее возникло ощущение, будто у нее отняли все, что имело значение, жизнь утратила для нее всякий смысл. Она сделалась озлобленной и вечно всем недовольной. Дух ее был сломлен. Она даже не могла заставить себя заботиться о ребенке, который родился от брака с Колином. Девочка появилась на свет в начале 1918 года, через семь месяцев после трагической гибели Колина.

Эвелин назвала ее Скай – Небо, – отчасти отдавая дань стихии, где мужа настигла смерть, отчасти из-за того, что самые счастливые дни своего детства она провела на туманных прибрежных островах.

Овдовев, Эвелин Клив вернулась в замок Гленхольм, чтобы помогать отцу вести хозяйство. Жизнь неторопливо проходила мимо, и женщину перестало интересовать все, что находилось за переделами поместья. Из веселой подвижной девушки она превратилась в скучную, сдержанную молодую вдову.

Однако она была миловидна, почти красива, правда, какой-то холодной, неестественной красотой.

Когда Норман Мелтон впервые увидел ее, она показалась ему воплощением изысканного аристократизма, воплощением всего того, чем сам он никогда не обладал. Как-то раз его пригласил погостить в Шотландию один знакомый, который арендовал охотничьи угодья по соседству с поместьем Гленхольм. Как-то воскресным вечером друзья получили приглашение в замок на чай.

Сидя в гостиной, Норман с интересом наблюдал за тем, как Эвелин разливает чай. Ее изящные руки ловко управлялись с дорогим фарфором и старинным фамильным серебром. Норману показалось, будто он перенесся в обстановку исторических романов, которые читал в юности.

На Эвелин было простое темно-синее платье. Она не носила украшений, волосы были гладко зачесаны назад и заколоты на затылке в старомодный узел. Такая прическа ей удивительно шла.

Норман не сводил с Эвелин глаз, пытаясь придумать что-нибудь, что могло бы ее заинтересовать. Неожиданно в голову ему пришла невероятная мысль: вот она, женщина, о которой он всегда мечтал и на которой хотел бы жениться.

С потрясшей его ясностью он понял, что Эвелин являет собой то, чего ему не хватает в жизни.

Я умен, энергичен, богат, сказал он себе. Она красива и происходит из старинной аристократической семьи.

Он не осмеливался признаться даже самому себе, что если они поженятся, у них могут появиться удивительные дети.

Вскоре Норман окончательно утвердился в своем намерении. Он был настроен в отношении Эвелин так же решительно, как и в тех случаях, когда заключал деловые контракты.

«Она мне нужна», – сказал он себе, но чуть позже немного изменил формулировку на другую – «она будет моей».

Норман задался целью быть любезным не только с Эвелин, но и с ее отцом. Со свойственной ему проницательностью он нашел подход и к старику. Он относился к старому графу с внимательным почтением и научился вызывать у него интерес к себе.

Желаемый результат вскоре дал о себе знать – Норман получил приглашение погостить в Гленхольме неделю и поохотиться в здешних местах.

Эвелин была совершенно не готова к «осаде», которую затеял Норман. Она уже привыкла думать о себе почти как о постороннем, неживом человеке.

Каждый вечер она почти по часу молилась, обращаясь к ушедшему из жизни мужу.