Ярмарка невест - Валери Кинг

Место, которое выбрали для праздника, находилось на широкой зеленой лужайке, плавно спускавшейся к краю канала, где две украшенные водяные баржи ждали приглашенных гостей, чтобы немного покатать их. Баржи тянули лошади, привязанные к плоскодонкам длинными веревками. Их мерное движение обеспечивало необходимую всем устойчивость, ничто не отвлекало молодых дам и джентльменов, участвовавших в вечеринке. Они оживленно флиртовали вдали от более старших гостей, которые вскоре уютно устроились в креслах под огромным парусиновым навесом. Так что смех раздавался над водой все время, пока баржи были в движении, — смех, разговор, лесть и все возможные формы поддразнивая, подкалывания и обмана!

Марджори здесь очень нравилось, как из-за новизны ощущений, так и из-за того, что, отправляясь в поездку, Дафна не отходила от сэра Литон-Джонса. Марджори с облегчением вздохнула, когда увидела, что Дафна мило улыбается баронету, придерживая шляпку, сберегая ее от ветра, который дул все сильнее и сильнее. Она никогда не выглядела такой красивой, а у сэра Литон-Джонса никогда не было такого нежного выражения лица. Кажется, Дафна решила последовать ее совету.

— Интересно, почему, — тихо спросил ее Раш-тон, — у вас такой вид, как будто вы только что слопали вкусненькую мышку?

Марджори повернулась к законодателю моды и отметила, что он, как всегда, был безупречно одет. Его сюртук из превосходного сукна прекрасно сидел на его широкоплечей фигуре. На нем были светло-желтые брюки, заправленные в блестящие высокие сапоги, и их кисточки слегка качались вместе с каждым движением баржи.

Она вновь почувствовала, как он привлекателен, улыбнулась и легко ответила:

— Моя сестра очень счастлива в Бате, и это доставляет мне огромное удовольствие. Надеюсь, вы не возражаете.

Раштон посмотрел на баронета, который опирался на борт баржи и слушал, как Дафна поет одну из самых любимых своих песен.

— Он все еще ходит в гости к вашей тете по воскресеньям вечером? — спросил он. Марджори кивнула.

— И вы верите, что его привлекли чары вашей сестры? Он что, ловит каждое ее слово?

— Я заметила, что он очень к ней внимателен, но не будем торопить события. Кажется, он доволен ее обществом.

— А вашим обществом он так же доволен?

Марджори посмотрела вдаль на заходящее солнце и багровый горизонт за холмами к западу. Она знала, что он имеет в виду.

— У сэра Литон-Джонса такие манеры, что любая дама довольна, находясь в его обществе. У него вырвался мягкий смешок.

— Хорошо сказано. Но если это так, то скажите мне, почему вы улыбаетесь, видя, как Дафна наслаждается его обществом?

— Немедленно прекратите, — прошептала она, чувствуя легкое раздражение и в то же время наслаждаясь его поддразниванием. — Если бы вы были на моем месте, вы тоже улыбались и питали бы всяческие надежды!

— Чтобы сохранить хорошее настроение?

— Может быть. Почему вы так настойчивы, Раштон?

— Наверное, потому, что я уверен, что вас ждет жестокое разочарование, и я не хочу, чтобы это случилось.

— Это очень мило с вашей стороны. Я испытывала разочарования и посерьезнее и выжила.

Раштон жестом указал на скамейку для гостей и спросил Марджори, не желает ли она присесть. Когда она села, он занял место рядом с ней и заговорил, к ее немалому восторгу, о самых разных интересных вещах: «Дон Жуане» Байрона, реформах, канале, который он прокладывает у себя в имении.

Марджори с ужасом узнала, что его поспешное возвращение в поместье — на следующий день после концерта — было вызвано тем, что там едва не утонуло двое рабочих.

Марджори немедленно вспомнила свои невеликодушные мысли относительно него и призналась в них, извинившись, что была о нем такого низкого мнения. Она ведь полагала, его отъезд из Бата вызван нежеланием выслушивать шутки друзей и знакомых.

Он казался потрясенным ее признанием.

— Знаете ли, вам не надо было все это мне рассказывать. Я бы никогда не узнал о вашем мнении и никогда не дал бы вам отпор. А сейчас мне очень хочется это сделать! Как вы могли думать, что я так трусливо себя поведу?

Марджори почувствовала, как на нее вновь находит озорство.

— Скажите лучше, как я могла подумать иначе! — вскричала она, глядя на свои перчатки из синей лайки. Она притворилась, что разглаживает складку на левой перчатке и изо всех сил старалась удержаться от улыбки.

Он наклонился к ней и прошептал:

— Мегера!

Улыбка мешала ей казаться серьезной, и она, не в силах сдержаться, разразилась тихим смехом. Ей очень нравилось, когда он позволял ей дразнить себя. Она так ему и сказала.

Раштон посмотрел в ее фиалковые глаза, которые под лучами теплого заходящего солнца, казалось, приобрели сиреневый оттенок. Он понял, что ему очень легко с Марджори, не просто легко, но еще и очень приятно. Он едва удерживался от того, чтобы заключить ее в объятия. Как только она улыбнулась, он страстно захотел взять ее за руку или обнять за плечи. Прижать к себе или поцеловать в губы. Вместо этого он лишь смотрел на нее.

Марджори хотела бы знать, о чем думает Раштон, так пристально глядя ей в глаза. На его лице снова появилось то знакомое ей выражение, от которого у нее колотилось сердце, захватывало дух и единственным желанием становилось никогда не покидать его. Она хотела что-нибудь сказать, но на ум ей не шли никакие слова. Ах, ну все как всегда. Просто ужас какой-то!

Через некоторое время она почувствовала, что ей надо немедленно отойти от него прочь. В такой опасной близости ей все время хотелось опять оказаться в его объятиях. Если раньше ее беспокоило его присутствие, потому что она чувствовала опасность влюбиться в него, теперь она занялась еще худшими вещами. Где бы она ни появлялась, она смотрела, там ли он.

Ее сделало просто невозможной это постоянное стремление его увидеть, перемолвиться с ним словечком. А когда он смотрел на нее, испытывая, как ей казалось, неистовое огромное желание поцеловать ее снова, у нее дрожали колени и кружилась голова.

К чести Раштона, он не перешел границы приличий. Он больше не пытался целовать ее с тех пор, когда они несколько недель назад оказались наедине в гостиной тети. Он больше не флиртовал с ней и ничем не показывал ей, что любит ее или желает быть с ней в других отношениях, кроме дружеских.

Ах, кажется, спасаться было уже поздно и сердце ее рвется на части. Боже, неужели ее чувства к Раштону так глубоки? Она поспешно отвела от него взгляд.

Марджори чувствовала, как слезы жгут глаза. Она была рада, что солнце, быстро садясь за Уэльсские горы, скрыло ото всех ее очевидное отчаяние.

Но вдруг она увидела такое, что заставило ее ахнуть от изумления. Это было так внезапно. И если бы она не видела этого своими глазами, то поклялась бы, что ничего не произошло.