Благодарю за этот миг - Валери Триервейлер

В Елисейском дворце мне посоветовали не брать в голову эту историю. Два года спустя я удостоверилась в том, что яд все еще сочится, поскольку пресса отрапортовала, что после моего ухода следы дорогостоящего каприза ликвидированы. Нужно же было как-то объяснить, почему посетители форта не видят ни безумно дорогих подушек, ни садовой мебели из драгоценных пород древесины!

Август 2012 года выдался неудачный: начался он с комедии нашего отъезда к морю на поезде. Служба по связям с общественностью Елисейского дворца выстроила мизансцену отпуска “нормального президента” для десятков телеоператоров и фотографов, сгрудившихся на перроне Лионского вокзала у нашего скоростного состава. Я сочла, что это полная нелепость, не люблю, когда меня выставляют напоказ. На фото я вышла ужасно: брови нахмурены, лицо каменное.

Наши намерения не совпадали: Франсуа после выборной кампании не хватало общения с народом, тогда как я, пережив два года политической гонки, хотела наконец тихо пожить с ним вдвоем. Территория Брегансона – надежное убежище, если не выходить за его пределы, сад и виды великолепны. Внезапно погружаешься в покой, и это чудесно. И пусть комнаты в форте были темноваты, мы проводили в них немало приятных минут.

Я привезла с собой два десятка книг, готовясь к новому литературному сезону. Каждый день Франсуа звонили главы других государств и помощник приносил папки с делами. Франсуа работал по нескольку часов, а я тем временем читала. Потом мы с радостью проводили время вместе.

К несчастью, едва мы выходили наружу, как на нас набрасывалась толпа журналистов. Я несколько раз просила их оставить нас в покое. Франсуа выступал вперед и заявлял:

– Ничего, делайте свое дело.

Он словно все еще вел избирательную кампанию, когда любое его перемещение – по утопающему в грязи двору фермы, по цеху завода почти бегом, по рядам рынка – сопровождалось целой толпой фотокорреспондентов и журналистов, которые ловили на лету обрывки фраз кандидата. Но с тех пор он стал президентом, и на снимках появился мужчина, отдыхающий на пляже или гуляющий в рубашке поло в сопровождении хмурой женщины. На самом деле все было совсем не так: он по-прежнему много работал, но нам наконец выпало несколько мгновений покоя. Фотографии – всего лишь иллюзия…

Можно было проскользнуть позади форта на лодке, и мы, улучив момент, ускользали от папарацци и отправлялись на волшебные острова: объезжали на велосипеде Поркероль или бродили по тропинкам Пор-Кро. Все президенты – предшественники Франсуа Олланда имели право на отдых. Всем памятны фотографии загорелой четы Помпиду или Франсуа Миттерана в Латше, в светлом костюме и канотье.

Достаточно было позвать фотографа, чтобы он запечатлел Франсуа за рабочим столом в знаменитом кабинете генерала де Голля, чтобы умолкли все злые языки. В последние дни нашего пребывания в форте Франсуа пожелал собрать совещание по бюджету с Жан-Марком Эро и министрами экономики и бюджета. Премьер не пожелал прерывать отпуск в Бретани, и Франсуа не стал настаивать… Это совещание, вероятно, развеяло бы мрачные настроения прессы и дурные предчувствия по поводу начала президентского срока. Политика была бы слишком простым делом, если бы все сводилось только к картинкам.

Увесистая оплеуха не заставила себя ждать: в сентябре 2012 года рейтинг Франсуа начал стремительно падать. Он принялся искать причинно-следственные связи, впадая в крайности, и решил, что теперь у него не будет ни отпуска, ни выходных. Он уже много лет сидел на медиаигле, и все написанное, произнесенное, прокомментированное оказывало на него огромное влияние.

Именно из газет я на следующий год узнала, что мы больше не поедем в Брегансон, и именно прессе он поведал о том, что провел там кошмарный отпуск. Из публикаций мне также стало известно, что в 2013 году мы будем отдыхать только несколько дней в “Ла-Лантерн”. В минувшем году я решила отвезти своих детей на неделю в Грецию и забронировала гостиницу на туристическом сайте, где были хорошие скидки. Наверное, я первой из первых леди заказала дешевый тур, притом что все мировые лидеры предлагали президенту Франции отдохнуть в самых роскошных поместьях.

Только после нашего расставания, покинув Елисейский дворец и отныне ни перед кем не отчитываясь, я начала по-настоящему обретать права и свободы. Приняла приглашение подруг – Валери и Саиды – погреться на солнышке на острове Маврикий. Сезон еще не начался, мы остановились на неделю в красивой гостинице. Мне нужно было выбраться из Парижа, почувствовать себя в безопасности. Срочно требовалось уехать, причем не важно куда. Я им очень признательна: в тот момент они очень мне помогли. Я знаю, чем им обязана, – им и еще нескольким моим подругам, которых я здесь не называю, потому что им спокойнее оставаться в тени. Я знаю, как крепка бывает женская дружба: она меня спасла.

После возвращения из Брегансона недоразумения между нами стали возникать все чаще. Осенью 2012 года я уже начала задумываться: почему мужчина, которого я так любила, все больше отдалялся от меня? Я поделилась этим со своей подругой, она заметила:

– У меня такое впечатление, что его любовь напрямую зависит от уровня его популярности.

Жестокие слова, но в них была доля правды. Первичные выборы, затем президентская кампания стали его жизненной вершиной. Я вспоминаю, как в последние дни перед вторым туром Франсуа словно парил в воздухе, летел, уносимый толпой, наполненный коллективной энергией. Когда его избрали, он стал беречь свою популярность как зеницу ока: она напоминала ему о пьянящей атмосфере митингов, о стремлении вперед, воплощенном в нем самом.

После каждого нового опроса Франсуа расклеивался. И почти тотчас же начинал вести себя со мной жестче. Он нуждался в виновнике, чтобы объяснить свои неудачи. Сам он не мог быть виноват, значит, виновны другие и я. Официально он заявлял, что все это его не волнует, но явно говорил неправду. Что бы с ним ни происходило, я служила громоотводом. Резко выросла безработица – и я немедленно испытала последствия на себе. Допускал ли оплошность кто-то из министров, закрывался ли завод – тут же следовал ответный сигнал: он держался со мной все более отстраненно, все более высокомерно. Как и со всеми. Все ему не нравилось. Даже меню, которые он сам выбирал, даже хлеб, на его вкус недостаточно свежий. И виновата была я.

Опросы общественного мнения показывали неуклонное падение его рейтинга. Первые месяцы пятилетнего срока Олланда напоминали череду воздушных ям. Он всегда хвалил мое политическое чутье. Теперь каждый вечер, когда мы оказывались вместе, я пыталась объяснить ему, что, на мой взгляд, идет не так в сфере пиара и политики. Он слушать не желал ни о каких промахах. Замыкался в себе, раздражался. Показатели снижались быстро и существенно. Все портила картина тотального дилетантизма, как и просчеты, следовавшие один за другим. По мнению Франсуа, в Жан-Марке Эро, которого он сам сделал премьер-министром, соединились все мыслимые и немыслимые недостатки. Плюсом была только лояльность. Но хоть кто-то удостоился его милости? Ни разу такого не слышала – только критику в адрес всех и каждого.