На перекрестке больших дорог - Жюльетта Бенцони

Он говорил сам себе, возможно, даже забыв о присутствии Катрин, но она ощутила, как дрожь пробежала по ее спине при воспоминании об ужасных ночах в Шантосе, когда звучала потрясающая исповедь старого Жана де Краона.

Она переплела пальцы и сжала их изо всей силы. Не следовало ее тюремщику знать, как она боится его. Если она хочет выиграть опасную партию, надо сохранять хладнокровие.

Катрин шагнула к мрачной фигуре, прислонившейся к окну.

– Почему вы не рассказали кузену о том, кто я есть на самом деле?

Он ответил, не глядя на нее:

– Потому что я не хочу, чтобы госпожа Катрин де Бразен сгнила заживо в тюрьме! Напротив, цыганка по имени Чалан представляет большую ценность в моих глазах.

Катрин решила поставить все на карту ради того, чтобы увидеть реакцию де Реца.

– Меня больше не зовут Катрин де Бразен. Перед Богом и людьми я супруга Арно де Монсальви!

При этом имени Жиль де Рец дернулся как укушенный. Он повернулся к Катрин и посмотрел на нее с удивлением.

– Как это могло случиться? Монсальви умер в тюрьме Сюллисюр-Луар почти два года назад. Ла Тремуй – хороший тюремщик, подвалы его замка в Сюлли никогда не отдают своих пленников.

– Я думаю, вы плохо информированы, потому что мы обвенчались с Арно де Монсальви в Бурже, в церкви Сен-Пьер-ле-Гийар в ночь с 24 на 25 декабря 1431 года. Нас обвенчал брат Жан Паскерель. Помните Жана Паскереля, мессир де Рец? Он был настоятелем…

Испуганным жестом Жиль де Рец приказал ей замолчать.

– Не произносите это имя! – задыхался он, поспешно крестясь. – Только не при мне! Никогда не говорите о нем в моем присутствии! Боже… если она вас услышала!

– Ее нет в живых, – сказала презрительно Катрин, видя мерзкий страх, охвативший его. – Чего вам бояться?

– Она мертва, но ее душа живет, а душа колдуньи всегда опасна. Ее можно вызвать, назвав по имени. Я не хочу никогда слышать это имя!

– Как вам будет угодно, – ответила Катрин, пожимая плечами. – Но тем не менее я – госпожа Монсальви, и у меня есть сын.

С той минуты, как Катрин отказалась произносить имя Жанны д'Арк, Жиль успокоился. Его побледневшее лицо приняло свой обычный цвет.

– Почему же в таком случае вы оказались здесь одна? Где Монсальви?

Лицо Катрин окаменело. Она опустила веки, чтобы он не видел, какую боль она испытывает каждый раз, когда он произносит эти жестокие слова.

– Мой супруг тоже умер, вот почему я здесь одна.

Наступила тишина, быстро ставшая невыносимой. Чтобы разрядить обстановку, Катрин спросила почти светским тоном:

– Могу ли я знать, как поживает мессир Жан де Краон, ваш дедушка, и госпожа Анна, его супруга, которая была так добра ко мне в мою бытность у вас?

Она тут же пожалела о своих словах. Ужасный гнев исказил демоническое лицо Жиля. Он посмотрел на нее безумными глазами.

– Мой дед умер прошлой осенью, 15 ноября… Он проклял меня. Он завещал свою шпагу, вы слышите, моему брату, этому бледнолицему ублюдку Рене. И вы еще осмеливаетесь спрашивать у меня о новостях? Надеюсь, что в этот час его проклятая душа горит в аду. Я надеюсь, что…

– Не будем об этом, монсеньор, – сказала она устало. – Забудьте ваших родственников и раны, которые они, по вашему мнению, нанесли вам, скажите, зачем вам так нужна цыганка Чалан?

– Затем, что мне нужен тот самый предмет, за которым вы явились в этот замок: мне нужен черный бриллиант! Цыганки умеют жульничать, умеют воровать, умеют очаровывать!

– Но я же не настоящая цыганка…

Неожиданно Жиль отбросил вежливый, светский тон, который до сих пор старался сохранять. В его взгляде появился огонь алчности. Он подошел к Катрин, схватил ее за плечи, да так сильно, что она застонала.

– Нет, ты не умеешь так ловко воровать, как эти черные козы. Ты не дочь цыганского племени, но ты дочь дьявола! Ты тоже колдунья. Ты завлекаешь в свои сети мужчин – сеньоров и простых мужиков, они едят с твоей ладони, как прирученные птицы. Ты ускользаешь из рук и появляешься вновь, еще более сильная и красивая! Ты лучше, чем цыганка! Уж не воспитана ли ты той колдуньей, которую я хотел сжечь?

Сара! Катрин стала тут же жестоко упрекать себя. Как она могла все это время не вспомнить о Саре… А ведь этот человек только что упоминал, что она приехала сюда с Сарой.

– Я потеряла мою старую Сару. Я даже не знаю, где она. Она исчезла сегодня утром.

– А я знаю. Один из моих людей опознал ее, когда она бегала по городу и разыскивала этого Тристана Эрмита. Теперь она под охраной… хорошей охраной, и успокойся, ей нечего бояться. По крайней мере, в данный момент. Ее судьба зависит от твоего повиновения.

– Я была бы вам признательна, если бы вы перестали говорить мне «ты». И еще, что случилось с мэтром Тристаном?

– Этого я не знаю, – бросил Жиль, не сознавая, что он обороняется, и продолжил: – Когда я послал людей, чтобы арестовать твоего сообщника, в таверну «Королевская винодельня», ему удалось – не знаю уж, каким дьявольским способом, – улизнуть от них через окно. С тех пор его никто не видел.

Катрин сделала усилие, чтобы освободиться от сильных рук, сжимавших ее плечи, но безуспешно. Он крепко держал ее и почти касался лица. Запах вина вызвал у нее гримасу отвращения.

– Отпустите меня, мессир, – сказала она, сжав зубы, – и постараемся объясниться яснее, а то мы плаваем в море недоразумений. На самом деле я даже не знала, что он находится в руках вашего кузена.

Пораженный искренностью тона, Жиль де Рец отпустил молодую женщину, которая спокойно села в кресло из черного дерева. Он посмотрел на нее с некоторым оцепенением, как будто бы не понимал до конца смысла ее слов, и продолжал хранить молчание. Потом кивнул головой и спросил с некоторым недоверием:

– Значит, вы приехали не за бриллиантом? – пробормотал он. – Что же вам здесь надо?

– Подумайте, монсеньор. Я вдова, и у меня есть сын. С другой стороны, мы, семья Монсальви, находимся вне закона, разорены и подвергаемся смертельной опасности, если будем схвачены. От кого же зависит наша судьба? От вашего кузена Ла Тремуя. Вот почему я хотела попасть сюда, сблизиться с ним, увлечь его, если смогу, и добиться отмены королевского указа, вернуть земли, унаследованные моим сыном. Разве это не кажется вам достаточным основанием?

– Зачем же весь этот маскарад?

– А могла ли я беспрепятственно попасть в замок и не быть арестованной первым же постом, явись в нормальном виде?

И, поскольку Жиль молча кивнул головой, она продолжила:

– Случайно я узнала о вкусе вашего кузена и его пристрастии к песням и танцам цыганок. С помощью Сары мне нетрудно было проникнуть в табор… Последствия вам известны. А теперь я, в свою очередь, хотела бы знать, что вы будете делать со мной?